Реставратор - Аманда Стивенс

Положив ногу на ногу, я перешла к следующему снимку. На этот раз к самому изображению надгробия. Кратко занесла в блокнот имя, эпитафию, год рождения и смерти и описала символы — ветвь плакучей ивы, переплетённая с лозой пурпурного вьюнка, и перо, падающее к основанию камня.

Затем открыла соответствующий файл и просмотрела информацию, которую собрала относительно покойной, некой Мэри Френсис Пинкни. Она умерла от скарлатины в 1887 году в возрасте четырнадцати лет.

Ничего примечательного.

Вернулась к своим записям и перечитала эпитафию:

Над её безмолвной могилой

Под луной скорбят звёзды ночные.

Не мертва, лишь в забвение ушла,

Ибо душа не была спасена.

Стих вызвал секундную меланхолию, но в нём тоже не было ничего примечательного. Скорее всего, могила выбрана случайно, или потому что она располагалась вдалеке от стен и ворот, чтобы её было трудно заметить случайному прохожему.

Я ещё долго просидела за компьютером, изучая фотографии и волнуясь об украденном портфеле. Беспокоясь о своей реакции на Джона Девлина, я задавалась вопросом: может, мне послано некое испытание, только я ещё этого не поняла. Но главным образом я думала о мёртвой. Её закопали в старую могилу на «Дубовой роще» без всякой церемонии или опознавательных знаков. Бездушные похороны беспокоили меня почти так же, как и убийство. Это свидетельствовало о нехватке совести и человечности и вызывало суеверный страх.

Монстр разгуливает на свободе. Бродит по улицам и, возможно, запах его следующей жертвы уже сжигает ему ноздри.

Запах его следующей жертвы…

Уйдя с головой в изучение фотографий, я только сейчас почувствовала запах, который вторгся в мой кабинет.

Теперь же я закрыла глаза и втянула воздух.

Кладбищенская сирень? Нет, жасмин…

Запах настолько сладкий и вездесущий, что на мгновение мне показалось, что я оставила окно открытым. Виноградные лозы разрослись по всему заднему двору. Иногда ночью их надоедливое благоухание становилось невыносимым.

Однако этот аромат был другим. Сильнее, настойчивее, с оттенком, о котором я не хотела задумываться.

Встав проветрить помещение, я услышала мягкий перезвон музыки ветра на веранде.

Странно, ветра ведь нет.

Встревоженная, я попятилась и закрыла ноутбук.

Дрожа от страха, я стояла в темноте и вглядывалась сквозь своё отражение в стекле на веранду и сад.

Сквозь тонкий слой тумана я различила мягкое свечение луноцвета, гардений и звёздную россыпь жасмина на железных пиках забора. Самый тёмный угол сада охранял старый дуб. На одной из его изогнутых ветвей, словно воспоминание о детстве, висели деревянные качели.

Они тихонько покачивались, как будто с них только что встали. Назад и вперёд… назад и вперёд… назад и вперёд…

От скрипа проржавевших цепей у меня волосы встали дыбом.

По саду кто-то гулял. Плечо задело музыку ветра. Рука мимоходом толкнула качели.

Мне хотелось поверить, что это Мейкон Доуз пришёл домой из больницы и решил в полночь прогуляться по саду, чтобы развеяться. Но разве бы я не услышала, как подъехал его драндулет?

Кто-то или что-то разгуливало под моими окнами. Я ощущала чужое присутствие в темноте и устремлённый на меня взгляд.

Нашарила на столе сотовый и визитку, которую дал мне полицейский. Используя дисплей с подсветкой, набрала номер и за секунду, прежде чем нажать вызов, поняла, что набрала Девлина.

Большой палец навис над кнопкой. Не знаю, почему я колебалась: остановил ли меня некий инстинкт или предчувствие, что возможно что-то произойдёт. В тот момент меня поглотил страх. Ледяной ужас перед тем, что подстерегало за окном. Но я всё ещё не могла заставить себя нажать на кнопку, которая вызовет Девлина обратно в мою жизнь.

А затем я увидела её. Туманную сказочную фигуру, парящую прямо за потоком бледного лунного света.

Призрачная девочка Девлина.

Сначала я подумала, что это галлюцинация. Молила, что переутомлённое воображение заклинило на самом глубоком страхе.

Но она действительно была там.

Я чувствовала холодный огонь её глаз в темноте.

Скрип качелей и перезвон музыки ветра стихли. Я совсем не слышала звуков, за исключением панического грохота сердца.

Как это возможно? Этот дом был приютом, освящённым убежищем, которое защищало меня от вторжения призраков. Здесь я в безопасности. Точнее была в безопасности… до встречи с Девлином.

