В ставке Верховного Главнокомандующего - Василий Пронин

Не теряя времени, мы с этим адъютантом побежали на вокзал, где успели захватить последний этапный поезд, за которым уже было приказано взрывать станционные строения и мосты.

Приехав вечером в Вержболово, я застал там невообразимый хаос: вокзал был полон раненых из наспех эвакуируемых полевых госпиталей; все вокзальные пути были забиты поездными составами; кругом вокзала царил невероятный беспорядок среди скопившихся здесь отступающих тыловых частей.

По платформе взволнованно ходил взад и вперед генерал Ренненкампф с ближайшими своими сотрудниками. Увидев меня, он начал мне объяснять, показывая какие-то телеграммы, что во всём виноват штаб фронта, не дававший ему никаких указаний о положении на фронте и просил меня доложить об этом великому князю.

Вина Главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского в разгроме армии Ренненкампфа была, конечно, не малая, и он за это был сменен. Но это нисколько не умаляло вины и самого генерала Ренненкампфа, который своим легкомысленным отношением к командованию армией, неумением поддерживать связь со своим соседом генералом Самсоновым и неумением организовать должную разведку поставил свою армию в критическое положение.

Совсем иначе стоял вопрос высшего командного состава флота.

В течение ряда лет до войны во главе морского ведомства стоял безусловно самый выдающийся морской министр, какого Россия когда-либо имела со времени Петра Великого – незабвенный адмирал Григорович.

Необыкновенно умный, прекрасно знающий свое дело, рыцарски благородный и честный человек, адмирал И. К. Григорович был замечательным знатоком людей и не боялся выдвигать на командные посты талантливых и заслуживающих того офицеров.

Окружив себя такими выдающимися сотрудниками, какими были начальник Морского Генерального штаба адмирал А. И. Русин, помощник министра адмирал М. В. Бубнов и командующий Балтийским флотом адмирал Н. О. Эссен, он неутомимо работал над воссозданием после войны с Японией русской морской силы и в короткий срок до 1-й мировой войны достиг таких результатов, которые история справедливо назвала чудодейственными.

Значительную долю в этих чудодейственных результатах история также справедливо приписывает командующему Балтийским флотом адмиралу Н. О. Эссену, герою Русско-японской войны, энергичному и умному начальнику, посвятившему всего себя подготовке вверенного ему Балтийского флота к войне, в чем адмирал И. К. Григорович и его помощники оказывали ему всестороннюю поддержку.

Идя по стопам знаменитых русских адмиралов Ушакова, Сенявина и Макарова, он создал в Балтийском море свою «Эссенскую» школу, из которой вышли такие выдающиеся начальники, какими были адмиралы: Колчак – впоследствии назначенный командующим Черноморским флотом; Непенин, бывший последним командующим Балтийским флотом и погибший на этом посту от руки наемного убийцы в начале революции; а также Трухачев, Кедров, Развозов и многие другие.

Сплоченные единством мысли и проникнутые возвышенным пониманием своего долга, эти выдающиеся люди, чуждые всякого карьеризма и прислуживания, согласной работой довели подготовку морской силы до такого совершенства, что она не только безукоризненно исполнила все задачи, поставленные ей планом войны, но послужила в области артиллерии и минного дела примером даже для английского флота.

Глава VI

План войны и наши союзные обязательства

Свобода действий верховного руководства военными операциями, особенно в начале войны, неминуемо бывает ограничена рядом факторов, называемых французской военной наукой «servitudes» и вытекающих из: замысла плана войны, различных союзных и дипломатических обязательств, особенностей подготовки вооруженной силы к войне и внутренне-политической обстановки.

На трудном деле верховного руководства военными действиями наших вооруженных сил тяжелым бременем лежали и ограничивали его свободу: 1) несоответствие своему назначению части командного состава; 2) недоверие к великому князю со стороны престола и некоторых правительственных кругов; 3) обещание, данное нами Франции, предпринять возможно скорее энергичное наступление против Германии; и 4) обнаружившийся с самого начала войны недостаток снабжения армии боевыми припасами.

