Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мистина тем временем сам учинил ему быстрый осмотр. Да, вид голодный и озлобленный. Обветренное лицо осунулось, под глазами тени, на высоких скулах красные пятна, длинные светлые волосы давно не мыты, связаны в хвост, несколько дней нечесаный. Одежда грязная и потрепанная, руки черные. Короткая светлая борода свалялась. В зимнем походе трудно выглядеть ухоженным – самому Мистине случалось и выглядеть, и пахнуть еще хуже, – но вот этот полузатравленный взгляд, это выражение упрямства, готовности умереть, но не сдаться злой судьбе… Другого он и не ждал: эти люди прошли с ним Вифинию и битву при Гераклее.
Кольнуло в сердце сожаление: будь жив Хавстейн, он бы этого мятежа не допустил… Даже и случись повод для раздора – с Хавстейном они бы договорились до возмущения, а не после. Сменивший его Эскиль Тень всем хорош – неглуп и отважен, но не вынес испытания скучной зимой. Он хочет все и сразу. Немного королевской крови дразнит его несбывшимися возможностями, не дает жить спокойно, но незаконность этого ручейка обрубает честолюбивые порывы. И еще раз Мистины мысленно поблагодарил своего отца, который раздобыл в жены княжескую дочь и сумел добиться законности потомства от нее.
– Ингвар конунг обращается с нами как с рабами, – с вызовом начал Эскиль. – Мы живем впроголодь. Ваши смерды, которые обязались нас кормить, не дают ничего, кроме гнилой репы. Если мы сами добываем себе мясо, то нас обвиняют в нарушении охотничьих угодий. Погост Велейва сожгли – он едва вывел людей.
– То есть подпереть дверь снаружи смерды не догадались? – уточнил Мистина. – А Велейв перед этим угонял их скот?
– А что мне оставалось делать – подыхать с голоду вместе с людьми? – хрипло ответил Велейв. Лицо у него было красное, опухшие глаза лихорадочно блестели. – Мы целыми днями то сидели на льду у прорубей, то бродили по лесам, искали дичь. Выпадали такие дни, что хоть кору сосновую жри! Зачем Ингвар загнал нас туда – чтобы мы подохли до весны? Про мед и пиво мы забыли с самой осени – только «соснового пива»[33] у нас было сколько угодно!
– Вы могли послать ко мне, то есть к князю, и сказать, что вам не хватало хлеба.
– К князю? У нас есть кое-что к князю, – продолжал Эскиль. – Мы знаем, что он намерен запретить нам переходить на службу к грекам по своей воле. Этого мы так не оставим. Ингвар, видно, так возгордился победой, добытой нашими руками, что вообразил, будто мы все – его рабы, он может делать с нами что хочет! Может не кормить нас, а потом держать, сколько ему угодно, у себя на службе. Мы этого не позволим! Мы требуем, чтобы нам дали припасов до весны, а еще чтобы Ингвар поклялся, что не станет мешать нам уходить на службу к грекам, как это было при Хельги Хитром.
– В новом договоре с Романом это должно быть указано: что, мол, если у кейсара будет нужда в войске, и люди придут к нему наниматься, то пусть остаются по своей воле! – прохрипел Велейв. – В какое бы время ни пришли! Так было в договоре Хельги Хитрого, и так должно быть у Ингвара.
– Пусть он даст такую клятву, пока греки не приехали и договор не скреплен, – добавил Эскиль. – А обращаться с нами, как с рабами, отправлять нас к грекам или задерживать по его желанию мы Ингвару не позволим! Таково было наше общее решение, всего нашего войска. Ингвару придется с нами считаться, если он не хочет большой беды в своем собственном городе!
– И вас это тоже касается! – Велейв Зола посмотрел на вышгородцев. – Варяги или русы – Роману это все равно, лишь бы знали, с какого конца за меч браться. При Хельги Хитром вы могли бы весной вместе с нами уйти в Миклагард и заработать там по семь сотен золотых на брата. Но теперь и вы никуда не двинетесь, пока Ингвар вам не позволит – а он не позволит, пока нуждается в дружине.
