До того, как она встретила меня - Джулиан Барнс

Когда Джек направил свою округлую фигуру к закутку кухни, он сделал полуоборот на одной ноге и пернул. Достаточно громко.

— Не я, но Ветер, — пробормотал он, словно бы про себя, но не совсем.

Эту ссылку Грэм уже слышал прежде и не раз. Собственно, он уже слышал их почти все, но ничего против не имел. По мере того как Джек постепенно становился все более известным писателем и его слава разрешала самопотакание и причуды, он завел привычку часто пердеть. И это были не смущенные выбросы дряхлеющего сфинктера; это были буйные, отработанные пуканья среднего возраста. Каким-то образом — Грэм не понимал, как и почему, — Джек превратил их в свойственную ему особую, но вполне приемлемую манеру.

И он не просто сделал свои пуканья приемлемыми после того, как они у него начались. Грэм иногда подозревал, что он спланировал их заранее. Как-то раз Джек позвонил и настоял, чтобы он помог ему выбрать ракетку для сквоша. Грэм возражал: он ведь играл в сквош всего три раза — один из них с Джеком, когда метался по корту навстречу сердечному припадку. Однако Джек и слушать не пожелал его ссылки на неопытность. Они встретились в спортивном отделе «Селфриджеса», и хотя Грэм ясно разглядел ракетки для тенниса и сквоша слева от них, Джек потащил его осмотреть весь этаж. Впрочем, ярдов через десять он вдруг остановился, сделал свой предпукательный поворот, так что его спина оказалась напротив крикетных бит, и прогремел. Когда они пошли дальше, он шепнул Грэму: «Ветер в ивах».

Пять минут спустя, когда Джек решил, что, пожалуй, обойдется своей старой ракеткой, Грэму пришло в голову, что, быть может, все было задумано именно так — Джек обнаружил, что у него на руках оказались свободное время и созревшая шутка, и Грэму он позвонил, просто чтобы избавиться от них.

— О'кей, малый. — Джек (который уэльсцем не был) вручил Грэму кружку с кофе, сел, отхлебнул из своей кружки, выщипнул сигарету из бороды и затянулся. — Сочувствующий романист склоняет честное ухо к встревоженному гуманитарию. Пятнадцать фунтов — то есть гиней — за час, неограниченное число сеансов. И выдай что-нибудь эдакое, из чего я благодаря всем моим трансфигурационным талантам смогу выкроить рассказ минимум за двести фунтов. Шучу, шучу. Давай выкладывай.

Грэм несколько секунд повозился с очками, потом отхлебнул кофе. Слишком поспешно: его вкусовые сосочки обожгло. Он обхватил кружку обеими руками и уставился в нее.

— Не то что я хочу получить конкретный совет или чтобы ты одобрил определенный ряд действий, предпринять которые у меня не хватает духа, не заручившись вторым мнением. Просто мне не по себе из-за того, как я реагирую на… на то, на что я реагирую. Я… ну, я в таких вещах не разбираюсь. Вот я и подумал: Джек более опытен в таких заварушках, может, даже сам испытывал что-то такое или знает кого-то, кто испытывал.

Грэм поднял глаза на Джека, но пар от кофе затуманил его очки, и он увидел только коричневатое расплывающееся пятно.

— Дружище, пока твои объяснения не светлее голубого заднего прохода.

— А! Извини. Ревность, — внезапно сказал Грэм, а затем, пытаясь помочь, — сексуальная ревность.

— Другой, согласно моему опыту, в заводе нет. Гм-м-м. Грустно слышать, душа моя. Женушка поигрывает с огнем, а? — Джек не мог понять, с какой, собственно, стати Грэм пришел к нему: уж кого-кого… Его тон стал еще более фамильярным. — Заранее не узнаешь, вот что я скажу. Заранее не узнаешь, что и как, а тогда уже поздно. — Он умолк, ожидая, что скажет Грэм.

— Да нет, совсем не то. Господи Боже, это было бы ужасно. Ужасно. Нет, это, так сказать… ретроспективно. Чисто ретроспективно. До того, как она встретила меня.

— А! — Джек еще больше насторожился и еще более изумился, зачем Грэм обратился к нему.

— Недавно я был в кино. Дерьмовый фильм. Энн в нем снималась. И один тип, не стану тебе его называть, тоже в нем снимался, а позднее выяснилось, что Энн была, побывала, оказалась в постели с ним. Немного, — быстро добавил Грэм. — Один-два раза. Она не… ну, ты понимаешь… не была с ним в связи или вообще.

— М-м-м.

— Я посмотрел фильм еще три раза за одну неделю. В первый раз, понимаешь, я подумал, что будет интересно поподробнее посмотреть на лицо этого типа — в самый-то первый раз я на него особого внимания не обратил. Вот и посмотрел еще раз, и мне это лицо не очень понравилось, но иначе же и быть не могло, ведь так? А потом ничего поделать с собой не смог и съездил туда еще два раза. Это даже и не местный кинотеатр, а там, в Холлоуэе. Я даже один раз изменил расписание занятий, чтобы еще посмотреть.

