Весь свет 1981 - Анатолий Владимирович Софронов

В Чиангмаи Ло Вэна несколько дней продержали в камере намного меньших размеров, не сказав даже о причине ареста. Изредка ему приносили еду и воду, его никто не бил и не вызывал на допрос. Было похоже, что о нем вообще забыли. Но вот однажды двери камеры отворились и на пороге появился надзиратель со списком.

— Ло Вэн! — громко выкрикнул он и, когда деревенский староста боязливо подошел к нему, сказал: — Забирай свои вещи и следуй за мной. Тебя переводят в другое место.

И поскольку у Ло Вэна ничего, кроме одежды, не было, он попрощался с двумя уголовниками, соседями по камере, и по длинному коридору прошел в канцелярию тюрьмы. Полицейский, который должен был сопровождать его в Бангкок, пристальным взглядом посмотрел на ситцевые брюки и куртку Ло Вэна, его застиранную, некогда белую рубашку, усталое лицо старика и, защелкнув наручники, заметил:

— Подумать только, как ловко эти богатые контрабандисты умеют прикинуться бедными крестьянами!

Поезд выехал из Чиангмаи поздно вечером. В го время как он, миновав равнину, окружавшую Чиангмаи, медленно поднимался в гору, Ло Вэн пристально смотрел в окно. За всю долгую жизнь ему никогда не доводилось ездить по железной дороге. Вдали за окном медленно проплывали маленькие, будто игрушечные, домики, среди которых виднелись величественные храмы и пагоды, вскоре сменившиеся аккуратными террасами полей и огородов.

Поездка продолжалась без малого семнадцать часов, и все это время сон никак не шел к Ло Вэну. Когда рассвело, полицейский попросил проводника заказать им в ресторане завтрак. Вскоре официант принес рис с овощами, кофе и немного сахара.

— Я не голоден, — устало произнес Ло Вэн в ответ на приглашение полицейского позавтракать.

— Я понимаю, старик, что арест — штука неприятная. Но не стоит ради этого отказывать себе в еде, — сказал полицейский, с аппетитом уплетая рис.

— Почему они арестовали именно меня? — после долгого молчания задумчиво произнес Ло Вэн.

— За опиум, старик, — не переставая жевать, ответил полицейский.

— Десятки людей в Чиангмаи торгуют опиумом, но арестовали только меня, — не унимался Ло Вэн.

— Ты же знаешь, что правительство официально запретило всякую торговлю опиумом. За те деньги, какие вы зарабатываете на этом, можно немного посидеть и на тюремной баланде!

— Я продавал опиум не для того, чтобы разбогатеть. У нас в Муонг Нан скоро людям совсем будет нечего есть. Из тех, кто родился в последнее время в нашей деревне, не выжил никто, — угрюмо сказал Ло Вэн.

— Неужели у вас в горах дело обстоит так плохо? — недоверчиво спросил полицейский.

— Да, брат, хуже, чем ты думаешь, — с горечью ответил Ло Вэн.

— Тогда дело твое плохое, — с сочувствием отозвался полицейский. — Из Бангкока пришло специальное сообщение, чтобы строго стеречь тебя. А вчера пришла телеграмма: «Срочно доставить Ло Вэна в столицу». Такое впечатление, что тебя там знают. Обычно из-за опиума у нас не поднимают столько шума — конфискуют товар и отпустят.

Ло Вэн погрузился в глубокое раздумье и до самого Бангкока ломал голову над тем, кому в столице был нужен его арест, ведь, кроме мистера Уоррена, он никого там не знал?

Среди ночи в замке заскрипел ключ, и появившийся на пороге надзиратель выкрикнул имя Ло Вэна. Его посадили в машину и через полчаса доставили в Бюро промышленной кооперации. Конвойные подняли Ло Вэна на лифте и ввели в уставленную массивной мебелью комнату с огромным мягким ковром на полу и двумя скрещенными американскими флагами на стене позади письменного стола. Не успел Ло Вэн хорошенько осмотреться в комнате, как через обитую кожей дверь вошел мистер Уоррен.

Уоррен холодно взглянул на деревенского старосту и, обращаясь к полицейским, сказал:

— Благодарю вас, господа. Попрошу подождать вас в холле. — И после того, как они ушли, жестом предложил Ло Вэну сесть. — Послушайте, Ло Вэн, — начал Уоррен после некоторого молчания. — Таиландская полиция оказала мне огромную услугу, позволив поговорить с вами. Не знаю, смогу ли я вам чем-нибудь помочь. Кое-кто может расценить это как вмешательство во внутренние дела Таиланда. А после того как вы так коварно злоупотребили нашим доверием, я не уверен, что мне вообще захочется помочь вам.

На лице Ло Вэна появилось выражение явного замешательства, и он, запинаясь, спросил:

— Мистер Уоррен, сэр… я знаю… я обманул вас, но я никогда не сделал бы этого, если бы не крайние обстоятельства. Люди нашей деревни уже давно голодают.

Уоррен откинулся в кресле и закурил сигару. «Можно было бы предложить ему баночку охлажденного «Сан Мигуэля», — подумал Уоррен, — но вначале надо хорошенько припугнуть этого туземца, дать понять, что ему нечего рассчитывать здесь на помощь, и только потом, когда он будет у меня на крючке, пообещать свободу. На будущее это сделает его более сговорчивым».

Старик еще долго просил, извинялся, умолял о сочувствии. Наконец он умолк, очевидно, исчерпав весь запас своих аргументов.

— Теперь послушайте меня, Ло Вэн, — снисходительным тоном начал Уоррен. — У вас свои трудности, у меня свои. Не думайте, что так просто обеспечить Муонг Нан всем необходимым. Вы не имеете никакого представления, во что все это обходится. К тому же вы у нас не одни. Есть места, где положение с питанием обстоит куда хуже, чем у вас, поэтому временно мы вынуждены были сделать это за счет Муонг Нан. Не буду вдаваться в подробности, понять которые вы все равно не в состоянии. Скажу лишь одно: я не люблю, когда люди злоупотребляют моим доверием, какие бы причины для этого ни были. Поэтому заверяю вас, что, если вы еще раз попытаетесь повторить этот номер, вас снова арестуют, и уж на этот раз я и пальцем не пошевелю для вашего освобождения.

— Сэр, значит, вы все же поможете мне? — робко осведомился Ло Вэн.

Уоррен сделал многозначительную паузу.

— Не знаю. Можно, конечно, попытаться. Но вначале я должен получить гарантии и быть уверенным, что подобные случаи в будущем не повторятся. — Он выдвинул ящик письменного стола и извлек оттуда лист бумаги с заранее заготовленным текстом, в котором говорилось, что староста деревни Муонг Нан отныне будет честно и добросовестно сотрудничать с агентством мистера Уоррена, которое в документе скромно называлось Бюро промышленной кооперации, и все произведенное сырье в дальнейшем продавать исключительно доверенным людям мистера Уоррена. В случае нарушения старостой деревни Муонг Нан договора он обязан выплатить бюро денежный штраф в размере пятидесяти тысяч долларов.

Ло Вэн энергично закивал головой и робко спросил:

— Так если я подпишу, сэр, меня отсюда выпустят?

— Это зависит от вас. — Уоррен встал и протянул Ло Вэну бумагу и