Андромеда - Фред Хойл

– Предположим, что какое-то мыслящее существо пытается установить с нами связь… Да нет, чепуха!

– Нет, это возможно, - Рейнхарт внимательно изучал свои аккуратные пальчики, всем видом показывая, что он предпочел бы не касаться этой темы. - Если бы другие существа… Флеминг перебил его:

– Не существа, а разумная жизнь. Не обязательно - какие-нибудь зеленые человечки. И даже не обязательно органическая жизнь вообще. Просто разум! По спине Джуди пробежал холодок, но она взяла себя в руки.

– Бр-р! Даже дрожь пробирает!

– И меня тоже, - отозвался Флеминг. Осборн вышел из оцепенения.

– Кого угодно в холод бросит, если это действительно передача из космоса - пробормотал он. В конце концов было решено этим вечером снова проследить за источником таинственных сигналов. Передача прекратилась, по-видимому, просто из-за вращения Земли. Следовательно, можно было поймать сигналы снова. Как только приняли решение, Рейнхарт опять стал спокойным и деловитым. Вместе с Флемингом и Бриджером он раскатал рулоны записей и стал их изучать.

– А знаете, что это может быть? - сказал Флеминг. - Двоичный код.

– Что это такое? - поинтересовалась Джуди.

– Система счета, использующая только две цифры - 0 и 1, а не набор от 1 до 10, как наша обычная, десятичная система. 0 и 1 могут обозначаться точкой и тире. Или наоборот. Наша десятичная система произвольна, а вот двоичная фундаментальна. Утверждение и отрицание, "да" и "нет", точка и тире - это же универсально, черт возьми! - он повернул к ней возбужденное лицо с покрасневшими от бессонницы глазами. - "Философия написана на языке математики" - помните?! Вот сейчас мы и опрокинем все перегородки!..

– Надо отложить торжественное открытием - решил Осборн. - Это не для газет.

– А почему? Осборн поморщился. В его мире все было не просто: ничего нельзя сказать или сделать без соответствующего разрешения. Для него события в Болдершоу-Фелл были лишь частью чрезвычайно сложной системы мероприятий, а над всем этим вырастало то, что олицетворял собою Ванденберг. Нет. Все до мельчайших подробностей должно быть взвешено и как следует обдумано.

– Что мне сообщить репортерами - спросила его Джуди.

– Ничего.

– Ничего?!

– Что мы, тайное общество? - в вопросе Флеминга звучало презрение. Однако Осборну удалось сохранить одновременно доверительный и официальный тон:

– Нельзя давать для широкой публики такую сырую информацию. Необходимо сначала проконсультироваться по этому вопросу, а то, пожалуй, может возникнуть паника: космические корабли, летающие блюдца, чудища с тараканьими глазами… Найдутся идиоты, которые все это немедленно увидят "собственными глазами". Или просто кому-то что-то пригрезится. Нет. В печати ничего не должно появиться, мисс Адамсон. Оставив взбешенного Флеминга на контрольном пункте, они направились в кабинет Рейнхарта, чтобы позвонить министру, а затем уехали.

Глава 2. Часть 2.

В гостинице "Лев" в Болдершоу начали собираться репортеры, приглашенные на церемонию открытия. Джуди провела Осборна и Рейнхарта через заднюю дверь в маленький номер, где их ждал запоздалый обед и где они могли рассчитывать на сравнительную безопасность от целой оравы корреспондентов различных газет, сновавших в холле. В перерывах между блюдами Осборн совершал вылазки в телефонную будку и с каждым разом становился все более встревоженным и подавленным.

– Что сказал министр?

– Сказал: "Спросите Ванденберга". Они доели остывшее мясо, и Осборн снова ушел.

– Так что же сказал Ванденберг?

– Да что, по-вашему, он мог сказать? "Помалкивайте". Джуди было поручено на следующее утро сообщить репортерам, что открытие отложено из-за технических неполадок. Если понадобится иная информация, Лондон даст ее прямо в редакции газет. Затем им снова удалось незаметно выскользнуть через заднюю дверь. Через полчаса у гостиницы остановился автомобиль Флеминга, и сам Флеминг, усталый и томимый жаждой, скрылся в дверях. Вечером передачу приняли снова. Она продолжалась всю ночь, и Флеминг с Бриджером по очереди записывали ее - не только различимые на слух точки и тире, но и высокочастотную составляющую. Утром Деннис Бриджер один отправился в Болдершоу, и Харрис незаметно последовал за ним. Оставив машину на стоянке возле ратуши, Бриджер свернул в мощенную булыжником улочку, ведущую к окраине. Харрис следовал за ним, держась на расстоянии квартала. В темном дождевике вместо обычной спецовки он походил скорее на ирландского бандита, чем на мирного лаборанта. Харрис так старался остаться незамеченным, что попросту не обратил внимания на двух мужчин, стоявших на противоположной стороне улицы напротив небольшой двери с табличкой "Дж. Олдройд, букмекер". Улица отнюдь не была пустынной, и разве вызывают подозрение двое беседующих прохожих? Бриджер свернул в эту дверь и очутился в узком, темном коридоре. Лестница, покрытая линолеумом, вела на второй этаж, а рядом виднелась дверь с панелью из матового стекла. Шум улицы оборвался со стуком захлопнувшейся двери; в коридоре было тихо, как в склепе. На стеклянной двери висела такая же табличка, как и на улице. И еще: "Стучите и входите". Бриджер так и сделал. Несмотря на поздний час, Дж. Олдройд завтракал, сидя за столом. Это был пожилой человек в рубашке с закатанными рукавами и линялом шерстяном жилете. Когда появился Бриджер, он как раз приканчивал яичницу, орудуя вилкой с насаженным на нее кусочком хлеба. В конторе больше никого не было, и все же она казалась тесной из-за телефонов, арифмометра, аппарата биржевого телеграфа, телетайпа и разбросанных повсюду бумаг. На стенах висело несколько рекламных календарей, оборванных на разных месяцах, но тут же были и превосходные, очень точные часы. Мистер Олдройд мельком взглянул на Бриджера поверх нагромождения из старого хлама и нового оборудования.