– А нуждаться в ней он будет всегда, потому что одарен слишком малым количеством удачи, – подхватил Эскиль, глядя в глаза Мистине. – Ингвар – слабый и недостойный конунг. Он едва ушел из Босфора с десятью кораблями. Если бы не другие люди, спасшие его задницу, он мог бы сам попасть к грекам в плен. Другие люди, одаренные лучшей удачей и доблестью, взяли в Вифинии славу и добычу. И привезли ему те цветные одежды и золотые кольца, которые он теперь раздает своим боярам.
– А что получили мы? – Велейв раскрыл широкую ладонь. – Смотри, Свенельдов сын! Ты видишь у меня хоть одно кольцо? У меня их были десятки! А больше нет ни одного! Мы выменяли свои украшения на хлеб, пиво и прочие припасы. На теплую одежду. Все это нам должен был дать конунг!
– Мы требуем, чтобы Ингвар обеспечил нам все необходимое, чтобы мы дожили до весны как достойные свободные люди! – повторил Эскиль. – И дал клятву весной отпустить нас всех к Роману и не мешать всем желающим туда уйти. А вы, – он взглянул на вышгородцев, – если у вас есть немного ума и достоинства, должны поддержать нас, чтобы через зиму или две не оказаться в том же самом положении!
Несколько мгновений стояла тишина.
– Или что? – спокойно спросил Мистина.
– Что? – Велейв непонимающе заморгал.
– Как вы собираетесь принудить князя выполнить ваши требования?
– Как? – Эскиль слегка сузил глаза, придавая взгляду угрожающую остроту. – У нас шесть сотен человек – хорошо вооруженных, опытных и очень, очень злых.
– Верю!
– Свои перстни и обручья мы выменяли на хлеб, но наши мечи и топоры остались при нас. И мы сумеем с их помощью добиться своего. Свенельдич, мы ведь знаем, сколько у тебя людей. И здесь, и в Витичеве. Мы знаем, что вы не заберете из Витичева всех – кто-то останется там стеречь переправу. Печенеги вам не друзья – и мы знаем почему! Ингвар обманул их с греческой добычей, как обманул нас…
– Стой! – Мистина приподнял руку. – Не заговаривайся, Тень. Если я молча слушаю ваши поношения, это не значит, что вам можно называть моего конунга обманщиком. Вы получили свою долю, ровно столько, сколько вам полагалось, и я сам был свидетелем. И вы клялись, – он кивнул на мечи того и другого, – что получили все. С тех пор не прошло и полугода, мы все прекрасно это помним.
Кари и прочие люди Мистины закивали.
– Ты знаешь, о чем я говорю, – холодно сказал Эскиль. – Ваш сговор с Романом лишил нас войны – лишил славы и добычи, которую мы взяли бы своим мечом! Мы взяли бы все, что захотели бы, в десять раз больше той жалкой доли, которую Роман выдал нам. Одни из нас получили бы в десять раз больше и были бы богаты всю жизнь! А другие ушли бы в Валгаллу и пировали там с Одином.
– Что еще лучше… – проворчал Велейв и закашлялся.
– Но Ингвар струсил! Он отказался от войны, лишь бы получить этот жалкий выкуп! Он не надеялся на свою удачу! Печенеги порвали с ним и ушли, прихватив с собой его жену-болгарку. И как знать, не попробуют ли они явиться сюда, к Кёнугарду… Здесь ведь еще есть что взять?
При этих словах Мистина, при всем самообладании, слегка переменился в лице. Эскиль заметил это, но понял неправильно. Он не мог знать того, о чем в последний час догадался Хельги Красный: что мирное предложение от Романа для Мистины не стало неожиданностью, что по существу он принял это предложение еще прошлой зимой, за полгода до второго похода на юг. Об этом предложении тогда не знал даже Ингвар, а знали только Мистина, Эльга и болгарский царевич Боян, послуживший посредником между владыками русов и Романом цесарем. Мистина, сам с шестилетнего возраста росший в дружине, прекрасно понимал цену своего выбора, понимал, чего он лишает все войско. Но он понимал и то, ради чего это делает.
– Так мы о чем? – прохрипел Велейв. – Или Ингвар дает нам клятвы – или мы идем дальше, на Кёнугард. Вы хотите нам помешать, – он взглянул на Кари
