Волки и лохи - Михаил Факиров

бананы, яблоки, минеральная вода, кока-кола, спрайт, апельсиновый сок. Ну а отличное четырехразовое питание — это само по себе. Одна и та же официантка доставляет им горячее, только что приготовленное, а через полчаса забирает посуду. Да-да, хорошую, настоящую посуду, а не какое-нибудь одноразовое убожество, прости господи!

Великому Изобретателю повезло. У него были любящие, заботливые и очень хорошо обеспеченные родители. Они охотно платили за пребывание сына в привилегированном отсеке. Будущее Великого Изобретателя тоже было обеспечено. Главным пунктом завещания родителей был траст, который будет создан после их смерти и который обеспечит все нужды Великого Изобретателя.

Второй пациент, морщинистый старичок лет шестидесяти, в это время перестилал свою постель, озабоченно приговаривая: «Нет, в Северном госпитале кровати куда лучше, чем здесь!». Чего старшая медсестра не сказала Алексу о старичке, так это то, что это был бывший мультимиллионер, двум дочерям которого надоело ждать, когда папаша умрет, и они провели сложную многоходовую комбинацию, итогом которой стали опека над папашей и его миллионами и пожизненное содержание его здесь, в психиатрическом отделении Синайского госпиталя. Содержание отца в привилегированном отсеке понадобилось дочкам на случай, если брат отца неожиданно, без предупреждения прилетит из Австралии (там-то братья в свое время и разбогатели) и захочет повидаться. А привычку перестилать постель в старичка вколотили санитары печально известного Северного окружного госпиталя.

Алекс был приятно удивлен. Все те ужасы, которые заранее рисовало ему его богатое воображение, не выдержали столкновения с реальностью. Отличная, светлая, просторная палата, красивая и прочная мебель, никаких неприятных запахов, белоснежное постельное белье, чистейший пол, с которого можно было есть, свежие цветы на подоконнике, досмотренные и ухоженные, чисто выбритые пациенты, благоухающие дорогой туалетной водой и одетые в добротные, чистенькие пижамы… Чего же еще желать?

Медики, убедившись, что Алекс впечатлился, подвели его к палате номер 122, в которой содержались филателист и «математик». История филателиста была самая что ни на есть печальная. Он был из богатой семьи, марки начал собирать еще подростком, тратил на них почти всю свою долю дохода от семейного бизнеса, и к сорока пяти годам его коллекция оценивалась в семь с половиной миллионов долларов. Его отец, хотя и был недоволен, но решительных мер не предпринимал. Зато когда отец умер, старший и младший братья филателиста добились опеки над ним, а знаменитую коллекцию продали его злейшему конкуренту за семь миллионов двести тысяч долларов. Его содержали в привилегированном отсеке, потому что его братья опасались, что какому-нибудь другому, тоже сумасшедшему, но еще остающемуся пока на свободе филателисту может прийти в голову навестить своего несчастного собрата, попавшего в узилище. Медики-разбойники, естественно, не стали рассказывать Алексу эту поучительную историю. Доктор Фельдман просто сказал, что якобы филателист осознал, что у него есть проблемы, и якобы сам пришел сюда, чтобы эти проблемы решить.

«Математик» был на самом деле не математиком, а игроком, который считал, что изобрел систему выигрыша при игре в рулетку. Его историю, в отличие от истории филателиста, доктор Фельдман рассказал Алексу без каких-либо искажений. Он скромный клерк транспортной фирмы «Лакросс». Около восьми лет он работал над своей системой, а когда решил, что система готова, наодалживал у разных родственников, друзей и сослуживцев в общей сложности тридцать тысяч долларов и проиграл все эти деньги в городском казино за один вечер, а если точнее, всего за три часа. Прогноз по нему самый благоприятный. Он не шизофреник, у него просто реактивный психоз. При таком хорошем уходе, как здесь, его можно будет буквально через три недели выписать уже здоровым человеком. И сама палата, и ухоженность обоих пациентов произвели на Алекса самое отрадное впечатление, тем более, что филателист играл сам с собой в шахматы, а «математик» грыз яблоко и читал свежий номер газеты «Чистодел».

В палате номер 123 — все то же самое. Великолепная комната, ухоженные и довольные жизнью пациенты. Один из них даже охотно поговорил с Алексом. Да, он действительно сам обратился сюда с запущенным неврозом. И хотя он здесь пробыл меньше месяца, у него уже колоссальное улучшение. Его лечащий врач, доктор Купер, очень доволен его прогрессом. Скорее всего, через два-три месяца он выпишется совершенно здоровым человеком. Алекс от всей души пожелал ему успеха. Этот пациент был человеком очень обеспеченным и охотно платил медикам-разбойникам хорошие деньги за палату в привилегированном отсеке. Другой пациент был не таким общительным, но вел себя совершенно адекватно, спокойно читал «Графа Монте-Кристо» и отхлебывал апельсиновый сок из красивого высокого стакана. Про него старшая медсестра в коридоре сказала Алексу, что он, бедняга, очень уж остро отреагировал на измену жены, потому сюда и попал. Да, тоже реактивный психоз, тоже прогноз самый благоприятный. Через месяц он будет все это вспоминать, как дурной сон.

Ну а в палате номер 124, кроме Старины Гаррисона, содержался наш старый знакомый, дюжий горластый ирландец Джордж Финли. Увы, после месяца, проведенного в дурдоме, он уже не производил впечатления ни дюжего, ни горластого. По просьбе Кабатчика Финли его брат добился, чтобы Кабатчика вместо тюрьмы поместили в дурдом, но на этом свою миссию счел законченной и не потратил ни одного доллара на то, чтобы сделать условия содержания брата более приемлемыми. Он, мол, и так заплатил совершенно чудовищную сумму, чтобы Кабатчика держали в дурдоме, а не в тюрьме. Поэтому первые четыре недели Кабатчика Финли держали в клетушке размером три на три шага, с соответствующими этим скромным условиям режимом, сервисом и питанием.

И только когда Сваакер по телефону договорился о встрече с доктором Саттоном и объяснил ситуацию со Стариной Гаррисоном, было принято решение расконсервировать палату номер 124 (последние две недели она стояла пустая, ожидая очередного перспективного клиента), а в качестве компаньона для Старины Гаррисона был избран Кабатчик Финли. Доктор Саттон сказал, что такая знаменитость в одной палате со Стариной Гаррисоном произведет хорошее впечатление на судью, да и вообще на кого угодно. Сваакер с ним согласился. Доктор Саттон и Сваакер были абсолютно правы. Когда старшая медсестра сказала Алексу, что про соседа его отца по палате он наверняка слышал, ведь это тот самый Кабатчик Финли, о котором добрых три недели трубили все СМИ, Алекс по-настоящему впечатлился. Уж если в этом отсеке содержится настоящая знаменитость, за условия