— И… и… какие впечатления?

— Ну, в первый раз… то есть по-настоящему во второй… в целом было смешно. Он… тип ломался под какого-то мелкого мафиози, но я-то знал — Энн мне сказала, — что родом он из Ист-Энда, а потому я вслушивался: дольше трех слов подряд он акцента не выдерживал. И я подумал: почему Энн не могла лечь в постель с актером получше? И я вроде как смеялся над ним и подумал: ну, может, я и не Казанова, но я куда лучший преподаватель, чем ты когда-нибудь станешь актером. И я вспомнил, как Энн сказала, что последнее время он бреется в рекламных клипах, и я подумал: бедный мудак, возможно, этот фильм был зенитом его профессиональной карьеры, и он весь искарежен неудачами, завистью, чувством вины и иногда стоит в очереди за пособием по безработице и ловит себя на том, что с тоской думает об Энн и гадает, что с ней стало, и когда я вышел из кинотеатра, я подумал: да иди ты, приятель, иди ты! Второй раз, третий… наверное, в этом и загадка. Зачем я опять вернулся? Просто взял и вернулся. Я чувствовал… что должен. Будто предчувствие… предчувствие, касающееся меня самого. Вот и все, что я могу сказать. Видимо, настроение у меня было взбудораженное, и я не мог объяснить, почему вообще сижу в кино — в тот раз, когда я изменил расписание, — и я просидел нестерпимо нудные первые полчаса и не мог бы сказать, что именно почувствую, но каким-то образом знал, что будет не так, как раньше. Наверное, мне следовало бы тут же уйти.

— И почему же ты не ушел?

— Да какое-то детское пуританство: получить за свои деньги сполна. — (На самом деле это было не так.) — Нет, пожалуй, не только. Нечто большее. Я скажу тебе, что это, по-моему, было: ощущение, что я совсем рядом с какой-то опасностью. Ожидание, когда не знаешь, чего ждешь. Это звучит… бредово?

— Немножечко.

— Ничего подобного. Собственно говоря, очень физическое ощущение. Я трепетал. Чувствовал, что меня посвятят в великую тайну. Я чувствовал, что буду напуган. Я чувствовал себя как ребенок.

Наступила пауза. Грэм захлюпал кофе.

— И ты был напуган? Бум-бум-тарарах?

— В некотором роде. Трудно объяснить. Этот тип меня не пугал. Боялся я из-за него. Чувствовал себя крайне агрессивным, но абсолютно не конкретно. И еще я чувствовал, что меня стошнит, но это было чем-то самостоятельным, добавочным. Я был очень… взбудоражен. Думается, так будет точнее всего.

— Пожалуй. Ну а в последний раз?

— То же самое. Те же реакции в тех же самых местах. И такие же сильные.

— Но прошло?

— Да, в определенном смысле. Однако возвращается, стоит вспомнить. — Он умолк, словно бы договорив.

— Ну, раз тебе мой совет не нужен, так я его тебе дам. Рекомендую прекратить ходить в кино. А я и не знал, что за тобой это водится.

Грэм словно не услышал.

— Понимаешь, я так подробно рассказал тебе про фильм, потому что он явился катализатором. Послужил искрой. То есть я, конечно, знал про некоторых, кто был с Энн до меня, даже встречал кое-кого из них. Но, конечно, про всех я не знал. Однако только после этого фильма я начал принимать их к сердцу. Внезапно почувствовал боль, что Энн бывала с ними в постели. Внезапно это ощутилось… ну, не знаю — наверное, как адюльтер. Глупо, ведь так.

— Это… неожиданно. — Джек преднамеренно не поднял головы. «Чокнутый» — слово, которое первым пришло ему на ум.

— Да, глупо. Но я начал думать о них всех по-иному. Они стали мне дороги. Лежу в кровати, не могу заснуть, и словно Ричард Третий перед этой битвой… Какой, собственно?

— Не твой период?

— Не мой период. И половину времени я хочу их выстроить в ряд у себя в голове и хорошенько на них поглядеть, а половину времени слишком боюсь позволить себе это. Есть некоторые, чьи имена я знаю, но я не знаю, как они выглядят, и вот я лежу и составляю их лица, создаю их фотороботы.

— Гм-м, что-нибудь еще?

— Ну, я разыскал пару-другую фильмов с Энн и сходил посмотрел их.

— И рассказал Энн?

— Не все. Не сказал, что снова смотрел фильмы. Только немного о том, как на меня подействовало.

— И что говорит она?

— Ну, она говорит, ей жаль, что я ревнив — или собственник, или другое наиболее подходящее тут слово, но что это вовсе не нужно и она ведь ничего не сделала — и, может быть, я переутомился.