Наше преступление - И. Родионов

Какъ въ мгновенно пронесшейся передъ глазами зловѣще-кошмарной панорамѣ, въ воображеніи Ивана промелькнули враждебныя лица парней и ихъ сего-дняшнія придирки къ нему, и только тутъ онъ дога-дался, чтд это значило и на чтд онъ пріятелями обре-ченъ.

«За што?» только и успѣлъ спросить себя ИванЪ, но отѣѣчать было некогда. Ужасъ на мигъ сковалъ его члены, хмѣль на добрую половину выскочилъ изъ головы.

Иванъ сообразилъ, что онъ безоруженъ, что за-щищаться ему нечѣмъ и съ крикомъ испуга и от-чаянія бросился по склону горы, въ сторону бар-ской усадьбы, находившейся всего въ четверти вер-сты. ' '

Парни облѣпили его со * всѣхъ сторонъ; кто-то схватилъ за ноги, кто-то гвоздилъ по. головѣ. Черепъ его трещалъ. Возбужденный, ослабѣвшій дтъ вина и

тош^.еіап-кЛ2ак.ги

И. А. РОДІОНОВЬ. 3 . 33

испуга, Иванъ не чувствовалъ особой боли, только оть каждаго удара въ глазахъ его вспыхивали и мгно-венно гасли красные лучи. Онъ взмахнулъ кулаками и рванулся изо всѣхъ силъ. Двое или трое изъ пар-ней нолетѣли на землю.

Ивану бросилась въ глаза шагахъ въ полсотнѣ отъ нбго жердяная изгородь, отдѣлявшая поля отъ дороги. Въ сердцѣ его вспыхнула надежда.

«Вотъ вырву колъ ... отъ всѣхъ отборонюсь... ни почемъ не сдамся»...

И онъ во весь духъ бѣжалъ къ изгороди. Парни гнались за нимъ и продолжали наносить ему удары.

«Ничего... пущай ... лишь бы вырвать колъ... ни почемъ... отъ всѣхъ отборонюсь... нѣ... ѣ». ..

Однако, ноги Ивана тяжелѣли и подгибались, точно кто-нибудь колотилъ его сзади по самымъ сги-бамъ колѣнъ, а подошвы прилипали къ землѣ.

Почти передъ самой изгородью Иванъ рухнулъ на неожиданно подогнувшіяся колѣни. «А какъ же колъ?» съ удивленіемъ подумалъ онъ, протягивая къ нему обѣ руки, но колъ и изгородь, и канавка съ низшькимъ землянымъ валомъ, и сама земля передъ самыми глазами уплывали отъ него...

Кто-то изъ парней со всего размаха хватилъ его по темени камнемъ.

«А-а, молотокъ...» пробормоалъ Иванъ и медленно свалился па правый бокъ.

Сашка рубнулъ топоромъ и Иванъ конвульсив-нымъ движеніемъ быстро перевернулся на спину. Пар-ни принялись добивать его. Кровь хлестала у него изъ головы и шеи; тѣло вздрагивало отъ каждаго удара; руки дрыгали и все туже и туже сгибались въ локтяхъ и крѣпче прижимались кулаками къ гру-дямъ; ногами онъ какъ-то странно, нелѣпо, будто на-рочно, возилъ по землѣ, разгребая и бороздя сапо-гами траву и пыль, и страшно всхрапывалъ, ловя ртомъ воздухъ, какъ выброшеянаялабереіоокбги

