Золотое снадобье - С. Гроув

– Значит, – спросила София, – если четырехкрылов оставят в покое, зараза переберется обратно?

– Возможно. Только времени на это потребуется немало.

София некоторое время молчала.

– Есть и другая возможность, – сказала Златопрут.

– Золотые цветы, – угадала София.

Вещая кивнула.

– Сгодится любой наш цветок. У меня вот соответствующий моему имени… – Она раскрыла ладонь, показывая желтый венчик маленьких лепестков.

– А здешние жители веками старались окружить себя золотом, – сказал Эррол. – Золотые ткани, золотые цепи, маски из золота… Сколько денег впустую ухлопали!

– Это устаревший способ мышления. Отгораживаться от болезни, вместо того чтобы найти с ней общий язык… Трудно винить за это людей, – проговорила Златопрут.

София улыбнулась.

– Я представила Темную эпоху, всю проросшую златопрутом, – сказала она. – Красиво будет, наверно!

Эррол фыркнул:

– Хоть что-то в этом богомерзком месте будет красивого!

– Только там он, скорее всего, другим вырастет, – задумалась София. – Там же рукотворная почва, она все изменяет!

– Вполне вероятно, – согласилась Златопрут. – Поглядим.

София проследила за тем, как Вещая разбрасывает по земле золотистые лепестки, и сказала:

– Я бы хотела с тобой пойти.

– Тебе надо отдохнуть, – возразил Эррол.

– Она отдохнет, – сказала Златопрут. – А потом все вместе пойдем.

– Люди каждый день умирают от лапены, – запротестовала София.

Эррол и Златопрут ничего не ответили.

София прикусила губу.

– Надо бы поскорей выдвинуться… На что они похожи, Златопрут?

– Странники? – задумалась Вещая. – Ну… Представь себе крохотных мотыльков, сотканных из света.

София попыталась свыкнуться с возможностью существования подобных созданий, для жизнеобеспечения которых кем-то была создана целая эпоха. Пока ее воображение рисовало малюсенькие трепещущие крылья, глаза начали закрываться. Она прислонилась спиной к стволу березы и поплыла куда-то, дыша ровно и глубоко…

45

Спасение

Смело сознаюсь читателю: я путешествовал до границы Темной эпохи и вглядывался в ее глубину. И вот на чем я себя поймал: я гадал, и не с ужасом, но скорей с оптимизмом: какие тайны открыла бы нам эта эпоха, не будь запрещено ее дальнейшее изучение?

София проснулась в «Астролябии», в своей комнате. Она лежала, закутанная в бледно-зеленое одеяло. Рядом в деревянном кресле сидела Розмари и смотрела наружу сквозь открытые двери балкона. Она держала длинный кусок синей ткани и рассеянно перебирала его пальцами. София некоторое время лежала неподвижно: все было хорошо, шевелиться не хотелось. Розмари казалась задумчивой. Вот она привычным движением откинула назад волосы и заплела их в косу, потом перебросила косу через плечо и стала водить ее кончиком по ладони, словно чертя на коже некие знаки. Затем подняла ткань и растянула перед собой, будто оценивая. София приподнялась и села:

– Что это у тебя?

– Проснулась, – поворачиваясь к ней, заметила Розмари.

– Я, похоже, в саду задремала…

– Да, тебя Эррол сюда принес. – Она все смотрела на синюю ткань у себя на коленях. – Это шелковая плащаница моей матери.

– Я слышала о плащаницах, – сказала София. – Но сама ни разу не видела.

Розмари застенчиво подняла ее:

– Если хочешь, пожалуйста…

София тоже почему-то смутилась:

– А что она делает? Плащаница?

– Когда гладишь шелк, как бы ощущаешь, кем она была.

София перебралась на край постели и взяла ткань в руки. Стоило прикоснуться – и она ощутила присутствие женщины: смешливой, ласковой, дружелюбной. Чем дольше София гладила шелк, тем глубже становилось узнавание. Пожалуй, мать самую чуточку баловала единственное дитя и, как ни возмутительно, совершенно не жалела об этом. А еще она всю жизнь боролась с сомнениями: кому доверять, кому нет. Она была крепка в вере, но доступна для разумного убеждения. Она не боялась смерти, но каждое мгновение своей жизни страшилась, не постигла бы ее ребенка какая тягота или боль.

София вернула шелк, не находя слов: Розмари сочла возможным разделить с нею нечто воистину драгоценное.

– Прямо как карта памяти, – сказала она погодя. – Правда, без конкретных воспоминаний… зато какие мощные чувства!

Розмари кивнула, бережно складывая бесценную ткань.

– Я так благодарна ей, что она все-таки оставила мне плащаницу…

– И она ведь носила ее ради тебя, – сказала София. – Много лет! – Подумала и добавила: – Как жалко, что мы до сих пор ее останков не нашли…

Розмари улыбнулась:

– Найдем. Я даже не сомневаюсь.

