Андромеда - Фред Хойл

– Может, какой-нибудь спутник - предположил Харви.

– Разве что-то еще запустили? - спросил Флеминг, высвобождая рукав.

– Насколько известно - нет.

– Может быть, кто-то забросил на орбиту… - начал Бриджер, но Флеминг прервал его:

– Деннис, - он пытался мыслить четче. - Будь другом, пойди включи самописец, ладно? И печатающую приставку тоже.

– Может, лучше сначала проверим?

– Потом, потом проверим. Стараясь ступать твердо, Флеминг вышел в вестибюль и, наклонившись над фонтанчиком для питья, подставил лицо под струю. Когда он вернулся, освеженный, сияющий и заметно протрезвевший, Бриджер уже возился с аппаратурой в соседней комнате, а Харви звонил дежурному инженеру. Когда включили электродвигатели, мигнул свет. Высоко вверху - неслышной незаметно для глаз - двинулся металлический отражатель, компенсируя вращение Земли. Звук в репродукторе стал чуть громче.

– Это все, на что вы способны?

– Но ведь и сигнал-то не очень сильный.

– Гм, - Флеминг выдвинул ящик и извлек оттуда каталог. - А за это время изменились ли хоть немного его галактические координаты?

– Трудно сказать. Я не следил. Во всяком случае, если и изменились, то очень немного.

– Так, значит, он не на орбите?

– Пожалуй, что нет, - Харви взволнованно наклонился над ручками аттенюаторов. - А может быть, это любительская морзянка, отраженная от Луны?

– На настоящую морзянку не похоже. К тому же и Луна еще не взошла.

– А может быть, от Марса или от Венеры? Во всяком случае, надеюсь, все-таки я не зря вытащил вас сюда?

– Андромеда, говорите? Харви кивнул. Флеминг перелистывал страницы каталога, читал и слушал. Он снова стал спокойным и тихим, каким был в машине с Джуди, и был сейчас похож на прилежного школьника.

– Вы его удерживаете в диаграмме направленности?

– Да, доктор Флеминг. Флеминг перешел к другому концу пульта и включил внутреннюю связь.

– Записывается, Деннис?

– Да, - голос Бриджера сопровождался металлическим отзвуком. - Но никакого смысла уловить не могу.

– К утру, может, что-нибудь прояснится. Я подумаю насчет расстояния до источника. Флеминг отпустил клавишу и с книгой в руке перешел к астрономическим картам на задней стене. Так все они работали некоторое время; только звук из пространства слышался в комнате. Флеминг пробовал отождествить источник, а Харви удерживал его в диаграмме направленности огромного телескопа.

– Что вы об этом думаете? - не выдержал наконец Харви.

– Я думаю, что сигнал приходит очень издалека. После этого они только работали и слушали. А сигнал все звучал, звучал и звучал. И не было ему конца.

Глава 2. Часть 1.

В конце шестидесятых годов, когда происходили эти события, министерство науки переехало в новое - все из стекла - здание вблизи Уайтхолла. И мебель, и штат здесь были первоклассные, словно для доказательства того, что современная техника действительно сродни искусству, а постоянный заместитель министра Майкл Осборн - самый прогрессивный из всех чиновников, населявших здание. Хотя он являлся на службу в костюме из твида, но твид был самый гладкий, а покрой - самый официальный. Осборн редко сиживал за своим необъятным столом, предпочитая низенькие покойные кресла у низенького кофейного столика с мраморной доской. Утром, когда в Болдершоу-Фелл впервые приняли таинственные сигналы, он, небрежно развалясь в одном из своих любимых кресел, беседовал с Чарльзом Ванденбергом, генералом американских военно-воздушных сил. На его костюм четкими, ровными полосками легли тени от жалюзи. Англию к этому времени можно было бы сравнить с форпостом осажденной крепости - Западной Европы и Северной Америки. Под давлением с Востока, из Азии и из Африки западная цивилизация была оттеснена в эту область земного шара. Ее центром оказался американский континент к северу от Панамы. Западной Европе выпала незавидная роль обороняющегося арьергарда. Официально никто ни с кем не воевал. Однако экономические санкции и жонглирование бомбами и ракетами привели к тому, что страны старого мира чувствовали себя словно в осаде. Жизненно важные линии связи, проходящие через Атлантику, сохранились в основном благодаря усилиям американцев, и американские гарнизоны в Англии, Франции и Западной Германии держались с отчаянным упорством - как римские легионы в третьем и четвертом веках нашей эры. Официально Англия и ее соседи продолжали оставаться суверенными государствами, но на деле инициатива все более ускользала из их рук. Хотя генерал Ванденберг скромно именовался представителем Координационного комитета обороны, в действительности он был командующим военно-воздушными силами хотя и дружественной, но неизмеримо более мощной оккупационной державы, для которой Англия была лишь одним из квадратиков на гигантской шахматной доске. В прошлом пилот бомбардировочной авиации, Ванденберг с его бычьей шеей и квадратной головой и в зрелые годы выглядел моложавым и крепким. Однако в его манерах не было ничего развязного или грубого. Уроженец Новой Англии, он был человеком просвещенным и имел обыкновение высказываться столь авторитетно, будто знал об этом мире несравненно больше прочих смертных. Они говорили об Уэлене. Осборн небрежно держал в руке записку, где шла речь о нем.

– Я сейчас ничего не могу сделать.

– Но есть дела особой важности… Осборн с трудом поднялся и, подойдя к столу, вызвал секретаршу.

– У Координационного комитета низкая точка кипения, - заметил Ванденберг.

– Вы можете сообщить туда, что мы все уладим. - Осборн отдал бумагу вошедшей секретарше.

– Пожалуйста, проследите, чтобы этим занялись. Секретарша взяла бумагу и положила на стол пухлую папку. Она была молода, недурна собой и одета, как на званый вечер: даже министерства подвластны прогрессу.

– Это материалы по Болдершоу.

– Спасибо. А что, моя машина здесь?

– Да, мистер Осборн. Он раскрыл папку и прочитал вслух:

– Министр прибывает в Болдершоу-Фелл в 15 часов 15 минут; его встречает профессор Рейнхарт.

– Значит, завтра, - заметил Ванденберг. - А вы едете?

– Я отправляюсь сейчас, чтобы заранее поговорить с Рейнхартом. - Он сунул папку в портфель. - Если хотите, могу подбросить вас наверх, в Уайтхолл.

– О, это было бы актом милосердия. Они держались друг с другом настороженно, но вежливо, почти старомодно вежливо. Поднявшись, Ванденберг, как бы между прочим, спросил:

– Ну, так когда же все это начнет работать?

– Еще не известно.

– Это становится серьезным.

– Звезды могут подождать. Они уже давно ждут.

– Так же как и комитет. Осборн презрительно пожал плечами, как человек, вынужденный объяснять очевидные вещи; он походил сейчас на грека, убеждающего римлянина.