Интервенция против мировой революции. Разведывательная предыстория «Северной экспедиции» Антанты (1917—1918 гг.) - Андрей Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При таком подходе вполне понятно, почему большевик Г. Е. Зиновьев причислил к лагерю контрреволюции и народного социалиста Н. В. Чайковского, и эсера Б. В. Савинкова, и даже либерала П. Н. Милюкова, хотя они принимали деятельное участие в развитии революционного процесса в России.
Однако если вдуматься, описанная точка зрения предстает в корне неверной – ведь любая революция не является одномоментным событием, связанным с элементарной сменой действующей власти (хотя, например, П. Колверт считал именно так79) – это процесс (порой довольно длительный), в ходе которого происходит трансформация внутреннего устройства страны. Отсюда, контрреволюция – это не столько борьба с пришедшей к власти политической силой, сколько общее противодействие процессу изменения сложившегося уклада жизни80, стремление к возврату к дореволюционным порядкам и ценностям.
Что касается русской части антибольшевистского движения, то, по признанию самих его участников, за годы Гражданской войны оно (в отличие от противников) не смогло создать единую идеологическую систему, поскольку было составлено из разнородных политических группировок. Русское офицерство и даже интеллигенция часто абстрагировались от рассуждений о послевоенном политическом устройстве страны, полагая это задачей будущих «правомочных органов народной воли»81. Следовательно, ни о какой априорной контрреволюционности правительств А. В. Колчака, Е. Г. Миллера, А. И. Деникина и других лидеров «белых» не может быть и речи.
То же самое касается и иностранных сил, принимавших участие в антибольшевистской борьбе. Даже беглый взгляд на политические заявления лидеров стран, направивших свои войска на помощь «белым», не позволяет отнести всех их без исключения к лагерю контрреволюции. Так, если по замечанию А. Ф. Керенского, «курс Англии и Франции в русских делах решительно направлен в сторону консервативно-монархическую»82, то американский Президент В. Вильсон прямо заявлял британским союзникам, что любые их совместные действия в России «не должны иметь своей конечной целью реставрацию старого режима или иное препятствование политической свободе русского народа»83. Это подводит нас к самой проблеме участия зарубежных воинских формирований во внутреннем вооруженном конфликте на российской территории.
Общеизвестно, что гражданские войны и смуты могут быть спровоцированы международными конфликтами. В частности, эту тему затрагивал еще во второй половине XIX века публицист М. П. Драгоманов, по мнению которого стремление Российской Империи освободить от турецкого владычества славянские народы на Балканах неизбежно приведет к попыткам других родственных народов (поляков, украинцев) выйти из-под власти России84. Об этом же феномене говорил и В. И. Ленин, используя тезис о «превращении империалистической войны в гражданскую войну»85.
Однако надо понимать, что верное и обратное утверждение. Хотя гражданская война является внутриполитическим по форме конфликтом, она имеет склонность к превращению в событие международного масштаба. Для объяснения сущности таких ситуаций в науке используется термин «интернационализированный вооруженный конфликт» или «смешанный конфликт», под которым понимаются «военные действия внутри страны, которые принимают характер международных»86. Вновь обратимся к материалам МТБЮ: «в случае внутреннего вооруженного конфликта, начинающегося на территории государства, он может стать международным… если 1) другое государство вмешивается в этот конфликт, используя свои войска, или если 2) некоторые участники внутреннего вооруженного конфликта действуют от имени этого другого государства»87.
Такие случаи в истории международных отношений далеко не редки. Например, только в XX веке через интернационализацию прошли вооруженные конфликты в Финляндии в 1918 году (противников поддерживали в основном РСФСР, Германия и Швеция), в Испании в 1936—1939 годах (наиболее активными иностранными участниками в ней были Германия, Италия, Португалия и СССР), во Вьетнаме в 1957—1975 годах (в этом конфликте в разной степени принимали участие около 10 зарубежных стран), в Никарагуа в 1981—1990 годах и т. д.
