Алая нить - Эвелин Энтони

Анжела с удивлением посмотрела на папку.

– Что это?

– Полицейское досье Фалькони, – ответил он. – Вы увидите, у него нет судимостей. Нам никогда не удавалось ничего доказать. Фалькони – крупные заправилы в Ист-Сайде. Они всюду. Азартные игры, разврат... Они просочились в профсоюзы. Не платят членских взносов, не работают. Попробуй скажи им слово – тебя для начала изобьют, а в следующий раз – просто ухлопают.

Раскрытое досье в синей папке лежало у нее на коленях. В правом верхнем углу фотография. В фас, в профиль. Сразу его трудно узнать из-за безжизненного выражения лица. Но это Стивен.

– Не торопитесь, – услышала она голос Томпсона.

Запугивание с помощью угроз. Дело закрыто из-за недостатка улик. Семейные связи. Машинописные строчки сливались перед глазами, но потом становились безжалостно четкими.

Дед: Стефано Фалькони. Эмигрировал в США в 1928 году, чтобы избежать обвинения в трех убийствах. Осужден за контрабанду спиртных напитков, отбыл срок в тюрьме, снова арестован в связи с нераскрытым убийством главы враждебной «семьи». Выпущен за недостатком улик. Основал «семью» Фалькони в Ист-Сайде. Умер в больнице после нападения на него в 1933 году.

Отец: Лука Фалькони. Сборщик долгов мафии в Палермо. Подозревался в двух убийствах, не арестован из-за недостатка улик. Запугивание свидетелей в вышеназванных случаях. Эмигрировал в США в 1925-м. Получил гражданство в 1931-м. Глава «семьи» Фалькони в Ист-Сайде с 1933-го. В Америке не судим, но обвинялся в покушении на убийство, в попытках повлиять на ход судебного процесса в деле о коррупции, начатом против руководства профсоюза водителей грузовых транспортных средств; в настоящее время находится под следствием, проводимым налоговым управлением.

– Анжела, с вами все в порядке? – услышала она голос Уолтера Мак-Ки и снова увидела кабинет, майора, закуривающего очередную сигарету, синюю папку у себя на коленях, открытую на последней странице.

– Я не верю. – Она повторила эти слова дважды. – Это неправда. Я не верю.

– Это правда, – сказал Мак-Ки. – Он бандит. Это его полицейское досье.

Дед, отец и сын. Моя семья. Он так часто говорил о них, и у нее сложилось свое представление. Семья – как все другие итальянские семьи: множество дядюшек, тетушек, кузенов... Мы между собой говорим по-итальянски, ходим в церковь, едим макароны, у нас полно детворы, двоюродных, пятиюродных, не разберешься, кто кому кем приходится, но знаешь: это свои, это – Семья. Его слова издевательски звучали в ее мозгу в то время, как она переводила взгляд с Уолтера Мак-Ки на майора, – тот невозмутимо сидел в кресле, пускал дым колечками и ждал.

– Он же в армии, – выговорила она наконец. – Его бы не взяли в армию...

– У него нет судимости, – ответил майор Томпсон. – Хотя для типов вроде него это неважно. Мы и убийц выпускаем из тюрем и присылаем сюда. Не спрашивайте меня зачем, мисс Драммонд, потому что я вовсе не хвастаюсь этим. Они нам нужны, вот все, что я могу сказать. Вы никогда не спрашивали Фалькони, чем он занимается на Сицилии?

Она только покачала головой.

– А что он говорил вам? Что работает в администрации?

– Да, что-то вроде.

– Ну да, можно назвать и так. Видите ли, здешние жители знают это имя. Они боятся людей, подобных Фалькони. И поэтому сотрудничают с нами. А теперь он в Неаполе. Ну что, вы по-прежнему хотите ехать в Штаты, мисс Драммонд? Хотите чтобы ваш ребенок рос среди Фалькони?

Анжела захлопнула папку. Она больше не хотела видеть его фотографию. Неживые глаза, фас, профиль. Гангстеры. Вы ведь видели их в кино? Убийство, грабеж... все худшие преступления на их счету. Маленький убогий домишко на узкой улочке, где родился Стефано Фалькони. В обвинительном акте написано что он убил трех человек.

Она положила досье на стол, отстранилась от Уолтера Мак-Ки, который хотел ее взять за руку.

– Я не верю, что мой Стивен в этом замешан, – сказала она. – Я знаю его; он неспособен на такое. Но с остальным я не спорю. Теперь, майор, я лучше пойду, если у вас ко мне все.

– Вы не хотите выпить? – предложил он. – Похоже, вам не мешает подкрепиться.

– Нет, спасибо. Я лучше пойду.

– Так вы еще собираетесь в Штаты? – спросил он, открывая ей дверь.

– Нет, – ответила Анжела. Руки она ему не подала. – Знаете, мы обвенчались. В церкви в Альтофонте.

Томпсон медленно кивнул.

– Меня это всегда удивляло. Убийство для них – штука нормальная, но незаконнорожденного ребенка они не потерпят. Вам еще повезло, поверьте мне.

Ничего не ответив, она вышла из кабинета. Мак-Ки догнал ее только на улице.

– Вы собираетесь вернуться в госпиталь?

– Да. Я сказала палатной сестре, что буду через час.

Она приподняла рукав, и изящные золотые часы заблестели на солнце.

– Это он подарил мне, – медленно проговорила она. Потом запустила руку за воротник форменного платья и вытянула цепочку с золотым кольцом. – И это тоже. Из одного и того же ювелирного. Я как-то проходила мимо и видела, что магазин заколочен. И не открывался ни разу. Откуда же он взял эти вещички?

Ее взгляд не понравился Мак-Ки. Он сказал:

– Черт возьми, ну какая разница? Извините, Анжела. Мне жаль, но вы должны были узнать обо всем. Мы с Крис можем чем-нибудь помочь?

– Нет, – тихо ответила она. – Отныне я сама себе помощник. Думаете, я перестану любить его?

– Конечно. – Он развернул джип и поехал по короткой дорожке, ведущей к госпиталю. – Обязательно перестанете. Что нас беспокоит, так это ребенок. Что вы собираетесь делать?

– Все будет в порядке, – сказала она, выйдя из машины. – В моей жизни останется его частица. А это уже что-то. До свидания, Уолтер.

– Пока, – отозвался он.

Она кивнула и ускорила шаг.

Сестра Хант взглянула на часы. Она хотела уже упрекнуть сестру Драммонд за опоздание на несколько минут, но увидела ее ужасающую бледность и смолчала.

– Сестра, – сказала Анжела, – когда я сменюсь с дежурства, мне нужно поговорить с сестрой-хозяйкой.

Хант надеялась, что Анжела уйдет по собственному желанию.

– Очень хорошо. Я спрошу, когда она сможет уделить вам время. Вон туда, пожалуйста, к койке номер восемь. Час назад ему сделали переливание. Следите за пульсом и дыханием.

– Ой, милочка! Я буду скучать по тебе. Но ты поступаешь правильно.

– Я тоже буду скучать. – Они на миг обнялись, и Анжела увидела, что Кристина сейчас заплачет. Она и сама была готова зареветь. До сих пор она не пускала слезу, даже когда сестра-хозяйка говорила ей о позоре, который она навлекла на службу медсестер и на свою семью. Анжела слушала ее спокойно, почти рассеянно. Наконец пожилая женщина почувствовала к ней что-то вроде жалости.