Я заставила себя остаться у окна, словно случайно выглянула в сад. Но в ту секунду, как мой взгляд скользнул в сторону от призрачного ребёнка, я почувствовала её раздражение. Недовольство.

Прежде чем я успела обдумать происходящее, девочка вышла из тени в поток лунного света, и у меня перехватило дыхание. Она была самым красивым, утончённым созданием, которое я когда-либо видела.

Окружённая призрачной аурой, ее кожа словно сияла изнутри, а волосы казались кудрявой гривой цвета воронова крыла. Из одежды на ней было милое синее платьице с веточкой жасмина, приколотой к поясу. Призрак подняла руку и указала на окно, за которым я стояла дрожа, и на её пальчике блеснуло крохотное колечко.

Её намерение было ясно.

Она знала, что я там.

Знала, что я видела её.

И она сообщала мне, что она знает.

Никогда прежде я не контактировала с призраком. Как это могло произойти, когда я неукоснительно соблюдала отцовские правила?

Так или иначе, всё изменилось. Правила нарушены, а я даже не понимаю каким образом.

Меня захлестнули эмоции. Водоворот смятения. Ощущение длилось лишь мгновение, а затем помрачение прошло.

Призрак опустила руку, ушла в тень и медленно растворилась в тумане.

Глава 5

Следующим утром я проснулась в рассветной полутьме. Почти шесть часов утра, ещё целый час до звонка будильника, но тем не менее я его выключила. Воспоминания о событиях прошлого вечера нахлынули волной, и я прикрыла глаза рукой.

Возможно, из-за того, что я ещё не до конца проснулась, всё казалось немного расплывчатым. Выкопанный труп на кладбище. Визит призрачного ребёнка. Даже моя странная реакция на Джона Девлина.

Я перекатилась на бок и посмотрела в сторону окна, подумав, что позже нужно обязательно позвонить матери. Я знала, что она будет волноваться, услышав в новостях о находке на «Дубовой роще», но боялась, что мой голос выдаст слишком многое, если в разговоре всплывёт имя Девлина. Да и как я могла объяснить то, что сама не понимала? Его преследуют призраки, отсюда табу, и значит, часть общего очарования можно списать на ситуацию. Но я спрашивала себя, нет ли здесь чего-то большего. Почему он нервировал меня даже без призраков?

Вчера вечером он мне приснился. Мне редко снились мужчины, даже те, с которыми я встречалась. Ничего символического или эротического, просто череда странных сценок, которые возбудили и так уже нездоровое любопытство.

Конечно, будь я мудрее, то полностью бы выбросила мысли о Девлине из головы. Я сделала, как он просил, и теперь нет никаких причин для дальнейшего общения. Если мы снова встретимся, я должна возвести эффективную защиту, потому что не могу рисковать. Что, если в следующий раз призрачной девочке удастся пройти дальше сада? Мысль о бреши пугала меня, но даже в этом случае я не могла отрицать, что прошлый вечер был более чем будоражащим. Встреча с Девлином перевернула мой безопасный небольшой мирок. Мне было что обдумать, пока я одевалась и спускалась к почтовому ящику за газетой.

Находка на «Дубовой роще» попала на первую полосу «Пост энд Курье». Я просмотрела статью, сидя за кухонной стойкой и потягивая сок из стакана. Деталей дали очень мало, но, как Девлин и предупреждал, в официальном заявлении университета Камилла Эшби упомянула меня как «опытного консультанта», принимающего участие в расследование, дабы защитить историческую целостность кладбища. Не совсем то, что я делала, но близко.

Свернув газету, я отложила её в сторону и отправилась на ежедневную прогулку, на юг от Рутледж-авеню. Пройдя два квартала, повернула на восток, где из-за горизонта уже показались первые лучи солнца. Лёгкий бриз покачивал ветви пальметто и разносил аромат цветов магнолии, которые, точно голуби, устроившиеся на ночлег в гнезде, цвели среди тёмных блестящих листьев.

Утром, когда призраки уже убралась обратно за завесу, я не могла вообразить места прекраснее. Святой город. Некоторые назвали его так из-за огромного числа церковных шпилей, испещряющих низкую линию горизонта. Чарльстон — это кусочек старого Юга, особое состояние души, пышный пейзаж потерянных мечтаний. Всюду, куда бы я ни бросила взор, куда бы ни пошла, меня окутывало прошлое.

Я жила в городе только шесть месяцев, но у меня здесь глубокие корни. Моя мать родилась и выросла в Чарльстоне. Она покинула дом детства, чтобы выйти замуж за моего отца четыре десятилетия назад, но до конца осталась верной дочерью этого города. Она и её сестра Линроз выросли в уютном домике в историческом районе. Их родители, оба учителя по профессии, много читали и путешествовали, но их приверженность традициям и тонкость вкуса не помешали семье общаться с представителями низших классов.