Счастья хватит на всех - Юлия Александровна Волкодав

идёт из ванной комнаты через весь дом, оставляя мокрые следы от босых ног. Вот тоже идиотизм, в такой огромной квартире сделать всего один санузел и ровно посередине, чтобы было одинаково неудобно всем её обитателям.

Как же долго она оставалась в стороне, когда вы все были рядом! Ходили на концерты, тусовались за кулисами, общались на форумах. Вы дружили, вы обменивались дисками, новостями и сплетнями, вы жили! А она ждала. В далёком-далёком Баку сидела ночами у старенького монитора, смотрела на вашу жизнь и ждала. И дождалась. Где вы теперь, господа преданные поклонники? После исчезновения Сашки всё развалилось, нет форума, закрыты комментарии на сайте. Тоня на месте, конечно, всё также обслуживает его высочество на концертах, но что с того? Ещё немного — и Туманов закончит концертную деятельность. Сколько можно? Он уже давно живёт на ингаляторах, без дозы лекарства не может выйти даже в сборном концерте, на несколько песен. Старается поменьше общаться с журналистами, не разговаривать со зрителями между номерами, чтобы не слышали, каким свистом сопровождается у него каждый вдох. Ещё и диабет, на гастроли выезжают с целым арсеналом медикаментов. Дураку понятно, что пора заканчивать. И что тогда? Тоня, музыканты, подпевка — все вылетят на улицу. А Нурай останется.

По комнатам разлилась соловьиная трель. Что, опять без ключей? И почему так рано? Говорил же, что вечером вернётся. Или всё перепутал, старый маразматик?

Нурай быстро сполоснула чашку, смела крошки от эклера в мусорное ведро и подошла к двери, щёлкнула хитроумным замком.

Туманов, не здороваясь, даже не сняв ботинки, прошёл мимо неё, прямиком в туалет, оставив на только что вымытом полу грязные следы. Вошедшая следом Зарина швырнула сумочку на зеркало.

— Господи, как же надоела эта Москва, эти пробки, невыносимо. В Крыму уже настоящее лето, а здесь… Мне чаю. С ромашкой. И эклером. Эклеры же остались?

— Позавчерашние, — буркнула Нурай с досадой. Вот же сука, всё помнит. — Сходить за свежими?

— Да чёрт с ними, давай позавчерашние. Всеволоду Алексеевичу тоже чай. Сева, ты будешь чай?

Из туалета послышался звук спускаемой воды. Очевидно, вопроса Туманов не слышал.

— Не забудь за ним убрать, — поморщилась Зарина. — Прямо сейчас, я тоже хочу в уборную. Ненавижу брызги на ободке.

— Зарина, где мой ингалятор?

Сиплый от нехватки воздуха голос так мало напоминал тот, который они все когда-то любили. Ой, да что они любили, кого? Иллюзию, бога, небожителя. Того, кто не мог выйти из туалета в незастегнутых штанах. И не оставлял брызг на ободке унитаза.

* * *

Популярная поговорка про один шаг, который якобы отделяет ненависть от любви, в случае с Нурай не сработала. Это была целая цепочка шагов, маленьких, но последовательных, неотвратимо сменяющих друг друга.

А ведь поначалу казалось, что попала в сказку. Впрочем, как попала? Правильнее сказать, целенаправленно пришла. Из юбилейного скандала с дисками она благополучно выкрутилась: к тому моменту, когда приехала из Баку, никому не хотелось возвращаться к этой истории — Сашка с Тоней просто перестали с ней общаться, не отвечали на звонки. Смешно. Все такие правильные, можно подумать. А что ей было делать? Попробуй просрочь визу! Вышвырнут из страны и запретят въезд на три года за нарушение миграционного законодательства! И никого не интересует, что у тебя не хватает денег на билеты, чтобы мотаться туда-сюда. Всеволод Алексеевич небось не обеднеет! Сейчас-то уж она понимает, насколько не обеднеет. Коробочка тех же эклеров, которые так любит Зарина, сто`ит немногим меньше, чем она тогда взяла.

В Баку Нурай вытерпела ровно неделю. Для продления визы хватило бы и пары дней, но когда Нюрка увидела, во что превратилась их квартира, не смогла просто так развернуться и уехать — устроила генеральную уборку с мытьём окон и стиркой всех половиков. Тётя Айя, которая теперь жила с матерью, принялась было её стыдить, пыталась читать нотации. Но Нюрка отгородилась от неё такой глухой стеной игнорирования, что тётка в итоге плюнула и замолчала. То-то же. Всё, нет над ней больше вашей власти. Она теперь взрослый и самостоятельный человек, живёт так, как хочет. Назад в бакинскую клетку не загоните.

А маму было жалко. Та безоговорочно верила во все её сказки про очень важную работу в Москве, и даже не задала логичного вопроса, почему же доченька ни разу не прислала ей денег. Ей и в голову такое не пришло, она радостно показывала Нурай свои достижения в компьютерной игрушке и рассказывала, как их кошка потерялась, случайно выбежав на улицу, и как её искали всем двором.

Но прошла неделя, и Нурай улетела назад. Сунулась на ближайший концерт с участием Туманова, благо не только Тоня может пропуск сделать — с Кэт они тоже во вполне нормальных отношениях. Не подруги, конечно, но жалко ей, что ли, бумажку лишнюю взять? На том концерте Нурай и узнала, что она теперь персона нон-грата. Ренат её тоже будто бы не заметил. А потом, пока стояли в кулисах и ждали, когда Севушка закончит выступление, услышала краем уха, как директор отчитывает Кэт и Тоню за то, что её, Нурай, провели на концерт.

Нехорошо получилось. Но кто же знал, что Ренат окажется таким дотошным и станет проверять выручку? Пришлось возвращаться к прежнему режиму — съёмкам в массовке на всяких огоньках и ток-шоу в надежде где-нибудь пересечься с Тумановым и дежурствам на Арбате. Они-то и принесли неожиданный результат. Совершенно неожиданный. Верно писалось в волшебной книжке — нельзя думать о способе достижения цели. Нужно просто мечтать. А Вселенная сама сложит обстоятельства так, чтобы мечта исполнилась.

Нурай в тот день уже собиралась уходить с Арбата, Николай Степанович просил испечь что-нибудь к ужину, он ждал гостей, коллег из университета. Не хотелось его подводить, она и так чувствовала себя неловко: внезапно его бросила, а он принял её обратно с распростёртыми объятиями, ни слова упрёка не сказал. Но именно в тот момент, когда Нурай хотела покинуть свой «пост номер один», как она в шутку именовала заветный двор, из калитки вдруг вышла мадам Туманова. Рядом с Зариной шла другая женщина, так же качественно упакованная в натуральную шубку и с брендовой сумочкой за чёртову уйму евро. Нурай невольно притормозила. Не то чтобы жена Всеволода Алексеевича ей была сильно нужна, но интересно же, с чего вдруг та решила пройтись пешочком? Не в булочную же она за хлебом? Для таких целей домработница имеется.

— Так она ещё и беременная! — донёсся до Нурай обрывок фразы. — Ты представляешь?