Над гнездом кукушки - Кен Кизи

засудить, так мне говорят, если кто из этих ребят свалится за борт и утонет. Ты подумала об этом? Может, лучше останешься с нами, блондиночка?

– Да, блондиночка; моей родни можешь не опасаться. Обещаю. Оставайся с нами, блондиночка.

Мне казалось, что причал сейчас погрузится под воду от стыда, и я почти чуял ее ногами. Нечего нам делать среди нормальных. Мне хотелось, чтобы пришел Макмёрфи и хорошенько их обматерил, а потом отвез бы нас туда, где нам самое место.

Тип с губами-сардельками, строгавший что-то на коленях, сложил нож, встал и стряхнул стружку. Он двинулся к девушке.

– Ну же, блондиночка, на что тебе эти болваны?

Она повернулась и посмотрела на него с края причала, а потом опять на нас, и было ясно, что она подумывает, не принять ли его предложение. Но тут открылась дверь магазина, и Макмёрфи сбежал к нам по ступенькам мимо зевак.

– Грузимся, команда, все улажено! Баки заправлены, наживка и пиво на борту. – Он хлопнул Билли по заду, сплясал хорнпайп[41] и принялся отвязывать канаты. – Капитан Блок еще на проводе, но мы отчалим, как только он выйдет. Ну-ка, Джордж, сумеешь разогреть мотор? Скэнлон, вы с Хардингом отвяжите тот канат. Кэнди! Что ты там делаешь? Давай сюда, детка, мы отплываем.

Мы ломанулись на баркас, обрадовавшись, что нам больше не нужно стоять и позориться. Билли взял девушку за руку и помог подняться на борт. Джордж напевал над приборной доской на капитанском мостике, указывая Макмёрфи, что повернуть, что нажать.

– Ага, энти тошнотки, лодки-тошнотки мы их зовем, – сказал он Макмёрфи, – ими управлять не сложней, чем водить оттомобиль.

Врач до последнего не решался подняться на борт и поглядывал на магазин, перед которым выстроились зеваки.

– Не думаете, Рэндл, что нам лучше подождать… пока капитан…

Макмёрфи схватил его за лацканы и перекинул на борт, как мальчишку.

– Ага, док, – сказал он возбужденно, – подождать, пока капитан что? – И захохотал, как пьяный. – Подождать, пока капитан выйдет и скажет, что я дал ему номер ночлежки в Портленде? А то как же. Эй, Джордж, чтоб тебя, крути штурвал и уноси нас! Сифелт! Отматывай этот канат и давай к нам. Ну же, Джордж.

Мотор запыхтел и смолк, снова запыхтел, словно прокашливаясь, и наконец взревел.

– Ага-а-а! Плывем. Подбавь угля, Джордж, и всем приготовиться скидывать абордажников!

За кормой закипел белый шлейф из дыма и воды, и в тот же миг грохнула о стену дверь магазина, и капитанская голова скатилась по ступенькам, увлекая за собой не только его самого, но и восьмерых зевак. Они бросились, топоча, к краю причала, и волна омыла им ноги, когда Джордж повернул баркас, и мы вышли в море.

Резкий крен бросил Кэнди на колени, и Билли помог ей встать, а заодно извинился за свое поведение на причале. Макмёрфи спустился с мостика и спросил их, не хотят ли они побыть вдвоем, вспомнить былое, и Кэнди посмотрела на Билли, а тот стал заикаться и качать головой. Тогда Макмёрфи сказал, что в таком случае они с Кэнди спустятся в трюм и проверят, нет ли течи, а мы пока можем осваивать баркас. Встав у двери в каюту, он подмигнул нам и помахал рукой, затем назначил Джорджа капитаном, а Хардинга первым помощником и сказал: «Так держать, салаги», – после чего скрылся вслед за девушкой в каюте.

Ветер утих, и высокое солнце серебрило с востока большие зеленые волны. Джордж полным ходом вел нас в открытое море, и причал с магазинчиком стремительно исчезали вдали. Когда мы миновали последний участок волнолома и последний черный валун, я почувствовал, какой необъятный покой охватил меня, и чем дальше мы уплывали, тем необъятней он становился.

Поначалу ребята возбужденно обсуждали нашу пиратскую эскападу, но потом успокоились. Дверь каюты приоткрылась, и кто-то вытолкнул нам ящик пива, и тогда Билли, нашедший среди снастей открывашку, стал открывать всем банки. Мы пили и смотрели, как земля скрывается за горизонтом.

Отойдя от берега на милю-другую, Джордж сбавил ход до «малого рыболовного» и отправил первую четверку к четырем удочкам на корме, а остальные сняли рубашки и стали загорать – кто на крыше кабины, кто на носу, – глядя, как четверо рыболовов прилаживают удочки. Хардинг сказал, что каждый будет удить до первой поклевки, а потом уступать другому. Джордж стоял за штурвалом, щурясь в заросшее солью ветровое стекло, и выкрикивал указания: как обращаться с катушками и леской, как наживлять селедкой, насколько забрасывать и опускать удочку:

– Взяль энту удочку номер шетыре и вешай двенадцать унций на веревке с карабином – погоди минутьку, покажу, – и будем брать того большого малого на дне, право слово!

Мартини подбежал к борту, перегнулся и уставился в воду, куда уходила леска.

– О, – сказал он. – О боже.

Но он один из всех мог видеть на такую глубину.

Вдоль побережья рыбачили и другие спортивные катера, но Джордж не стал пытаться составить им компанию; он уверенно шел мимо них, в открытое море.

– А как же, – сказал он. – Пойдем с промысловыми, где рыба так рыба.

За бортом катились длинные волны, с одной стороны изумрудные, с другой – серебристые. Слышно было, как работает мотор, то гудя, то фыркая, когда выхлоп поднимался над водой, а еще недоуменно курлыкали черные птички, плававшие вокруг нас, словно спрашивая курс друг