Окись серебра - Виктория Александрова

— Леди Кристина, я… я так вас люблю… — прошептала Натали, касаясь губами её щеки.

— И я тебя люблю, — отозвалась Кристина.

А ещё есть арт от художницы sophа́

Беспокойные дни V[33]

1395 год от Великого Затмения, июнь

Тем утром случилось удивительное: София позволила себе не вставать на рассвете, а поспать подольше, часов до девяти-десяти. Хельмут же, по привычке проснувшийся ни свет ни заря, так и не смог заснуть и всё утро наблюдал за спящей женой. Она лежала на боку, одной рукой прижимая к обнажённой груди белое тонкое одеяло, а другую положив на плечо Хельмута и тем самым не позволяя ему отстраниться и встать. Но ему и не хотелось оставлять её: они были женаты чуть больше трёх месяцев и все эти три месяца просыпались и засыпали вместе, в объятиях друг друга. Поэтому Хельмут просто лежал рядом с Софией и ждал, когда она проснётся.

Небольшое окно справа от кровати было распахнуто настежь, но при этом зашторено жёлтыми прозрачными занавесками. Летний ветерок едва заметно шевелил нежную ткань и ласкал кожу приятной прохладой. Чуть усилившись, он залетел в комнату, прошуршал пергаментом на столе и коснулся распущенных волос Софии, взъерошивая их. Девушка поморщилась — тонкая прядь упала на её лицо, защекотала нос и щёки. Будучи ещё в полусне, она подняла руку (одеяло тут же сползло, обнажая грудь), чтобы убрать волосы, но Хельмут опередил её, осторожно заведя рыжую прядь за ухо.

Тогда София открыла глаза.

Она уже наверняка привыкла, просыпаясь, видеть напротив лицо мужа, но каждый раз это вызывало у неё тёплую, нежную улыбку.

— Ты проспала, — с наигранным укором заметил Хельмут.

— Нет, я нарочно позволила себе поспать подольше, — отозвалась девушка, легко проводя пальцами по его щеке. — Завтра День Божьего Духа, а перед ним работать нельзя.

— Вы в Нолде так тщательно празднуете этот день?

— Да. Завтра пойдём в церковь, а сегодня можно отдохнуть. — София откинулась на спину, даже не пытаясь снова натянуть одеяло на грудь. — Так что заниматься документами, указами и разборами чьих-то споров мы не будем, — заявила девушка.

— А что же мы будем делать? — Хельмут с улыбкой подполз к ней и навис сверху, вглядываясь в зелёные глаза, в которых светились лукавство и азарт. — Весь день проведём в постели или…

Он не стал договаривать, вместо этого наклонился и прижался губами к шее жены. Та, положив руки на его плечи, тихо простонала, но потом отчего-то мягко отстранила его от себя. Отстранила, несмотря на лёгкую дрожь и явное желание приблизить мужа к себе как можно сильнее.

— Тебе было мало ночи? — подняла бровь София. — Вообще я хотела бы погулять сегодня по лесу. Может, Роэля с собой возьмём… Я знаю, если пройти километра полтора к югу, можно найти чудесное озеро. Кристально чистое, с кувшинками, с прекрасным не крутым берегом. Мы с леди Кристиной, когда она была замужем за моим дядей, часто ходили туда.

— Почему Кристина так или иначе проникает в большинство наших разговоров? — закатил глаза Хельмут.

София лишь рассмеялась в ответ.

Идея с прогулкой по лесу Хельмуту понравилась, а вот маленький Роэль оказался не впечатлён. Он в целом был весьма замкнутым, тихим, неразговорчивым ребёнком, хотя София уверяла, что до войны он любил побегать и пошуметь, как и любой другой нормальный пятилетний мальчик. Но заставлять его никто не собирался: если Роэлю хватало часовых прогулок по внутреннему двору раз в день, то насильно тащить его в лес и правда не стоило.

На самом деле Хельмута крайне обрадовала перспектива остаться с Софией наедине. Он даже смог уговорить капитана гвардии не посылать с ними на прогулку охрану, напомнил, что лес и без того день и ночь неустанно прочёсывается на предмет разбойников, воров, беглецов с каторги и прочих подобных личностей, а с высоких стен Даррендорфа легко можно будет заметить неладное. Конечно, за безопасностью барона и баронессы должны следить неустанно — это очевидно, это разумно, таковы правила… Но ведь тогда на личную жизнь вообще не останется времени!

Покинув замок, некоторое время молодые супруги ехали верхом. Поначалу молча — у Хельмута просто все слова вылетели из головы при виде этой обескураживающе бескрайней свободы. Впереди расстилался лес — вечнозелёный, ярко пахнущий, манящий и загадочный. В Бьёльне, конечно, тоже росли густые леса, но было в Даррендорфском лесе что-то особенное, неповторимое, магическое… Возможно, у Хельмута возникли такие ощущения от того, что именно здесь, в Даррендорфе, он наконец нашёл свою любовь и семейное счастье.

В этом волшебном лесу сегодня было особенно хорошо: тёплое жёлтое солнце (редкость для Нолда даже летом!) пропускало свои лучи сквозь кроны деревьев и бережно согревало весь мир. На ветвях то и дело появлялись резвые белки, где-то вдалеке заливался потрясающе красивый хор лесных птиц; на розовые, жёлтые, голубые маленькие цветы, растущие вдоль тропок, садились жужжащие пчёлы. Эти бесконечные цветы — медуница, чистолист, горечавка — напоминали искусно сотканный ковёр или необычную картину, нарисованную беспорядочными мазками разных красок.

Лесная тропинка, по которой они ехали, петляла между сосен и елей и в итоге привела их к большой зелёной поляне. Здесь веяло сказочной свежестью, прохладой, и София, с наслаждением втянув воздух, сжала поводья и сказала:

— Озеро уже совсем рядом, на противоположном краю поляны. Поехали скорее, — и пришпорила коня.

Озеро и впрямь оказалось там, где она сказала. С севера, запада и востока его окружали травы, что росли на той поляне, — мягкие, сочные, густые. А на южном берегу снова начинался лес — вечнозелёные деревья, можжевеловые кусты, ещё более густые заросли, чем в недалёких от Даррендорфа местах. Дальше, пожалуй, идти не стоит, да и София хотела остановиться именно у этого озера…

У них с собой, помимо воды, был небольшой мех с красным вином, фрукты, хлеб и сыр, и Хельмут уже собрался было вытащить это всё из седельных сумок и разложить на берегу, но София, кажется, совсем обо всём забыла. Она спрыгнула с лошади и, не скрывая восторга, направилась к озеру. Присела, опустила руку в воду… Хельмут замер, не решаясь окликнуть жену, напомнить ей про сумки. Вода будто заворожила её, завлекла, и это заставило его на какое-то мгновение ощутить испуг за неё. Он спешно привязал лошадей к ближайшему дереву и бросился к Софии, но та вдруг резко поднялась и начала расстёгивать пуговицы своего синего котарди.

Хельмут остановился как