Одна из многих - Виктория Токарева

— Не бойся, — сказал Николай. — Я тебе ничего не сделаю.

— А я и не боюсь.

— Можно я возле тебя полежу? Просто полежу, и все.

— Зачем?

— Я хочу тепла. Я замерз. Как в могиле. Я продрог до костей. И в костях. Правда…

— Может, прибавить котел? — спросила Анжела.

— Дело не в котле.

Анжела увидела, что он дрожит.

— Ну ложитесь, — согласилась она. — Только не приставайте. Иначе мне придется от вас уйти. А мне нужны деньги.

— Сколько тебе надо?

— Пять тысяч.

— Возьми.

Он вытащил из внутреннего кармана пачку денег, шлепнул о тумбочку, стоящую у кровати.

— Не надо, — испугалась Анжела.

— То надо, то не надо, — не понял Николай.

— Вы ставите меня в зависимость от этих денег. А я не хочу.

— Да ладно… Какие там деньги… Только Ленке не говори.

Николай снял пиджак и туфли, лег возле Анжелы поверх одеяла.

— От тебя коровой пахнет, — сказал он.

— Это как? Навозом?

— Нет. Молочком. Такой легкий запах…

— А вы корову нюхали?

— Специально не нюхал. Когда я был маленький, меня на все лето отсылали в деревню к бабушке. У соседей была корова Зорька. Все понимала. Как человек. Умела говорить «да».

— Голосом? — удивилась Анжела.

— Нет. Кивала… Скажи мне что-нибудь…

— Что, например?

— Скажи, что я молодой и красивый.

— Для мужчины вы еще молодой, и у вас все впереди. У мужчин всегда все впереди. Богатые мужики старыми не бывают.

Николай задышал ровно. Он уснул.

«Господи, — подумала Анжела. — Как же он устал. Измучился. А старыми бывают все. И мертвыми тоже бывают все. И никакие деньги не помогут».

В ближайшее воскресенье Анжела поехала к Кире Сергеевне.

У нее был один законный выходной, и Анжела с восторгом вырывалась на волю. Для нее было важно поменять картинку перед глазами.

— У меня есть деньги за песню, — сообщила Анжела и шлепнула перед Кирой пачку денег. — Мне вперед заплатили.

— Интересно… Мне никто вперед не платит. Сколько тут? — поинтересовалась Кира Сергеевна.

— Пять. Это композитору.

— Хватит ему и трех. Две оставь себе. Тебе одеться надо.

— Я матери пошлю. И отцу на ремонт. У него все полы прогнили. Пусть доски купит.

— Настоящая дочь, — отозвался Иннокентий со своего кресла. — Сейчас все, наоборот, из родителей тянут.

Кира Сергеевна посмотрела на Анжелу поверх очков.

— А может, я тебя с сыном познакомлю? Ему все время какие-то сволочи попадаются. Сразу требуют поездку в Турцию, новую машину.

— А где он с ними знакомится? — спросил Иннокентий.

— В ночных клубах.

— Пусть в метро спустится, — посоветовал Иннокентий. — Все хорошие девушки ездят в метро. А по ночным клубам шастают одни прошмандовки.

— Сваришь кофе? — попросила Кира Сергеевна нищенским голосом.

Анжела шмыгнула на кухню, сварганила быстрый завтрак.

Вместе позавтракали.

— А хозяин к тебе не пристает? — спросила Кира Сергеевна.

— Не особенно, — уклончиво ответила Анжела. — Так… Слегка…

— Не будь дурой, — велела Кира Сергеевна.

Анжела не поняла: что она имеет в виду, но уточнять не стала.

После завтрака Анжела принялась за уборку квартиры, начиная с ванной комнаты. Ее никто не просил об этом, но и так понятно. Кира Сергеевна — врожденная неряха, она такой родилась. Ее даже ругать не за что. Она не видит беспорядка. А порядок — видит и приходит в восторг.

Анжела могла бы и не убирать, но тогда Кира с Иннокентием просто зарастут грязью и их придется откапывать или искать с миноискателем.

Анжела протирала раковину, к ней возвращался ее изначальный цвет — светло-бежевый, как крем-брюле. Потом Анжела переходила в кухню. Мыла шкафчики — снаружи и изнутри. Изнутри приходилось отскабливать ножом затвердевшую, спрессованную пыль.

Кира Сергеевна смущалась, говорила:

— Я отработаю…

И отрабатывала. Брала Анжелу в Дом кино на премьеру.

О! Сколько там знаменитостей. И все здоровались с Кирой Сергеевной. Наверное, от нее что-то зависело. А может, и просто так здоровались. Люди вежливые, воспитанные. Что стоит поздороваться?

