Оптина Пустынь. Духовный оазис России - Зоя Афанасьева

Из родительского дома направила я свой путь прямо в Зосимову пустынь, находившуюся в Верейском уезде Московской губернии и отстоящую от нашего имения в 70 верстах, где я побывала заранее и заручилась согласием настоятельницы принять меня».

Поступление в Зосимову пустынь было благословлено Анне Сергеевне о. Антонием. К тому времени в этой обители у него было уже немало духовных чад, о чем свидетельствуют сохранившиеся батюшкины письма к ним. В 1853 году, когда поступила туда А.С. Банина, община, на протяжении многих лет создававшаяся известным старцем Зосимой (Верховским), еще не была возведена на степень монастыря, что произойдет три года спустя – в 1856-м. Отец Антоний с радостным чувством откликается на торжественное для обители событие поздравительным письмом на Покров 1856 года:

«Приношу вам заочное поздравление мое со светлым торжеством, нынешним праздником Покрова Божией Матери, которое даруй Боже вам радостным и благоговеющим сердцем праздновать всегда и добрым жительством своим прославлять Господа Бога и Его Пречистую Богоматерь! Сей святый и незабвенно радостный праздник Покрова Божией Матери в прошедшем году мы светло и радостно праздновали в святой обители вашей[11]; ибо якоже кокош скликает и собирает птенцы свои под крыле свои, тако Премилосердая Мати Божия, в числе прочих, и меня недостойного удостоила призвания на праздник Покрова Своего в святую обитель Свою; так что воспоминание о сем и ныне веселит сердце мое, как сказано во псалмах: и останок помышлений празднует Ти!

После сего, еще принесу вам поздравление мое с другим тоже великим торжеством, т. е. возведением общежития вашего на степень первоклассных монастырей Российской иерархии, а матушки Веры[12] посвящением в великий сан всечестнейшего игуменства. Теперь она по благости Божией и за святые молитвы Матери Божией и угодника Их преподобного отца Зосимы, облечена с высоты силою! Посему, возлюбленные о Христе Иисусе сестры, повинуйтесь богоизбранной начальнице вашей – высокопреподобнейшей госпоже игуменье Вере и покоряйтесь! Ибо она, как пастырь ваш добрый, торжественно дала обет о душах ваших бдеть и за каждую из вас отвечать перед Богом; посему и повиновение свое должны вы, по слову св. апостола Павла, с радостию оказывать ей, а не с воздыханием: ибо все из вас послушливые и смиренные найдут себе в лице ее матерь заботливую о пользе вашей и спокойствии; одни только горделивые и непокорные, может быть, увидят в жезле или в посохе ее страх себе и обличение, и отлучение; почему и не должно доводить себя до того.

Вот вам, матушка моя, и поздравление, и благожелание; а кому будет это не по душе, у тех смиренно прощения прошу, ибо для некоторых и Христово слово казалось жестоко; аз же есмь червь, а не человек.

За сим испрашиваю на вас благословение Божие и остаюсь навсегда недостойный игумен Антоний.

1 октября 1856 г.»

Каковы же были первые впечатления самой Анны Сергеевны от обители, в которой она водворилась, как началась ее иноческая жизнь? Вернемся к ее «Воспоминаниям».

«Теперь скажу несколько слов о Зосимовой пустыни, ныне переименованной в Троице-Одигитриевский монастырь. Зосимова пустынь находится в очень уединенной местности, со всех сторон окружена лесом. Эта пустынь устроилась особенным промыслом Божиим па подаренной даче, принадлежащей г-же Бахметьевой, когда старец Зосима приехал искать убежища сестрам, которые, по случаю гонения, вынуждены были выехать из Туринского монастыря Тобольской губернии.

Уединенная местность этой обители, простота и вместе строгость монашеских правил пленили мое сердце и произвели на меня какое-то чарующее впечатление: мне казалось, что я нахожусь в каком-то ином мире, а насельницы этой пустыни представлялись мне ангелами. 27 февраля 1853 года, в день празднуемых преподобных отцов, на масленой неделе, настоятельница пустыни матушка Вера облекла меня в послушническую одежду, состоявшую тогда из подрясника толстой крашенины, ременного пояса и мухояровой рясы. Камилавок тогда не носили, а покрывались платками. Этот простой наряд, из грубой ткани, показался мне драгоценнее царской порфиры. Никогда не изгладится из моей памяти это поистине блаженное время. Сердце мое преисполнено было такой сладости, такого утешения, которое невозможно передать словами. Послушание назначено было мне в живописной – писать иконы, читать в церкви, а в летнее время ходила я на общие послушания с сестрами, что должны были исполнять тогда все молодые послушницы – не исключая никого. В общую трапезу ходила я также с сестрами и, по благословению своего старца (о. Антония), в келье не держала ничего, кроме чая и сахара; приготовлять же пищу у себя в келье строго запрещено было.