Теперь онъ былъ уже не Иванъ, а наковальня. Егоръ Барбосъ положилъ на него раскаленную до-красна желѣзнуго шину и вмѣстѣ съ Сашкой въ два молота гвоздили по немъ. И онъ-наковальня растя-гивался и шина растягивалась и даже кузница, и Егоръ и Сашка растягивались и въ рукахъ у нихъ были уже не молоты, а огненные шары, п шары эти мелькали надъ головой и тоже растягивались. И ему все хотѣлось заглянуть Егору и Сашкѣ въ лица и онъ все силился повыше поднять голову, но она нѳ поднималась настолько высоко, какъ онъ хотѣлъ, а когда ему все-таки удавалось хоть немножко припод-нять еѳ, то лица Сашки и Барбоса удлиннялись и отдалялись отъ него... «И зачѣмъ они всѳ гвоздятъ? — удивлялся Иванъ, — вѣдьтакъ нѳ долго и разорвать... и сами разорвутся... ишь какія они стали длин-ные»... И только успѣлъ онъ такъ подумать, какъ его сбросили на земь и сталъ онъ кузнечнымъ мѣ-хомъ. Это было куда мучительнѣе. Кто-то раздувалъ его и онъ становился все болыпе, болыпе и толще. «Ишь пухну, что тѣсто на опарѣ». Онъ не успѣвалъ вдыхать и выдыхать воздухъ, а его все накачивали и накачивали... Онъ уже хрипѣлъ, задыхался, хо-тѣлъ крикнуть, что ему худо, и чтобы съ нимъ пере-стали дѣлать то, что дѣлали, но бормоталъ совсѣмъ нѳ то, что хотѣлъ и ему было досадно. Наконецъ, все пропало. Онъ болыпе ничего не чувствовалъ.

— Братцы, братцы, будетъ, што вы? — завопилъ опомнивщійся Рыжовъ, бросаясь отъ одного товарища къ другому, хватая ихъ за плечи и руки и оттаскивая отъ Ивапа. — Поучили и будетъ. Вѣдь это жъ смерто-убивство, братцы... Вѣдь это... Да какъ же это? Господи, помилуй...

До этого Рыжовъ былъ въ полномъ убѣждепіи, что парни хотѣли задать Ивану обыкповенную «мятку».

Парни не замѣчали Рыжова-еІаП-кагакнГи

— Такъ и убить не долго, братцы, рази такъ-то можно?.. Господи, помилуй... — кричалъ онъ.

— А-а-а... Ты вилять? — закричалъ весь окро-вавленный и страшный Лобовъ, набрасываясь на Ры-жова. — Бери камень и бей, а то и тебя тутъ... за-одно...

И Лобовъ такъ сильно ударилъ Рыжова кула-комъ въ грудь, что тотъ едва устоялъ на ногахъ.

— Бей, бей, сукинъ сынъ, а-а, не бьешь!.. а-а, вилять?.. — раздались въ ушахъ Рыжова со всѣхъ сторонъ грозные крики.

Парни бросили Ивана и окружили Рыжова, по-нявшаго наконецъ, по ихъ озвѣрѣвшимъ лицамъ и обезумѣвшимъ глазамъ, что, промедли онъ еще хоть одну секунду, и его убьютъ.

Рыжовъ вЪ смертельномъ страхѣ схватилъ пер-вый попавшійся подъ руку камень и ударилъ имъ Ивана по животу. Тѣло дрыгнуло, — руки туже при-жались къ грудямъ. У Рыжова закружилась голова; рука не поднималась болыпе на убійство, и хотя онъ рисковалъ собственной шкурой въ случаѣ, если бы открылся его обманъ, онъ все-таки сталъ шлепать кам-немъ не по головѣ Ивана, а возлѣ нея, по окровавлен-ной травѣ.

Лобовъ проворно обшарилъ карманы Ивана и, вы-, тащивъ кисетъ, хотѣлъ спрятать его, но Сашка, какъ коршунъ, вцѣпился въ своего пріятеля, и между ними завязалась борьба.

Сашка вырывалъ кисетъ, а Лобовъ увертывался и не отдавалъ.

— Чего? покажь, сколько... — прикусивъ одутло-ватыл губы съ видомъ хищника, набрасывающагося на добычу, задыхаясь, говорилъ Сашка, не выпуская руки Лобова.

— Чуръ, всѣмъ поровну. Всѣ вмѣстѣ работали, —

вм'ітшалея Ларіонов*, ррр.ѳІлп-клглкнГи 36

— Што? не вамъ однимъ... — поддержалъ его и Горшковъ.

. — Чего? извѣсно поровну... — согласился и

ка. — Покажь... ну покажь...

Въ ладони Лобова блеснуло серебро, мѣдяки и за-шуршали кредитки, вытаіценные изъ кисета.

