Алая нить - Эвелин Энтони

«Анжелина». Стивен уже спал, одной рукой прижимая ее к кровати. Она сняла его руку и выскользнула из постели. Во рту было солоно от слез. Голая, она дрожала от холода, пот высыхал на теле, и саднило в нежном интимном месте, лишенном теперь того, чем полагалось дорожить и гордиться всякой порядочной девушке. На постели было немного крови – доказательство того, что она стала женщиной. Ей бы гордиться этим. Она натянула через голову новую ночную рубашку и снова легла в постель. Боль нарастала в ней; наконец она отодвинулась на самый край постели и разрыдалась, уткнувшись в подушку.

Утром, когда он проснулся и привлек ее к себе, она застыла и отодвинулась.

– Я тебе сделал больно, carissima, – прошептал он. – Прости меня. Сейчас будет иначе. Иди же ко мне.

Он попытался обнять ее одеревеневшее тело, успокоить, лаской вызвать ответную реакцию. Она повернулась к нему; лицо ее было бледно, под глазами большие темные круги.

– Расскажи мне об Анжелине, – сказала она. – Ночью ты дважды назвал ее имя. Расскажи мне о ней.

Я обязан это сделать, убеждал себя Стивен. Я обидел и унизил ее и должен теперь уладить наши отношения. Она теперь моя жена. Я постараюсь, чтобы она поняла.

Он вывел ее на террасу, на свет восходящего солнца, и, держа за руку, рассказал о том, что случилось на Сицилии семь лет назад. Клара слушала, не спуская с него глаз, отмечая каждую его интонацию. Она увидела боль в его глазах, когда перед ним ожил кошмар разбомбленного госпиталя. Заговорив о часах с пятнами ее крови, он отвернулся.

– Ты женился на ней, – сказала Клара. – Ты обвенчался с ней в церкви.

– Она была беременна от меня, – повторил он. – Что я еще мог сделать?

– Моему отцу никто об этом не сказал, – заметила она. – Не очень-то это порядочно.

– Никто ничего не знал, – возразил Стивен. – Ты – единственная, кому я рассказал об этом. Они умерли, и все кончено. Я люблю тебя, Клара. Не знаю, что было со мной ночью, но тебе нужно забыть об этом.

– Ты не должен был жениться на ней. – Теперь ее голос звучал холодно. – Она же не была сицилийкой. Откуда ты знал, что этот ребенок от тебя? Мало ли с кем еще она трахалась?

Грубость ошеломила его. Он внезапно почувствовал злость.

– Не смей вообще произносить таких слов, Клара. И не смей так говорить о ней. Я же сказал, она умерла, и ревновать тебе не к кому. Теперь переоденься, пойдем поплаваем.

– А как она выглядела?

Ее настойчивость снова разозлила его. Ему хотелось оскорбить ее за то, что она сказала об Анжеле и ребенке.

– Не то что ты. Светловолосая и голубоглазая. Очень красивая.

Он увидел, как она вздрогнула. Я люблю ее, сказал он себе, но пусть знает, что со мной нельзя заходить слишком далеко.

– Я сказал, пойдем купаться. – Он повернулся, чтобы уйти в комнату. – Я сказал, чтобы ты переоделась.

Сицилийские женщины привыкли слушаться своих мужчин. Если не отца, то брата, а потом мужа. Она встала и пошла вслед за ним в комнату. Они вместе спустились на пляж. Он не держал ее за руку и не говорил ни слова. В воду он прыгнул первым.

Она думала: я не должна ревновать. Та умерла, и она, и ребенок. Но я слышала, как он назвал ее имя вместо моего, и видела, какое у него было лицо, когда я заговорила о ней. Если бы она была жива, я бы пошла к отцу, а уж он-то знал бы, что делать. Но она умерла, и мне ее не достать. А я так люблю его, что должна смириться...

Она вернулась в дом вслед за ним, вошла в спальню, бросилась на кровать. Она стянула верхнюю часть купальника и лежала в трусиках с голой набухшей грудью, глядя на него снизу вверх.

– Я твоя жена, Стивен, и люблю тебя до смерти. Прости меня.

Он был очень добр и нежен на этот раз, стараясь заслужить ее прощение, но она – то ли от обиды, то ли от еще более разгоревшейся страсти – озверела, царапалась и кусалась, как будто ее ярость и безудержное желание могли привязать ее к нему и изгнать прочь ту, умершую. И, тяжело дыша в его объятиях, она сказала:

– Ты ее забудешь. Я тебя заставлю... Я замучаю тебя, чтобы ты ни о ком больше не мог и думать.

Его желание как рукой сняло.

– Держи себя в руках, – приказал он, и она оскорбленно отодвинулась. – Не этого я от тебя хочу. Это я получаю за деньги. От тебя мне надо другое.

Она грязно выругала его по-сицилийски, а он отвесил ей пощечину. Двое телохранителей снаружи дома услышали их повышенные голоса, переглянулись и пожали плечами. Они были в рубашках и джинсах, с расстегнутыми кобурами через плечо, чтобы можно было моментально выхватить оружие, если кто-нибудь появится. Они услышали, как новоиспеченная донна Фалькони истерически орет на мужа, и один из них смачно сплюнул.

– Я бы на его месте снял ремень. Ей надо задать хорошую трепку.

Его напарник ухмыльнулся.

– Ты когда-нибудь видел, как Дон выходит из себя? Господи, да он прикончит эту сучку. Пойдем, пусть себе вопят. Ты иди на южную сторону дома, а я на восточную. А сзади присматривает Джорджо.

Они отплыли в Европу на «Куин Элизабет». Они помирились – другого выхода у них не было. Слишком много поставлено на карту помимо их личного счастья, и каждый по-своему смирился с этим.

Стивен убеждал себя, что Клара еще очень молода и что родители безнадежно избаловали ее. Но она любит его, и с ее ревностью придется как-то мириться. Со временем, когда она созреет и станет более уверенной в себе, это пройдет. Он сразу потребовал от нее слишком многого. Он упрекал себя, что недооценил пламенный сицилийский темперамент.

Когда она плакала и умоляла любить ее, он помимо плотского желания испытывал к ней почти нежность. Они будут счастливы, твердил он. Они должны быть счастливы, потому что их семьи теперь связаны тесными деловыми отношениями.

Клара страдала. Это было для нее ново, и она сходила с ума оттого, что любит мужа, но не владеет им целиком. Ее всегда так оберегали, охраняли от малейшего разочарования или обиды. А тут она оказалась беспомощной, всецело во власти чувств и безудержного темперамента. Ее мучили подозрения, она постоянно наблюдала за ним. Она старалась сделать ему приятное и никогда не была уверена, что ей это удается. Она знала, что красива, и восхищенные взгляды мужчин на пароходе говорили: любой пойдет за ней, стоит ей только захотеть. Но, когда она лежала в объятьях Стивена, призрак мертвой женщины издевался над ней. И призрак погибшего ребенка. Этого-то она, правда, быстро отправит назад в могилу. Она каждый вечер становилась на колени у кровати и молила Богородицу и всех святых послать ей ребенка.

Она знала, что ее отец в восторге от этого брака. В спокойные моменты она понимала, что он пожал бы плечами, услышав о военной подруге Стивена, и спросил, чем, собственно, она недовольна. Ему не понравится, если они со Стивеном будут ссориться. Он ожидал, что будет удачное супружество, внуки, которые скрасят его старость, и все преимущества договора с Лукой Фалькони. Ей придется завоевывать Стивена, а это можно сделать одним способом: как можно скорее родить ему сына.