За год до поступления моемо в монастырь видела я знаменательный сон, который и сбылся в свое время. Видела я, что стою в каком-то храме древней архитектуры, в котором, кроме меня, никого не было. Вдруг царские врата отворились сами собою, из которых вышел благолепный старец, небольшого роста, убеленный сединами, облеченный в священнические ризы; в руке он имел кипарисный крест. Подходит этот старец ко мне и говорит: “Возьми его и неси, теперь время тебе его вручить”. Я взяла этот крест и проснулась. Потом, вскоре после этого сна, вижу я опять себя в церкви, где было много народа; ко мне подходит какая-то женщина, вроде юродивой, и строго говорит: “Когда же ты возьмешь свой крест?”, тогда я как бы с удивлением спросила ее: “Какой же это крест?”, и она ответила мне: “Тот, который ты должна нести”».

О смиренном и безропотном несении пожизненного креста наставляет и старец Антоний в письме от 20 марта 1856 года: «Что делать, всякому человеку дан свой крест, который и должен он безропотно несть…»

Лестница к Святым вратам

«Когда я поступила в Зосимову пустынь, – продолжает вспоминать матушка, – прошло довольно времени после виденных мною снов, о которых я почти уже и забыла; но когда случилось мне быть в Боровском Пафнутьевом монастыре[13], где почивают мощи преподобного Пафнутия, взошедши в собор, в котором до сего времени не была, я поражена была внутренним видом его и тут же вспомнила виденный мною сон. После обедни зашла я к настоятелю сего монастыря – отцу архимандриту Геннадию[14] принять его благословение и, в разговоре с ним, рассказала ему о виденном мною сне и о том впечатлении, которое произвела на меня внутренняя архитектура храма, которую во сне видела я в том самом виде, как увидала наяву, кроме колонн, которых в церкви не было. О. архимандрит со вниманием выслушал мой рассказ и, помолчав немного, сказал: “И вы до сей поры не приехали поблагодарить преподобного Пафнутия – это он являлся вам во сне”. Еще прибавил он, что колонны в церкви были, но за ветхостью сняты.

Этот крест, данный мне в сонном видении преподобным Пафнутием, несла я в продолжение всей моей монашеской жизни, особенно во время управления моего монастырями, в которые я, по особенному промыслу Божию, назначалась для водворения порядка и устройства расстроенной монашеской жизни».

Во время собирания материалов о духовном руководстве Оптинских старцев в русских женских обителях в XIX – начале XX века удалось выявить письменные свидетельства неоднократного пребывания о. Антония (Путилова) в подмосковной Зосимовой пустыни.

11 октября 1851 года Оптинский старец Макарий (Иванов), в сопровождении послушника Иоанна Половцева[15] посетил Малоярославецкий монастырь. Оттуда вместе с настоятелем о. Антонием они поехали в Боровск, а после «любезного свидания» с настоятелем Пафнутьевского монастыря архимандритом Геннадием отправились в Зосимову женскую пустынь, «бывшую под особенным покровительством Московского митрополита Филарета и наместника Троицко-Сергиевой Лавры архимандрита Антония» (по замечанию оптинского агиографа о. Агапита (Беловидова)). Там они неожиданно встретились с лаврским наместником о. Антонием (Медведевым). Эту совместную с оптинцами поездку в Зосимову пустынь старец Макарий описал в одном из своих писем к «севским племянницам» – насельницам Троицкого монастыря в г. Севске Орловской губернии: «В понедельник рано приехали в Зосимову пустынь… От переизбытка их (сестер) радости и любви они не знали, какое нам подать успокоение. Но мы были довольны; и нельзя не быть признательным к всеобщему радостному и усердному приветствию и растворенному откровенному чувству. Но в самое время нашего у них пребывания умножилась их радость: получили известие, что завтрашний день, то есть 16-е число (октября), приедет к ним отец наместник лаврский, отец архимандрит Антоний, и пробудет у них день своего ангела бывшего[16], Андрея Критского, 17-го числа, что и исполнилось. 16 числа в 3 часа пополудни приехал отец архимандрит; и для нас было это такое неожиданное утешение, так что если бы и списываться к съезду, то нельзя бы было так приноровить. Приятное его любовное простое обращение, душеполезные и назидательные беседы для всех и каждого служили большим утешением. И в это все время у сестер работы и занятия все были оставлены, кроме нужных; а все приседали при ногу его и нашею и питались душевною пищею, исходящею из уст его».