Оптина Пустынь. Духовный оазис России - Зоя Афанасьева

В обширнейшем эпистолярном наследии преподобного Антония Оптинского мы обнаружили его письмо к неким «дражайшим и всемилостивейшим благодетелям», в котором старец упоминает о более позднем своем посещении Зосимовой пустыни – во время паломничества к святыням Воронежа и Задонска в 1863 году.

Из эпистолярного наследия

Извещение Оптинского старца Антония (Путилова) о его пребывании в Зосимовой пустыни

«…Во время утрени 2 мая 1863 г. отправился я на его (архимандрита Геннадия) конях, в сопровождении отца игумена Пафнутия[17] в Зосимову пустынь, куда прибыли в 8 часов утра и встречены были едва ли не с крестным ходом всею обителью; ибо кто вышел встретить нас за три версты, кто за две, кто за версту. Да и сама матушка игумения[18] выходила встречать за ограду. И потом ввели нас во храм для поклонения иконам святым и святому старцу Зосиме; и при выходе все принимали от нас благословение; и отвели нам покойные келии внутри обители. Таковою благоговейною встречею нас был я тронут до слез; и день этот проведен был во взаимном удовольствии и утешении, до вечера. Но всякое доброе дело редко проходит без искушения; а потому и меня постигло неожиданно тяжкое искушение, т. е. затерял было я свои бумаги, пачпорт и подорожную, и отправил нарочитого в Боровск, думая, не забыл ли там. Но и там не отыскались оные, почему и готовился возвратиться со стыдом в Калугу, и даже в свою обитель, полагая, что на мое путешествие не было воли Божией. Но слава Богу, на третий день отыскались; почему и решился пробыть там (в Зосимовой пустыни) до воскресения; и перед вечернею 5 мая, напутствуемый благожелательными молениями, выехал я с миром и всю ночь ехал до Серпухова… 8 июня 1863 г.».

Дальнейшее матушкино повествование отмечает знаменательные события той поры – как в жизни всей обители, так и в ее личной – на пути восхождения к монашеству.

«В 1856 году в Зосимовой пустыни происходило большое торжество – служил наместник Троице-Сергиевой Лавры отец архимандрит Антоний, в то время бывший благочинным Зосимовой пустыни. По окончании часов прочтен был Указ о возведении Зосимовой пустыни на степень монастыря и переименовании ее в Троице-Одигитриевский общежительный монастырь. В это же время несколько сестер, в том числе и я, облечены были в рясофор, и наречено было мне имя Аполлинария. С облечением в рясофор назначено было мне послушание монастырской письмоводительницы и уставщицы по клиросам. Эти два послушания проходила я до самого пострижения в мантию. Кроме сего – была старшей в живописной и сама писала иконы».

У батюшки Антония относительно послушания уставщицы в одном из писем есть такое замечание: «Приятно то, что Вы с благословения матушки начали учиться церковному уставу. Да поможет вам Господь Бог и этому научиться уставу, чтобы ничего но своей воле не делать и своему самосмышлению не доверять; и когда сему выучитесь, тогда будете совершенною уставщицею».

«В 1862 году матушка игуменья Вера удостоила меня представлением к мантии, а в 1863 году, 12 января, Господь сподобил меня пострижения в ангельский образ, которое совершено было тем же архимандритом Антонием [Медведевым – лаврским наместником]. Восприемной матерью при пострижении была казначея монастыря, матушка Афанасия[19]. Не прошло и двух лет после пострижения в мантию, как я заболела. Недуг был упорный и продолжительный. Приглашен был доктор, который хотя несколько облегчил болезнь мою, но при этом сказал, что сырая и болотистая местность монастыря, при такой суровой пище, могут окончательно расстроить мое здоровье и что тогда никакая медицинская помощь не поможет. Когда узнали об этом родители мои, то всячески старались уговорить меня перейти в другой монастырь, где могла бы я удобнее устроить свою жизнь и где климатические условия способствовали бы к скорейшему восстановлению моего здоровья.