В вооруженном конфликте в России в 1918—1920 годах также участвовало также более десятка стран. Марксистское объяснение этому явлению дал В. И. Ленин, выдвинувший тезис о том, что военно-политическая активность иностранных государств в указанный период была направлена против РСФСР, поэтому «с войной гражданской сливается в одно единое целое»88. В рамках этой доктрины «белые» считались составной частью сил внутренней контрреволюции, а международные силы – контрреволюции внешней. Отправка иностранного воинского контингента в Россию была призвана способствовать установлению контроля зарубежной политической элиты над российскими контрреволюционерами89. То есть, самостоятельность и самодостаточность Белого движения отрицалась, и степень его субъектности в данном конфликте считалась минимальной. На данный момент с такой трактовкой вряд ли можно полностью согласиться.
Ведь подобно тому, как отечественные антибольшевистские силы в разных регионах России проводили собственный политический курс, иностранные государства действовали точно так же. Практически каждая из стран-участниц военной экспедиции преследовала собственные цели, и в свете сделанных в течение 1917—1919 годов заявлений, их намерения выглядели весьма противоречивыми. Официальный советский подход этого почти не учитывал, поэтому для определения причин превращения российской Гражданской войны в событие международного масштаба необходимо обратиться к новейшим научным разработкам.
В рамках современных представлений можно выделить три формы интернационализации внутреннего вооруженного конфликта90:
прямая поддержка группировок, участвующих во внутреннем противоборстве, разными государствами или группами государств;
вмешательство иностранного государства или группы государств в конфликт на стороне одной из противоборствующих группировок;
вмешательство иностранного государства или группы государств в конфликт с целью его урегулирования.
По всей видимости, ключевым в данной схеме является тот факт, что иностранное военное вмешательство ведет к интернационализации внутреннего вооруженного конфликта независимо от своей интенсивности91. Так, численность воинского контингента, отправленного в другую страну для проведения военно-политических операций, решающего значения в данном вопросе не имеет. Даже минимальное количество зарубежных военспецов может изменить баланс сил и способствовать эскалации конфликта.
Без сомнения, в период Нового времени в международных отношениях превалировали первая и вторая формы интернационализации. В новейшее время (особенно в XXI веке) – третья форма.
В XIX—XX веках интернационализация была обусловлена не столько инициативой международного сообщества, сколько стремлением самих участников внутреннего конфликта заручиться поддержкой из-за рубежа. Такого рода помощь должна была уравновесить силы или склонить «чашу весов» на сторону того из противоборствующих лагерей, кто смог заручиться поддержкой более могущественной державы. Поводом к интернационализации могло служить принципиальное неравенство сил (асимметрия в военно-техническом и политическом потенциале), нарушение противником общепринятых правил и законов, а также непропорционально большое число жертв с одной из сторон.
Сегодня наблюдается иная ситуация – широкое распространение получили операции по принуждению к миру, в рамках которых доминирующей стала последовательность «сила – право – мир». Ведь государства, как правило, не стремятся признавать существование вооруженного конфликта в рамках своих границ (даже в тех случаях, когда он очевиден), поэтому международному сообществу приходится использовать силовые методы остановки взаимного насилия. Этот механизм современные французские исследователи нередко называют «гибридом из дипломатических и военных методов разрешения конфликтов». Силовое воздействие в этой системе не является главным элементом, но обойтись без него невозможно – как пишет французский генерал П. Сартр, «отказ от использования силы ради достижения целей миротворческой операции придает ей некий имидж, который не только не сдерживает деструктивные элементы, но и даже может спровоцировать их»92.
Подводя итоги, можно сделать вывод, что международные и немеждународные вооруженные конфликты (как в прошлом, так и сегодня) не только сходны по методам проведения, но и способны усиливать эскалацию друг друга. Особенно актуально это для гражданских войн, которые в равной степени могут быть, как порождены внешними конфликтами, так и инспирировать их начало. Однако при рассмотрении данного явления нужно учитывать, что подобно тому, гражданские войны различаются по видам, так и интернационализированный внутренний вооруженный конфликт может принимать разные формы. Ведущими среди них являются интервенция, вторжение и внешняя колонизация. Поскольку без разграничения этих понятий практически невозможно достижение цели данного исследования, их подробная характеристика представлена в следующем параграфе.
