Алая нить - Эвелин Энтони

– Я знаю. – Анжела чувствовала страшную усталость. Она посмотрела на мать, а потом сказала то, о чем невозможно было и подумать: – Разве ты никогда не любила, мама? И не помнишь, что ты чувствовала?

– Конечно, помню, – возразила мать. – Но я никогда бы не... – Она поискала слово, на ее взгляд приличное, пауза явно затягивалась, и, краснея, мать вынудила себя сказать почти непроизносимое: – ...не отдалась до замужества.

– Я замужем, – как бы между прочим сказала Анжела, поднялась и начала бесцельно расчесывать волосы.

– То есть как? Ты же ни слова не сказала об этом!

– Здесь это не считается, – ответила она. – Но он так хотел. Он очень беспокоился из-за ребенка. И нашел священника на Сицилии, и нас обвенчали. Он американец. Он просил, чтобы я поехала в Штаты к его родным.

– А почему ты не согласилась? – нерешительно спросила мать.

– У меня были причины, – сказала Анжела. – Я не желаю, чтобы ребенок рос в таком окружении.

– Рос? Ты что, хочешь воспитывать ребенка сама?

Анжела отложила расческу, положила ее в один ряд со старыми серебряными щетками для волос и стеклянными баночками с серебряными крышками.

– А ты что, хочешь отдать собственного внука на усыновление?

– Может быть, для тебя это лучший выход, – был ответ. – Но сейчас не будем говорить об этом. Пойдем вниз; отец очень расстроен, Анжела. Все ужасно, а мы так обрадовались твоему возвращению.

– Хорошо, мама. Ты иди, а я приведу себя в порядок и тоже спущусь. Только пусть он на меня не кричит, ладно?

– Он не будет, – пообещала мать. – Он будет спокоен. Нам нужно решить, что мы скажем людям.

– Это не замужество, – бормотал Хью Драммонд. – Какой-то балаган, ни свидетельства, ничего, никакого законного доказательства. Он просто обманул тебя, Анжела.

Не было смысла объяснять, как понимал ситуацию Стивен. Она вспомнила презрительное замечание майора Томпсона: «Убийство для них – нормальное дело, но незаконнорожденного ребенка они не потерпят». Что тут поймет ее отец?

– Я все обдумала, – сказала Анжела. – Не нужно мне было приезжать домой и сваливать это на вас. Ты прав, папа. Достаточно с вас гибели Джека. У меня есть немного денег; я могу поехать в Лондон, устроиться на работу и рожать там. Это ведь лучше всего, правда?

– Вовсе нет! – ответил он. – Не говори глупостей, Анжела. Конечно, ты останешься здесь, это твой дом. Ты можешь родить ребенка в здешней больнице. Даже и не думай ни о чем другом.

Он редко выказывал свои чувства. Даже ритуальный поцелуй перед сном был отменен, когда она была еще подростком. Раздражался доктор достаточно легко. Он срывался на своих детей, но проявление любви было для него вещью невозможной. Предполагалось, что она сама собой разумеется, однако Анжела никогда этого не чувствовала. За резкими упреками не следовало раскаяния. Отцовская реакция была жестокой, и теперь ему было стыдно.

Джой Драммонд понимала его. Она сказала дочери:

– Анжела, дорогая, мы с папой любим тебя и хотим тебе помочь. Мы просто потрясены и расстроены. Ты ведь не проявила особого такта.

– Не так это легко, – медленно проговорила Анжела. – Я могла написать, могла сказать по телефону. Но я решила, что это обман, которого вы не заслужили. Так или иначе, мама, ты права: нам нужно придумать, что говорить соседям. Что, по-твоему, мне лучше говорить? Я вышла замуж на Сицилии и моего мужа убили в Салерно? В этом здесь никто не усомнится.

– А ты твердо решила оставить ребенка?

– Да. Абсолютно твердо.

– Ты еще можешь передумать, – предположил отец. – Я знаю, так бывает.

– Только не со мной.

– Какую фамилию возьмешь ты? – спросила мать. – Какую фамилию будет носить он?

– Неважно. Я не хочу, чтобы у ребенка была итальянская фамилия.

– Ты же сказала, что он американец, – удивился Хью Драммонд.

– Американец итальянского происхождения, – объяснила Анжела. – Я возьму себе английскую фамилию.

Им трудно, и она должна понимать это. Их жизнь шла по накатанной колее более тридцати лет. И вот... Потеря дочери, умершей в младенчестве, гибель единственного сына. С этим они уже успели свыкнуться. А теперь вдруг такой позор – незаконнорожденный внук.

Мать сказала:

– Мою бабушку звали Питерс; это хорошая фамилия. Как по-твоему, Хью?

– Слишком коротко и банально, – ответил он. – Как Смит или Браун. Хотя пусть решает Анжела. Через полчаса у меня прием. Я бы выпил чашку чая.

– Я сейчас приготовлю, – предложила Анжела.

– Нет, нет, сиди. Я мигом все сделаю. Миссис П. испекла бисквиты. – И мать быстро вышла. В комнате установилась напряженная тишина.

Отец раскурил трубку и воинственно попыхивал ею. Анжела подбросила в огонь небольшое полено и кочергой задвинула его в пламя.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – проговорила она. – Я действительно любила его. И до сих пор люблю.

– После того как он непристойно обошелся с тобой? Бросил тебя в таком положении?

– Он не виноват. Я сама оставила его. Я говорила маме. Он хотел, чтобы я поехала в Америку и жила у его родных. Я отказалась. Я устроила, чтобы меня отправили домой, и я никогда больше не увижу и не услышу о нем. Но это не была легкая интрижка, и я не стыжусь этого. Надеюсь, не будете стыдиться и вы.

– Стыд тут ни при чем, – ответил он. – Проклятый табак, он сейчас такой дрянной, что и трубку не раскуришь. Почему же ты оставила его, если он хотел, чтобы все было как надо? Не понимаю тебя.

Я не скажу вам, решила Анжела. Я не могу рисковать, ведь если вы узнаете, кто такой Стивен, это настроит вас против ребенка. Вы не сможете с этим примириться, так же как и я не смогла.

– На это у меня были причины, вот все, что могу сказать. Я собираюсь начать новую жизнь с ребенком и оставить все, что было между мной и Стивеном, в прошлом. Это будет нелегко.

– Конечно, нелегко, – согласился он. – Особенно если ты встретишь кого-нибудь и захочешь выйти замуж. Но до этого еще далеко. Я думаю, лучше всего, если мой партнер, Джим Халберт, присмотрит за тобой и займется родами. Он хороший парень и знает толк в деле. Я никогда не был силен в акушерстве. Он позаботится о тебе. Надо провериться через два-три дня и начать готовиться. Ага! – Он встал, увидев, что жена вернулась в комнату. – Джой, дай-ка мне этот поднос, он довольно тяжелый.

Джой Драммонд удалось улыбнуться самой радостной улыбкой.

– Анжела, возьми-ка чаю и бисквит. А лучше два. – У нее покраснели глаза, как будто она плакала.

– Спасибо, мама. Хватит одного.

Отец отправился в кабинет, а она стала помогать матери готовить обед.

– Тебе полагается продовольственная карточка и дополнительно апельсиновый сок и рыбий жир для ребенка, – болтала без умолку мать. – Сейчас так заботятся о матерях, просто удивительно! У миссис П. дочь беременна, и она буквально на днях говорила, что сама никогда в жизни так хорошо не питалась и не выглядела так, как ее наследница.