Несмотря на чинимые ему препятствия, великому князю всё же удалось за время своего пребывания на посту Верховного Главнокомандующего сменить не отвечающих своему назначению военных начальников и назначить на их места выказавших свои способности в начале войны генералов, так что в момент ухода великого князя со своего поста высшее командование армии значительно больше отвечало своему назначению, чем то, которое великий князь застал во главе армии, принимая свой пост.

Но изменить к себе отношение престола и известных правящих кругов великому князю, несмотря на все предпринятые им с этой целью меры – о чем подробно было уже сказано выше, – не удалось, и в конце концов эти всё ухудшавшиеся, не по его вине, отношения привели к его смене.

Не мог, конечно, великий князь освободиться и от данного Россией обещания своей союзнице Франции; так же бессилен был он изменить критическое положение снабжения боевыми припасами, ибо таковое явилось следствием преступной непредусмотрительности правительства, и в частности военного министра генерала Сухомлинова, в деле подготовки армии к войне.

Так как вопросу снабжения боевыми припасами будет посвящена отдельная глава, мы здесь займемся лишь вопросом обязательств, взятых на себя Россией по отношению к своей союзнице.

Как известно в результате переговоров русского и французского Генеральных штабов, имевших место после заключения Франко-русского союза, Россией было взято на себя обязательство выделить с самого начала войны значительные силы для энергичных действий против Германии, в целях облегчения положения на французском фронте.

Это обязательство шло, конечно, в ущерб выполнению первоначальной главной задачи русской стратегии, состоявшей в уничтожении австрийских армий, сосредоточившихся в Галиции с целью вторжения в Россию.

Обязательство это, разбрасывая наши силы по двум расходящимся операционным направлениям, противоречило, конечно, основным требованиям стратегии о сосредоточенности максимума сил на главном операционном направлении и выделении лишь минимума сил на другие операционные направления.

Это обязательство послужило предметом жестокой критики нашего Генерального штаба, давшего на него свое согласие, не только со стороны талантливого военного писателя генерала Головина, но даже со стороны и некоторых авторитетных французских военных писателей.

При этом генерал Головин стоит на точке зрения, что сосредоточением максимальных сил против Австрии и выделением лишь незначительного заслона против Германии был бы быстро достигнут полный разгром австрийской армии, и этим был бы облегчен французский фронт, ибо Германия должна была бы подать помощь гибнущему своему союзнику и срочно снять известное число сил с французского фронта для переброски их на восток.

В действительности же, выделив значительные силы против Германии и предприняв наступление по двум операционным направлениям, мы хотя и решительно облегчили, ценой гибели Самсоновской армии, французскую армию, но сами лишились возможности нанести решительное поражение Австрии, вследствие чего война затянулась и привела Россию к гибели.

Эти рассуждения нельзя не признать с точки зрения «отвлеченной стратегии» правильными.

Однако в этом трудном вопросе может быть и иной ход мыслей, а именно: рассуждения генерала Головина могли бы привести к желанной цели, т. е. к победе коалиции Антанты над Тройственным союзом, лишь в том случае, если бы немцы, не добившись еще решения на французском фронте, перебросили с него значительные силы на восток, для оказания помощи своей союзнице Австрии в критический для нее момент.

Но полной уверенности в этом у Генеральных штабов Антанты быть не могло, ибо весьма возможно было предположить, что, несмотря на критическое положение своей союзницы, немцы не перебросят на восток сколько-нибудь значительных сил, до тех пор пока не разгромят Францию и не принудят ее к капитуляции.

В этом случае Россия, ослабленная большими потерями в борьбе с Австрией, оказалась бы после разгрома Франции один на один с Германией, понесшей, правда, тоже потери в борьбе с Францией, но относительно менее для нее чувствительные, нежели для России ее собственные потери, по причине значительно лучшего снабжения германской армии боевыми припасами и значительно более быстрой и полной мобилизации всех ее сил.

С другой стороны, как сие показал опыт всех минувших войн, Германия при выдержке характера могла бы добиться капитуляции Франции в значительно более короткий срок, чем этого могла бы добиться Россия по отношению к Австрии, ибо на пути русской армии к жизненным центрам Австрии лежали труднопроходимые Карпаты, которые эти центры прикрывали, тогда как на пути германской армии к жизненным центрам Франции, после разгрома ее армии на фронте, препятствий не было никаких.