Парни съ алчными лицами окружили Лобова и принялись считать награбленную добычу. Одинъ только потрясенный, значительно протрезвѣвшій Ры-жовъ держался въ сторонѣ и даже деньги не про-извели на него никакого впечатлѣнія.

— Ахъ вы, каторжники, убивцыГ Это кого зарѣ-зали, а?.. Хреста на шеѣ нѣту-ти, а?.. Это вамъ даромъ не пройдетъ... Сычасъ въ волосное... предо-ставлю... а? — послышался сзади задыхавшійся, взволнованный мужицкій голосъ.

Парни вздрогнули, пораженные появленіемъ не-жданнаго обличителя. Всѣ сразу, въ испугѣ обернули головы къ горѣ.

Не болыпе какъ двадцати шагахъ отъ нихъ тру-силъ охлюпью на лошади мужикъ.

— Арестанцы? середь бѣла дня человѣка зарѣ-зали... Это какъ, а?. .въ безсудной землѣ, што ли, а?.. — продолжалъ выкрикивать мужикъ.

Нѣсколько секундъ растерявшіеся убійцы стояли, какъ вкопаные, опустивъ руки.

— А тебѣ чего надыть? Ты што суешься не въ своѳ дѣло? — не сразу и несмѣло крикнулъ Сашка и, подъ вліяніемъ новой, неожиданной, но спасительной мысли, закричалъ уже громче, торопливѣе и отчаян-нѣе, бросаясь на перерѣзъ дороги къ мужику: — Братцы, не выпускай, лови, лови, а не то пропали нашп головы!

Парни ринулись за нимъ.

Мужикъ не сразу понялъ опасность своего поло-женія. Убійцы были уже не болыпе, какъ въ трехъ шагахъ отъ него, когдронъ^наколецъ.сьобразилъ, что теперь не имъ, а ему отъ нихъ надо спасатьея, пригнулся къ холкѣ лошади, зачмокалъ, заболталъ нфіми и локтями. Лошаденка пустилась вскачь.

Парни понеслись за нимъ. Мужикъ, испугапный почти до полной потери сознанія, не откликнулся болыпе ни единымъ звукомъ и все гналъ свою лошадь, а убійцы, преслѣдуя, кричали: «не выпущай, лови, лови!..»

У изгороди барскаго парка, спускавШейся по кру-тому обрыву къ самой рѣкѣ, уставшіе отъ сумасшед-шаго бѣга парпи стали отставать.

Мужикъ все продолжалъ скакать, болтая ногами, пока его силуэтъ съ лошадью не скрылся за пово-ротомъ улицы маленькаго сельца Хлябина.

— Это... это Степка Рудой... изъ Горушки... я его еразу призналъ ... Степка... Степка... Про-пали, братцы, наши головы... заберутъ.. . свяжутъ... И до дома не доѣдемъ... свяжутъ... — едва переводя духъ отъ быстраго бѣга, чуть не плача, говорилъ Ларіоновъ.

— Ежели Степка — ничего, робя, — успокаивалъ Сашка.

— Степка, Степка, — подтвердилъ и Лобовъ, — я его знаю...

— Ничего... мы съ имъ дружки... не робѣй, робя... Я съ имъ это дѣло улажу...

— Робя, бери его за руки, да за ноги... да подъ кручь... али камень на шею, да въ воду... Чего-жъ' тутъ? — предложилъ Горшковъ.

Въ растерянныхъ головахъ у всѣхъ сверлила одна мысль: какѣ быть? и предложеніе Горшкова всѣмъ убійцамъ показалось единственно цѣлесообразнымъ и спасительнымъ.

Они побѣжали назадъ къ Ивану.

Сумерки уже окутывали землю и только свѣтлая, неіпирокая полоса на зрррнѣрвЛ П-кЛ>. -

Убійцы на мигъ въ нерѣшительностй осгановились надъ тяжко всхрапывавшимъ Иваномъ.

— Чего на его глядѣть?! Бери его, Сашка, за ноги, а я за голову, а ты, Ѳедоръ... — торопливо началъ было Горшковъ.