Все знаменитости — с женами. У всех жен — выражение лица. А у Анжелы этого выражения не было. Она стояла как пустой стакан, ничем не наполненный. Просто молодая, да и все.

Однажды Кира Сергеевна пригласила сына с тайным намерением познакомить с Анжелой. Анжела — работящая, простодушная, молодая, не испорченная деньгами, слаще морковки ничего не ела. К тому же Кира Сергеевна полюбила ее и привязалась. С такой Анжелой ее старость будет обеспечена. В дом престарелых не сдадут.

Сын по имени Миша оказался сутулый, спина круглая, шея вперед, лицо висело параллельно туловищу. Голос глухой.

Кира Сергеевна говорила, что он философ и много знает. Лучше бы спортом занимался, мышцы накачивал. Анжела не стала рассматривать такого претендента, он был не нужен ей даром. Хотя, конечно, согласись Анжела — получила бы прописку московскую, отдельную квартиру, Киру с Иннокентием в придачу. А уж если бы родила — и говорить нечего: досталась бы семья железной прочности с бабкой и дедом, с семейными праздниками, подарками к Новому году. Это тебе не Алешка Селиванов из Мартыновки.

Анжела носится за каким-то журавлем в виде песни, убирает чужое говно и все трет, трет, чистит и чистит, и конца не видно.

Но как приятно из грязного делать чистое, из темного светлое, из немой горсти продуктов — благоуханный обед. Все садятся и радуются. И лица светятся. И желудки наполняются, и вырабатываются гормоны удовольствия. И еще неизвестно: что нужнее человеку — песня или обед.

Композитор написал музыку. Получилось что-то вроде старинного вальса:

«На Муромской дороге стояли три сосны.Прощался со мной милый до будущей весны…»

Кира Сергеевна призвала музыкального редактора Сему. Сема забраковал. Сказал, что это — вторично. Это уже было в начале прошлого века.

Песню вернули на доработку. И вдруг — о чудо! Игорь написал замечательную мелодию, простую и щемящую, и согласился на три тысячи. Должно быть, жена была в отъезде и не контролировала его действия.

Следующий этап — студия звукозаписи. Три тысячи долларов.

Игорь дал наводку, у него было несколько хороших студий. Но Кира Сергеевна решила найти услуги подешевле.

Она села к телефону. Кому-то звонила. Что-то записывала. Вскрикивала от удачи.

С точки зрения Анжелы, она была старая, ее поезд ушел, и рельсы разобрали. Но сама Кира Сергеевна думала иначе, вернее, не думала вообще. У нее была способность любить проживаемый кусок жизни. В молодости она любила своего маленького сыночка и не хотела, чтобы время двигалось, а ребенок рос.

Потом она переживала романы, и ей очень нравился этот тревожный период. Хотелось, чтобы он длился вечно.

Сейчас все устаканилось: сын вырос, муж удержался, работа доставляет удовольствие, здоровье никак о себе не напоминает. Что еще желать?

Только разве помогать людям и греться в лучах благодарности.

Все-таки лучше, чем ничего. Все-таки какое-то действие.

Анжела со страхом ждала, что Николай придет к ней опять. Но он не приходил, и это было очень хорошо. Можно, как прежде, беседовать с Еленой без угрызения совести.

Все оставалось как раньше: Анжела у плиты, Елена в пижаме за столом с чашечкой кофе и рюмкой коньяка.

За окном смешанный лес — сосны и березы. Счастливые собаки — Шарфик и Роза. Елена ничего этого не видела. Жизнь текла мимо нее. Глаза Елены были повернуты внутрь своей израненной души.

«Тебя бы на поле, бахчу обрабатывать», — думала Анжела. Но сказать такое она не решалась. Покорно слушала и молчала.

— Коля был такой красивый в молодости. А сейчас — чистый крокодил. Веки тяжелые, глаза застывшие. Куда все подевалось?

— А вы его любите? — не понимала Анжела.

— Не знаю. Я хочу, чтобы он умер. Чтобы никому не достался.

— Грех так говорить, — пугалась Анжела.

— Может, грех. А может, и нет. Он мне всю душу намотал на кулак. Я не могу так жить. И без него не могу.

— А вы могли бы его обратно полюбить?

— Могла бы. Но своего, а не всеобщего. Он принадлежит всем, кроме меня: друзьям, подругам, бизнесу. А теперь яхту хочет купить. Бороздить океаны. Я его вообще никогда не увижу.

— А вы с ним вместе по океанам, — посоветовала Анжела.

— Да ты что? Его главная задача — не встретиться со мной и не пересечься ни при каких условиях…

Елена наполнила рюмку. Выпила залпом.

Анжеле показалось, что хозяйке нравилась ее депрессия. Она ее холила и лелеяла и не хотела расставаться.

— Если вы будете все время выпимши, он вас бросит, — предупредила Анжела.