Основной закон - Дмитрий Николаевич Матвеев

так, что побелели костяшки пальцев. И было видно, что что он с удовольствием стиснул бы в этом кулаке шею своего врага. Он помолчал немного, затем продолжил:

– Там, у Паши Перминова, среди прочих трупов нашли тело одного персонажа. Очень приметный тип по кличке Султан. Он долгое время был правой рукой моего знакомца. Та еще сволочь. И крови на нем – на роту моджахедов хватит. Тому, кто его прикончил, на том свете половина грехов спишется. Хочешь посмотреть?

Подполковник достал из кармана несколько фотографий.

– Вот, полюбуйся.

Несколько минут Валерик честно изучал снимки.

– Нет, этого я никогда не видел, – качнул он головой. – Вот только…

– Что только? – напрягся Усольцев.

– Да показалось…

– Что показалось?

– Ну… один из тех, что Веронику похищали похож был на него.

– Хреново…

– Почему?

– Потому что у Султана был племянник. Тоже отморозок, но еще не настолько продвинутый. Если ему напеть в уши, что ты его дядюшку прикончил, он будет пытаться отомстить.

– Но я-то не убивал!

Валерик на минуту и сам поверил в то, что говорит. И подполковник, кажется, тоже поверил.

– Это значения не имеет. Он поверит тому, что ему скажут.

– Кто скажет?

– Ну не прикидывайся идиотом. Напряги уже мозжечок.

– Вы хотите сказать, раз Султан здесь появился, значит, и его хозяин неподалеку?

– Именно. Но тут есть еще один момент. У Султана нашли шприц с наркотиком. И эксперты наши говорят, что это та же гадость, которую вкололи моей дочери. Понимаешь? Та же наркота, Султановский племянник – все к одному! Этот… он почти до нее добрался, и наверняка попытается сделать это еще раз. И у него вполне это может получиться, поэтому я должен добраться до него первым. И поэтому мне нужно знать все. Еще раз повторюсь: без протокола, без камер и диктофонов.

Валерик попытался подумать, но, несмотря на кофе и холодную воду, мозги работали из рук вон плохо. Можно сказать, вообще почти не варили. Но сдаваться полностью подполу выглядело абсолютной глупостью. С другой стороны, этот Усольцевский кровник наверняка тот самый баритон и есть. И ему для каких-то целей нужен Валерик. Судя по способам действия, вряд ли эти цели благородны и гуманны. А Вероника, скорее всего, подвернулась под руку. Или просто была возможность, и баритон попытался ею воспользоваться. И даже если это не так, навряд ли Баритон отступится. Скорее, будет искать другие способы получить желаемое. И тогда выходит, что желающий защитить свою дочку ФСБшник в данный момент чуть ли не самый лучший союзник. Но все же…

– А какие могут быть гарантии того, что мой рассказ не попадет к другим заинтересованным лицам? К той же полиции, например?

– Мое слово офицера, – отчеканил Усольцев.

В общем, этот ответ и решил дело. Валерик вздохнул, мысленно обозвал себя идиотом и принялся рассказывать. Не все, понятное дело. Никаких лишних подробностей. Только тот кусок информации, который относился непосредственно к баритону и к этому его Султану. Подпол наверняка все эти недосказанности просек, но переспрашивать не стал. Удовлетворился добровольно выданным. Может, потом и примется докапываться, уточнять, выспрашивать, но это будет потом, а через день, два, неделю всегда можно будет отмазаться банальными "забыл" и "не помню". Мол, давно это было.

Весь оставшийся день, с перерывами на еду и клиенток, Валерик ругал себя за проявленную душевную слабость. И все ждал, что за ним вот-вот придут строгие люди в штатском или злые в форме и с автоматами. На худой конец, бритоголовые крепыши с дубинками в руках и пистолетами за поясом. Но, видимо, для подполковника Усольцева слово офицера все же не было пустым звуком, потому что никто по его душу так и не пришел. Даже Вероника с обещанными договорами. В общем, к концу дня студент успокоился. Следующий день тоже прошел как обычно. Что интересно, ни в местных телевизионных новостях, ни в интернете не было ни полсловечка о судьбе Паши Перминова и его корешей. Нет, бандитов было нисколечко не жаль, собаке – собачья смерть. Но Усольцев говорил, что менты – то есть, полицейские – бегают как наскипидаренные. И говорил, что событие, мол, из ряда вон. Поэтому такое молчание непонятно, а непонятное беспокоит и настораживает. Но к нему не приходят, и это хорошо.

В субботу во двор дома, на не такую уж и большую парковку, зарулил здоровенный тягач. На этот раз без прицепа. Аккуратно сдав задом, он четко встал рядом с Валериковой десяткой, рыкнул напоследок дизелем, вызвав легкое дребезжание в близлежащих окнах, и затих. С водительского места соскочил немолодой, но еще крепкий мужик. Обошел кабину, открыл правую дверь и помог спуститься девушке в джинсах, легкой маечке, надвинутой на глаза кепке и большущих, в поллица, темных очках.

За сеанс Валерик не переживал. Он уже набил руку на всяческих шрамах, да и места, с которыми приходилось работать, были порою более чем деликатными. Ну а лицо не должно было доставить вообще никаких проблем. Пациентке даже раздеваться не придется. Просто посидит пару минут на стуле перед "доктором", и пойдет к зеркалу восторгаться возвращенной красотой.

Собственно говоря, так все и случилось. Мужик, тот самый водила, то восторгался результатом, то качал головой, вспоминая обстоятельства знакомства с "тем самым колдуном". Надо думать, он под пивко, а то и под беленькую еще долго будет рассказывать друзьям-приятелям эту историю, раз от раза украшая ее все новыми и новыми подробностями. Он и бабулькам во дворе ее раз на пять успел рассказать, пока ждал дочку. Тренировался, наверное.

– Ну что, шеф, – сказал Илья, когда тягач скрылся за углом. – похоже, ты теперь станешь персонажем народного фольклора.

– Ага, Кощеем бессмертным, – отмахнулся Валерик. – Не бери в голову. Подумаешь, еще пару шрамов убрал.

– Это для тебя – "подумаешь". А для того дальнобоя, считай, чудо сотворил. Язык у него без костей, ездит он далеко, полстраны исколесил. Так что через месяц про тебя только глухой знать не будет. Да и тому на бумажке напишут.

– Плохо, – вздохнул "колдун". – Начнут ездить, плакаться, житья не дадут. Зря я повелся, зря. Кто знает, что этот крокодил наболтает людям. Будут потом все больные да увечные сюда за чудом ездить. А я чудес творить не умею, незрячие у меня не прозревают, неходячие на ноги не встают, дурачки в ум не входят. Свези меня лучше в поселок, отдохну от всего этого цирка, пока меня не назначили главным клоуном.

Глава 25

Целую неделю все было хорошо. Никаких проблем, никаких наездов. Жизнь, казалось,