– А, это вы! Бриджер кивнул в сторону телетайпа.

– Работает? Вместо ответа мистер Олдройд отправил наконец в рот кусок хлеба, пропитанный яичницей, а Бриджер уселся за аппарат.

– Ну, как дела? - спросил он, включая телетайп и набирая номер. Это было сказано тоном, каким обычно говорят со старым знакомым.

– Так себе, - ответил мистер Олдройд. - У этих кляч никакого чувства ответственности. Или они в кучу сбиваются, или ползут, что твой автобус. Бриджер отстучал: "КАУФМАН ТЕЛЕКС 21303 ЖЕНЕВА" - и замер, услышав какую-то возню за дверью. На матовом стекле на мгновение возник силуэт чьей-то головы. Затем - приглушенный вскрик, стон, и тень исчезла, ее оттеснили совсем уж неясные силуэты. Бриджер в страхе взглянул на Олдройда, но тот, казалось, ничего не заметил и продолжал аккуратно срезать кожицу с кусочка грудинки, завернувшегося колечком. Бриджер опять повернулся к телетайпу. Окончив передачу, он боязливо выглянул в коридор. Там было пусто. Входная дверь была распахнута, но ничего необычного не заметно. Никто не стоял у дверей. Никто не подсматривал из-за угла. Ну, а отъехавшая машина могла и не иметь к случившемуся никакого отношения. Деннис Бриджер направился к стоянке, чувствуя противную дрожь в коленках. Сообщение о сигналах из космоса было передано одним из телеграфных агентств и успело попасть в вечерние газеты. К тому времени, как генерал Ванденберг примчался к министру науки с протестом, телевидение уже передавало правительственное заявление. Министр отсутствовал. Осборн с Ванденбергом стояли в кабинете министра и смотрели в угол; там, с экрана, торжественно вещал диктор. Правительство того времени представляло собой внушительное на первый взгляд, но не объединенное общей целью созвездие талантов, прозванных "меритократами" и сплотившихся перед лицом кризиса. Это были способные люди, которых объединяло лишь желание выжить. Премьер-министром был либеральный консерватор, министром труда - ренегат-лейборист. Важнейшие портфели находились в руках энергичных и честолюбивых людей помоложе, вроде министра обороны. Прочие - у не столь способных, но, по мнению публики, импозантных деятелей, бойких на язык, вроде министра науки. Партийные разногласия не исчезли - скорее отошли на задний план; возможно, то был вообще конец партийного правления в Англии. Впрочем, это никого не заботило. Вся страна была, по-видимому, погружена в глубокую апатию и не обращала внимания на мир, который вышел из-под ее контроля. Порой люди, еще сохранявшие оппозиционные убеждения, писали мелом "Виши" на стенах Уайтхолла, но это было единственным проявлением интереса к политике. Люди тихо занимались своими делами, и общественную жизнь страны сковало удивительное безмолвие. По выражению одного остряка, было так тихо, что можно расслышать, как упадет бомба. В этот-то вакуум и обрушилось сообщение о передаче из космоса. Газеты, как водится, все безнадежно перепутали. "Паника среди ученых! Готовится ли нападение на Землю?!" - кричали они. Молодой человек на экране с выражением читал строки правительственного заявления: "Сегодня вечером правительство решительным образом опровергло слухи о возможном вторжении из космоса. Представитель министерства науки заявил репортерам, что, хотя сигналы, напоминающие радиопередачу, действительно были приняты с помощью нового гигантского радиотелескопа в Болдершоу-Фелл, нет никаких оснований считать, что они переданы с космического корабля или с ближней планеты. Если принятые сигналы действительно являются радиопередачей, то она послана только с очень большого расстояния". Никто не знал, каким образом эти сведения стали достоянием гласности. Рейнхарту ничего не было известно, а местный агент военной службы безопасности - Харрис - непонятным образом исчез. Тем не менее военное министерство жаждало крови. Ванденберг бросил на министерский стол два досье.