Дьявол носит чёрный - Л. Дж. Шэн

дверь. Знал, что не могу оказаться отцом Клемми. Даты не сходились. Если только мне не удалось оплодотворить Эмбер с Мальты, если я правильно посчитал (а я всегда считал правильно).

Мой взгляд оставался прикован к краю листа под дверью. Мэд подняла его с другой стороны. Я выдохнул, закрыв глаза от облегчения.

– Я всегда знал, что не могу быть отцом Козявки. Вот почему постоянно просил Эмбер сделать тест, когда она заводила разговор на эту тему. Ты думаешь, я бы отвернулся от своего ребенка? – прорычал я. – Черт, я люблю ее как собственную дочь, а она даже не моя. На самом деле, предположительно, она была результатом интрижки моей невесты и брата за моей спиной.

Последовала тишина. Ауч. Ладно. Честно говоря, я это предвидел. Мое дерьмовое поведение сводилось не только к недосказанности касаемо ребенка моей бывшей невесты.

– Кто ее биологический отец? – спросила Мэд через дверь.

– Какой-то парень из Висконсина. Я отправился к Эмбер сразу после того, как сделал тест. – Я провел рукой по волосам. – После того, как мы с ней расстались, она поняла, что это точно конец, и пыталась связаться со мной, избегая Джулиана. Хотела загладить свою вину. К тому времени я находился в постоянных разъездах и не поднимал трубку. Она вернулась домой, дабы залечить ту сломанную хреновину, что у нее в груди. Отец Клемми – ее старый воздыхатель со школьных времен. Эмбер сказала, что поговорит с ним. Мы все устроим так, чтобы у Козявки было лучшее детство.

– Как же все запутанно, – вздохнула Мэд.

– Да.

– Бедная Клемми.

Я шумно втянул носом воздух.

– Ага.

Я до смерти любил свою племянницу, но пришел сюда не для того, чтобы говорить исключительно о ней.

– В любом случае, – я прочистил горло, – моя семья не испытывает ненависти к тебе. Просто для ясности. Мама считает меня главным засранцем, а отец, вероятно, исключит из своего завещания. Но ты им все равно нравишься. А когда я объяснил, что ты даже не попросила денег или чего-то еще, а пошла на обман исключительно ради Ронана, ты стала настоящей героиней в их глазах.

Я бы назвал ее Мученицей Мэдди, но на самом деле в последнее время она перестала быть той кроткой, неуверенной в себе девушкой, которую я встретил в первый раз. Она умела постоять за себя и делала только то, во что искренне верила.

И, к сожалению, это делало ее до глупости неотразимой.

Тишина по ту сторону двери действовала мне на нервы. Я прижался лбом к деревянной поверхности, зажмурив глаза.

– Не хочу, чтобы это закончилось. – Признание шепотом слетело с моих губ.

Я еще не готов рассказать ей все. Казалось, сейчас идеальное время для осознания того, что я в нее влюблен. Ведь проснуться завтра, зная, что на повестке дня нет Мэд, представлялась перспективой, от которой хочется покончить с собой.

– Прошу. – Ее голос дрожал. – Уходи.

Я прижал пальцы к двери, а затем ушел, впервые за время нашего знакомства уважая ее границы. Говорят, что, поступая правильно, ты чувствуешь себя хорошо.

Но это ошибочное мнение.

Правильный поступок казался дерьмовым. Откровенно глупым. Снова оказавшись на улице, я поднял взгляд на ее окно, не обращая внимания на стучащий по лицу дождь. Я увидел Мэдисон за стеклом. Она плакала.

И когда я садился в такси, а капли продолжали стекать по моему лицу, я подумал, что, возможно, и я тоже.

Глава 22

Мэдди

Я справилась.

Я постояла за себя.

Мученицы Мэдди больше нет. Я выступила против Чейза Блэка. Отказалась от него. Порвала отношения с Итаном. И даже отправила Кэти сообщение, заверив, что я не против, если она будет встречаться с моим бывшим парнем. Я заняла активную позицию в своей жизни.

Так почему же тогда чувствовала что угодно, кроме облегчения?

Я всегда думала, что умение постоять за себя окрыляет. Превращает во взрослую бабочку с разноцветными крылышками, выпорхнувшую из кокона. На деле же я чувствовала себя отвратительно из-за того, что отказала Чейзу в тот день, когда он спешил в клинику, дабы сделать тест на отцовство. Ощущала себя настолько опустошенной, что, войдя в студию на следующее утро, практически слышала, как гремят мои кости внутри тела. До Нью-Йоркской Недели моды оставались считаные недели. Август перетек в сентябрь, и мой эскиз был завершен и утвержден Свеном. Сегодня мы должны были приступить к пошиву платья. Предполагалось, что модель уже направляется в офис. Свен сказал, что принял близко к сердцу наше обсуждение эскиза. И в итоге не только не внес ни единой правки, но и предложил использовать для показа платья обычную девушку. Под «обычной» он по-прежнему подразумевал девятнадцатилетнюю, до нелепости красивую модель с идеальной кожей и шелковистыми волосами. Но в отличие от большинства манекенщиц, она носила шестой размер. Будучи невероятно худой для остального мира, в модельном бизнесе она выходила за рамки стандартов.

Все, что мне осталось сделать, это наблюдать за производством платья до конца, этап за этапом.

– А вот и наша офисная подстилка. Разбирайте билеты, господа. Каждый получит свой сеанс, – провозгласила Нина, когда я зашла в студию. Кроме нас, никого не было. Все остальные сотрудники Croquis любили опаздывать. Вчера Нина достигла небывалого уровня стервы. Такого, который обычно приберегают для корейских школьных драм и дневных мыльных опер. Когда я спустилась вниз, чтобы купить салат, к моим ногам из сумки высыпались презервативы. Она засунула их туда, пока я не видела.

– Заткнись, Нина, – устало сказала я, рухнув на свое место и включив ноутбук.

Осознав, что я действительно ответила ей, моя коллега повернула голову и скривилась от отвращения. Сегодня она надела черное платье от Стеллы МакКартни в паре с «Лабутенами».

– Так теперь у тебя появился рот? Я имею в виду, не только для того, чтобы отсасывать важным шишкам? Удивительно.

Удивительно? О чем это она?

– В самом деле. – Я закатила глаза, сытая по горло ее грубым поведением. – Это клише «дрянных девчонок» осталось еще в начале 2000-х. Сейчас 2020 год. Хватит. Перестань стыдить меня за мелкий промах. Это становится слишком утомительным.

– Тебе так повезло не иметь никаких принципов, – невозмутимо продолжала Нина. – Держу пари, я тоже смогла бы достичь твоей должности, если бы позволила нужным людям заполучить частичку моего тела.

Я захлопнула ноутбук.

– Нина, – предупредила я, наконец-то внимательно взглянув на нее. Она запихивала в картонную коробку свои фотографии с бойфрендом-лоббистом. Ее глаза покраснели. Она… о боже, она собирала вещи.

– Избавь меня от