Долго не соглашалась я расстаться с Зосимовой пустынью, где положила начало монашеской жизни, где были произнесены мною иноческие обеты, но, видя, что здоровье мое не поправляется, решилась исполнить желание родителей и, предварительно испросивши благословение своего старца – отца игумена Антония, проживавшего тогда на покое в Оптиной Пустыни, перешла в своекоштный Белёвский Крестовоздвиженский монастырь Тульской губернии, находящийся в г. Белёве и отстоящий от Оптиной Пустыни в 35 [45] верстах. Избрала я этот монастырь, имея в виду удобнее пользоваться духовным руководством старца моего, отца игумена Антония. Но недолго пришлось мне иметь это духовное утешение. Вскоре после моего водворения в Белёвский монастырь старец мой заболел и, чувствуя близкий конец, пожелал облечься в великий ангельский образ – схиму, после чего прекратил прием посетителей, допуская только изредка некоторых из самых близких своих духовных детей. Узнавши, что болезнь старца усилилась, я, с разрешения настоятельницы[20], поехала в Оптину Пустынь и, поместившись в монастырской гостинице, имела утешение ежедневно видеть старца и принимать у него благословение.

Однажды пришлось мне войти к старцу, когда у него никого не было, и, видя его тяжкие страдания, заплакала и сказала ему: “Батюшка, на кого вы оставляете меня, кому поручаете?” Тогда умирающий старец, подняв руки к образу Казанской Божией Матери, торжественно сказал: “Вручаю тебя покрову и заступлению Царицы Небесной – Ей тебя поручаю!” Вскоре после этого старец скончался, и какая же это была дивная кончина! Старец как бы уснул сном праведника. Погребение было торжественное и походило более на перенесение мощей, нежели на обыкновенное погребение.

Схоронивши старца, возвратилась я в Белёвский монастырь, куда перешла собственно для того, чтобы иметь возможность чаще пользоваться советами своего духовного руководителя, и, лишившись его, стала сильно скучать на новом месте, где я никого не знала и не могла еще свыкнуться с порядками городского монастыря. По прошествии сорока дней со дня кончины старца решилась я просить известного своею высокою жизнью отца иеросхимонаха Амвросия[21] принять меня в свое духовное руководство…»

Впереди у м. Аполлинарии будет еще целый ряд российских обителей, побывает она и на Украине, и в Белоруссии. И уже на склоне лет станет во главе Осташковского Знаменского монастыря (1892–1895). И до конца дней своих вспоминать будет старица годы юности, проведенные под мудрым руководством великого Оптинского аввы Антония, свою первую обитель – Зосимову пустынь, ее игумению-подвижницу Веру (Верховскую), бережно сохраняя письма дорогого батюшки, благословившего полвека назад ее, Анну Сергеевну Банину, барышню из Спасского, на иноческий путь.

«Помяните убогую Нектарию…»

Письмо из Гориц

Слово его, как устное, так и письменное, по свойству своему простое, мягкое, всегда было растворено духовною солию и отличалось особенною какою-то меткостию и своеобразною выразительностию и силою; и часто в простой или даже и шутливой форме содержало высокое назидание.

Горицкий Воскресенский монастырь в Кирилловском уезде[22] находится в 6 верстах к западу от г. Кириллова. Он расположен на довольно живописной местности на левом гористом берегу реки Шексны. Основан в 1544 г. вдовой удельного князя старицкого Андрея, Ефросинией, в иночестве Евдокией; в этом монастыре жила и невестка ее, супруга князя Владимира Андреевича, Евдокия; обе они по приказанию Ивана Грозного были утоплены в Шексне и затем погребены здесь с подобающим почетом. Вообще Горицкая обитель была в древнее время местом ссылки и в этом отношении представляет значительный исторический интерес. В конце XVI в. здесь жила некоторое время царица Дарья. В 1606 г. сюда была сослана с пострижением в иночество царевна Ксения, дочь Бориса Годунова. В XVII веке здесь же проживали в ссылке княгиня Елена Масальская и княгиня Анна Хилкова, а в XVIII в. – Варвара Арсеньева.

Храмов три: в честь Воскресения Христова, в честь Святой Троицы и во имя Иоанна Предтечи. В Воскресенском храме обращает на себя внимание шитая золотом плащаница, присланная сюда императором Александром I. К числу святынь относятся местночтимые иконы Смоленской Богоматери, великомученицы Екатерины и царевича Димитрия.

Монастырь многолюден. Управляется игуменией.

Летом по Шексне ходят пароходы; пристань Горицы у самого монастыря. (Православные русские обители. СПб., 1910 г.)

Предисловие оптинского иеромонаха Климента (Зедергольма) к подготовленному изданию писем старца Антония (Путилова) помечено 9 марта 1868 года. А ровно через год из московской Синодальной типографии, что на Никольской улице, вышел довольно объемистый том старческих писем – общим числом 314. Из множества писем, которые батюшка отправлял в пустынные Горицы, к подвизавшейся там «возлюбленной сроднице» – монахине Нектарии (Великосельцевой), в изданное собрание попало только одно. Но и в нем преподанное старцем назидание – на пользу и душ наших.