Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт

– Что тебя привело ко мне, дорогуша? Я не рассчитывала увидеть тебя так скоро. Ты завершил свои дела в Бавеле?

– Ты поручила мне бесконечную миссию, Кубаба. Пока Башня строится, там постоянно будут нуждающиеся в лечении рабы.

– И верно. Так чему я обязана твоим возвращением? Неужели Нимрод считает, что ты закончил?

– В состоянии сильнейшего волнения он раскрыл мне одну из своих тайн. Так что я сбежал, пока он не казнил меня.

Хуннува и Кубаба недовольно скривились. Главный распорядитель проворчал:

– Его люди тебя преследуют?

– Они не знают, что я пришел сюда.

– Могли бы догадаться… Ты подвергаешь нас опасности.

Я не ответил. В задумчивости Хуннува принялся вышагивать вокруг трона, а Кубаба размышляла, вяло привалившись к подлокотнику. Неожиданно она крикнула распорядителю:

– Прекрати! От того, что ты мечешься, словно бык вокруг столба, у меня сделалась мигрень! Еще один шаг, и меня стошнит.

Главный распорядитель замер. Кубаба приветливо склонилась ко мне:

– Что за тайна, дорогуша? Что за тайну выдал тебе Нимрод?

– С чего бы мне раскрывать ее тебе? – собравшись с силами, возразил я.

– Потому что ты меня любишь.

– Я тебя очень люблю, Кубаба, но и свою жизнь я люблю не меньше. И снова беру ее в свои руки.

– Что это значит?

– Что я больше не считаю себя у тебя на службе.

На этом я попрощался с ней и направился к дверям. За моей спиной засуетились. Когда я уже переступал порог, Кубаба резко окликнула меня:

– Дорогуша! Ты теряешь разум. Уж не забыл ли ты… сам знаешь о ком?

Удовлетворенный тем, что царица заглотила крючок, я остановился. Она взмахнула рукой, приглашая меня воротиться. Я держался на почтительном расстоянии.

– Ты нарушаешь свои обещания, Кубаба.

– Гадкий мальчишка, я всегда держу свои обещания. Я же предупреждала, что расскажу тебе, когда ты закончишь свое дело. Беги в Бавель.

– Нимрод меня уничтожит. Говори сейчас, взамен я открою тебе один из секретов Нимрода, тот, знание которого вынудило меня спасаться бегством.

Поняв, что загнана в тупик, она прикусила губу и, вопреки протестам Хуннувы, отослала его. Когда мы остались одни, она спустилась с престола и подошла к подносу с фруктами, пирожными и графинчиками.

– Хочешь пить, дорогуша?

– Из твоих рук – никогда. Итак, о Нуре?

– Сперва ты.

Я взглянул на нее и развернулся, чтобы уйти. Ее восклицание остановило меня:

– Согласна! Но поклянись, что взамен поделишься со мной своим секретом.

– Слово целителя.

– Даже если мой ответ разочарует тебя и не удовлетворит твоих ожиданий?

– Клянусь тебе! Расскажу, что я узнал, как только ты поведаешь, что известно тебе.

Кубаба вернулась к трону, подтянулась обеими руками, изловчившись, вскарабкалась на него, продвинулась к самой спинке, почти вжавшись в нее, и уставилась на меня:

– Я знаю, что ты обожаешь женщину по имени Нура. Я знаю, что в своих снах ты призываешь ее. Я знаю, что ты отправился в Бавель с намерением освободить ее. Я знаю, что ты думал, будто Нимрод держит ее в плену. Я знаю, что ты незаконно проник во флигель его жен и вышел оттуда ни с чем. Я знаю, что ради нее ты способен на все.

Она умолкла.

– А дальше? – нетерпеливо прошептал я.

Кубаба сморщилась:

– Это все.

– Где Нура?

– Этого я не знаю.

– Где она тебе это рассказала?

– Я ее никогда не видела. Меня уведомил Гавейн, мой шпион. Он каждую ночь слышал, как ты во сне зовешь ее, он следил за тобой в женском флигеле, он даже помог тебе выбраться оттуда.

Мои иллюзии рассыпались в прах.

– Так, значит, тебе неизвестно, где Нура? Однако ты попыталась заставить меня тебе поверить!

– Вовсе нет! Тебе показалось. Ты толкуешь, как тебе заблагорассудится, Ноам. Тобой руководит непреодолимое желание. Так что мне было достаточно произнести ее имя. А все остальное ты додумал у себя в голове, в своей хорошенькой головке. Теперь твоя очередь.

Мною овладело такое отчаяние, что я не мог вымолвить ни слова. Нура в который раз ускользнула от меня. Она томится где-то в узилище, а я продолжаю топтаться на месте. Масштаб поражения сокрушил меня. Какое же я жалкое создание! Наивное, доверчивое, бесполезное и беспомощное… Я недостоин Нуры, я не заслуживаю ничего, кроме наказания.

– Нарам-Син, ты мне должен секрет!

– Ты поступаешь нечестно, Кубаба.

– За кого ты меня принимаешь? Я честна со своим народом. Только перед ним я держу ответ. А тебя я использую ради спасения своего города, дорогуша, и больше ни для чего. Ты ужасно симпатичный, ты относишься именно к тому типу парней, который мог бы вскружить мне голову, но я прежде всего царица Киша. Ясно? Итак, твой секрет, живо!

Кубаба повысила голос. Я посмотрел ей прямо в глаза и ответил:

– Нимроду не требуется супруга. Когда он повсюду рассылает своих эмиссаров, чтобы они похищали прекраснейших женщин мира, он надеется завладеть той единственной, которая ему нужна: Нурой.

– Как? И он тоже?

Я кивнул. Кубаба раздраженно заерзала на своем троне:

– К чему мне этот твой секрет!

– Ни к чему, как и мне – твой.

– Плевать мне на Нуру. Кстати, кто это? Он ее ищет, ты ее ищешь. Что в ней такого, в этой женщине?

Не отвечая, я склонился перед властительницей и покинул дворец. Медленно, словно сомнамбула, я бродил по улицам Киша. Утрата надежд ошеломила меня. Я несколько раз прошел мимо входа в постоялый двор.

Увидев Аврама, я, совершенно подавленный, вцепился в него и стал умолять:

– Уведи меня. Уведи меня к своему народу, к твоим. Мне больше незачем куда-то идти, разве что за тобой.

* * *

Целую неделю я, вялый и безучастный, тащился по дорогам между Аврамом и Роко. Расстроенный моим горем, пес жался ко мне, чтобы хоть немного поделиться своей силой, и тыкался мокрым носом в мою ладонь. Увы, теперь ничто не трогало меня, ни он, ни Аврам. Я существовал, уединившись в невидимой скорлупе, отделявшей меня от всего мира. На все вопросы я бормотал только «да» или «нет» и не поднимал взгляда от тропок, по которым мы проходили. Вселенная заканчивалась у моих ног. Я брел с ощущением, что топчусь на месте.

В прежние времена, в течение месяцев непрерывных скитаний, на далеком горизонте постоянно маячило лицо Нуры, и я шел вперед только ради того, чтобы приблизиться к нему. Теперь горизонт стал всего лишь горизонтом, пространством, где я больше ничего не видел, где больше и нечего было видеть. Никакого зова извне, никакого желания во мне. Пустота. Я передвигался, подчиняясь