Сам себе князь - Сергей Сергеевич Мусаниф

что ему самому хотелось выплеснуть эту накопившуюся ярость.

Первые годы после их бегства Ирину на самом деле искала СИБ, но не слишком усердно. А потом, когда сила ее покинула, она перестала представлять для них угрозу, и они это каким-то образом поняли.

Конечно, она до сих пор была в списках на ликвидацию, как и он сам, но ее приоритет был гораздо ниже. Вторая, может быть, даже третья страница.

Он-то всегда был на первой.

Такой вот странный предмет для гордости.

Она молчала несколько минут. Он уже собирался попросить включить ему картинку, хотя бы в одну сторону, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, или позвать кого-то из своих людей, но тут она заговорила и голос ее был спокоен.

Голос человека, принявшего неизбежное.

— И что ты сделал? — спросила она.

Он сказал.

— Я тебя ненавижу, — все тем же спокойным голосом заявила она. — Ненавижу тебя, своего отца и весь наш долбаный мир.

Если бы он был рядом, в этот момент он бы наверняка порадовался, что у нее не осталось силы. Его агенты-то уж точно радуются. Но он был далеко, и это, в общем-то, его устраивало.

— Прости, — сказал он еще раз.

— Насколько я понимаю, раз ты мне позвонил, то твоя операция наверняка завершена, — сказала она.

— В какой-то степени.

— Он жив?

— Насколько мне известно, да.

— Насколько тебе известно? Он до сих пор там?

— Да, — сказал Влад. — Но я тебе уверяю, у них там сейчас полно более насущных проблем, чем заниматься его поисками.

— Ты привезешь его к себе?

— Может быть, позже, если он сам захочет, — сказал Влад.

— Это на тебя непохоже.

— Послушай, — сказал он. — Существует некоторая вероятность, что именно там он может… э… решить проблему с твоим отцом.

— Ты его на это купил, да?

— Тот человек, который доставил вас сюда, все еще жив, — сказал Влад. — И возможно, он сумеет отправить твоего отца обратно.

— И ты в это веришь?

— Я хочу в это верить, — сказал Влад. — В любом случае, другого способа я не нашел.

— Но сначала ты отправил моего сына…

— … нашего сына, — напомнил Влад.

— Отправил его решать проблемы республики, — сказала она. — И как успехи?

— Посмотришь новости утром, — сказал Влад. — Я скажу парням, чтобы они все устроили.

— Я тебя ненавижу. Мой отец был полон ненависти и ты точно такой же, — сказала она. — Только, в отличие от него, своей силы у тебя нет и ты используешь чужую.

— Я собой не горжусь, — сказал Влад.

— Откуда мне знать? Может быть, и гордишься. Отец спрашивал обо мне?

— Да.

— И что ты ему сказал? Хотя, подожди… Это похищение в аэропорту, изоляция… Это все не для моей безопасности, а для того, чтобы мы никак не смогли связаться? Ты сказал ему, что я умерла? Им обоим? Поэтому они и отправились в Москву, чтобы убивать? Создал для них дополнительную мотивацию, да?

Влад помолчал.

— Включи видео, — потребовала она. — Я хочу на тебя посмотреть.

— Прости, — сказал он и выключил связь.

И попросил больше ни с кем его не соединять.

Наверняка она там беснуется, подумал он. Требует снова их связать, требует доступа к телевизору или в сеть. Пройдет еще несколько дней, и ее отпустят, и кто знает, что она тогда сделает.

Его она никогда не простит, но он на это и не рассчитывал.

Говорят, что матери привязаны к сыновьям больше, чем отцы. Говорят также, что пока ребенок мал, не умеет ходить, говорить и играть в футбол, отцу с ним не особенно интересно, что в мужчинах это просыпается позже.

А у него, по сути, и не было шанса узнать своего сына.

Сначала это был просто постоянно кричащий, хныкающий и пачкающий подгузники кусок плоти, а потом его устами заговорил Ломтев. А когда Ломтева удалось таки изгнать, как выяснилось, временно, Ника пришлось отдать другим людям.

Спрятать на другом континенте.

Ради его же безопасности.

Как отец, Влад надеялся, что Ломтев никогда не вернется.

Как заместитель директора СВР по оперативной работе он всегда держал в голове такую возможность.

И строил планы.

Ведь удача зачастую обходит стороной тех, кто к ней не готов. Если, конечно, хоть что-то из этого можно назвать удачей.

Он опустошил стакан — лед уже растаял и воды в напитке было больше, чем виски — взял со стола револьвер и приставил его к виску.

Сегодня? Не сегодня?

Большую часть жизни его вела ненависть. Большую часть жизни он был убежден, что цель оправдывает любые средства. Большую часть жизни он считал, что готов заплатить любую цену, сколь бы высокой она ни была.

Он убеждал себя, что делает это все ради республики, но возможно, это был самообман. Возможно, это было оправдание для того, чтобы продолжать идти по выбранному им пути.

Он хотел бы верить в то, что проливает кровь не ради крови, а ради чего-то большего. Он принес на алтарь этой мести свою жизнь.

А потом и не только свою. И сейчас, когда он вроде бы победил — пусть временно и локально, но победил и отодвинул угрозу от границ республики, и нанес империи такой удар, на восстановление которого уйдут годы, его вдруг заинтересовал еще один вопрос.

А стоило оно того?

Может быть, и правда существуют другие пути?

Но тут уже ничего не изменишь. Он такой, какой есть. Он сделал то, что сделал. И он, наверное, если бы ему предоставили возможность выбирать, сделал бы это еще раз.

Ломтев наверняка был рад такому исходу.

Что по этому поводу думает сам Ник, Влад, может быть, уже никогда и не узнает.

Сегодня? Не сегодня?

Он спустил курок.

Глава 32

Ник понятия не имел, как Ломтеву удалось выбраться из Кремля после убийства императора, его приближенных и всей его гвардии. Как обычно, он не помнил того, что было, пока он отсутствовал.

Он вернулся в свое тело уже поздно вечером и обнаружил его, сидящим на остановке в каком-то спальном районе Москвы. В кармане куртки он нашел мобильный телефон, а сзади за пояс был засунут пистолет. Ник посчитал, что это для него.

Самому Ломтеву пистолет был без надобности.

Он проверил последние звонки в телефоне. Последний исходящий