И встала:

– Есть хочешь?

София прислушалась к себе:

– Еще как!

– Альба говорит, для тебя – все, что угодно! Это та пожилая женщина, что нас сюда привела… Она член совета Авзентинии и говорит, что город тебе по гроб жизни обязан! – Розмари вновь улыбнулась. – Так что бы ты хотела поесть?

– Да чего угодно!..

Скоро София и Розмари в дружелюбном молчании ели суп с хлебом и сыром. Когда же они дочиста выскребли по тарелке медового пудинга, Розмари предложила прогуляться на границу Темной эпохи – посмотреть, что такое Златопрут там высаживает.

– Но только если ты хорошо себя чувствуешь! – предупредила она.

У Софии не возникло сомнений, идти или не идти. Другое дело, даже переодевание в новую чистую одежду и шнуровка ботинок оказались немалым трудом. Когда они шли улицами Авзентинии, София только и думала о том, как бы поменьше пыхтеть. Люди ей улыбались, приветливо махали руками, благодарили странницу, не знающую времени.

Когда дошли до ворот, Софии все-таки потребовалось отдохнуть в тени каменной стены.

– Может, вернемся? – предложила Розмари. – И как это я не додумалась лошадь для тебя оседлать!

– Да ладно, недалеко осталось идти, – сказала София, выходя на дорогу, которую в полубеспамятстве одолела накануне.

Розмари неохотно последовала за ней.

– Слушай, – сделав несколько шагов, проговорила София. – Скажи мне, пожалуйста, как они тебе показались, когда ты их встретила? – И пояснила, помедлив: – Минна и Бронсон.

Розмари ответила не сразу. Ее шаги тяжело отдавались в утоптанной земле.

– Они показались мне очень добрыми, – сказала она наконец. – Они имели основания опасаться за свою жизнь, но сколько в них было сострадания! Я видела: это коренилось в их взаимной любви. Они очень любили друг друга и, несомненно, тебя тоже… Когда я говорила с твоей мамой, мне делалось настолько легче! – Розмари улыбнулась. – Ты только представь! Она сама сидела за решеткой – и еще ободряла меня! Они были… они и сейчас – чудесные люди! Такой путь одолели, чтобы друга спасти! Это, конечно, не отменит твоей потери, но все, что они делали, было исполнено самоотречения и любви к людям.

София почувствовала, как по щекам потекли слезы. Однако постепенно ее шаги становились все тверже, душа наполнялась энергией. Скоро они поднялись на холм, где Авзентиния внедрилась в Темную эпоху, проложив сквозь нее грунтовую дорогу до самых Папских государств.

Едва взойдя на вершину, София поняла, что сотворила Вещая. Попав в жирную и влажную почву Темной эпохи, ее растения укоренились стремительно и могуче. Они карабкались по стволам шипоносцев и буйно цвели, окутывая золотыми облаками целую полосу леса.

– Красиво-то как! – ахнула София.

– А то! – с гордостью согласилась Розмари. – Они с Эрролом идут впереди по дороге, и всюду, где они побывали, вырастают цветы! – Золотые ветви вплетались в черноту Темной эпохи, насколько хватало глаз. – Вот оно, золотое снадобье! Дивное лекарство от самой жуткой болезни.

Усевшись на макушке холма, они следили, как раскачиваются на ветру пышные соцветия. Отдохнув еще немного, София встала и посмотрела назад, на долину Авзентинии. Теперь она видела то, чего не заметила ночью: дорожку, окружавшую город. Она была вся обсажена елями и кипарисами.

– Розмари! – позвала она, начиная спуск. – Давай вокруг города обойдем!

– Давай лучше вернемся в гостиницу, чтобы ты еще отдохнула, – ответила та.

– Да мы быстро, – настаивала София.

Под деревьями царил удивительный покой. Только птичий щебет временами нарушал тишину. В тени у Софии сразу прибыло сил, они с Розмари продвигались по дорожке неторопливо, но неуклонно. В какой-то момент девочка остановилась, прислонившись к стволу клена, и преисполнилась восхищения миром, сбереженным Авзентинией. Потом ее внимание привлекло что-то белое и блестящее. Птица странной породы? Украшение, изготовленное горожанами и помещенное среди деревьев?..

– Розмари, ты можешь разглядеть, что там такое?

Розмари сошла с дорожки и пропала из виду. София опустилась на землю, прислонилась затылком к стволу. Медленно тянулись минуты… Когда София открыла глаза, Розмари по-прежнему не было. София посмотрела на часы: девушка отсутствовала уже не менее получаса. Вздрогнув, София торопливо поднялась и как могла поспешила туда, где заметила белый силуэт.