Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943 - Геннадий Леонтьевич Соболев

вас, – прерывает Говоров. Затем поворачивается ко мне: – Какие меры приняты для восстановления потерь переправочных средств?

Докладываю, что из города за ночь будет доставлено триста десятиместных лодок – почти столько же, сколько было к началу операции.

Выслушав всех, командующий фронтом приказывает комбригу Никитину привести в порядок войска, подготовить к утру новый огневой удар и продолжать форсирование.

На другой день в командование Невской группой войск вступает генерал-лейтенант Д. Н. Гусев. Членом Военного Совета группы назначается полковой комиссар А. Е.Хмель, бывший комиссар 189-й стрелковой дивизии. Комбриг И. Ф. Никитин идет командовать 11-й стрелковой бригадой.

Однако повторного форсирования Невы не состоялось: командующий отменил свой приказ.

13 сентября он направил в Ставку новый план операции и просьбу предоставить время для более тщательной подготовки. Нам разрешили затратить на это всего пять суток.

Бычевский Б. В. Город-фронт. Л., 1967. С. 181–188.

Из воспоминаний старшего лейтенанта М. Королева

…Под покровом ночи подносим к берегу тяжелые понтоны. Из-за реки одна за другой взлетают осветительные ракеты. Противник ведет методический артиллерийский огонь. То тут, то там с визгом проносятся огненные трассы пулеметных очередей.

На исходе ночи взвод Николая Богаева отнес к берегу последние понтоны. На востоке едва заметно светлеет небо. И тут противоположный берег озарился сотнями орудийных вспышек. Это был не прежний методический обстрел. На нас обрушился огненный шквал, сотрясавший землю.

Залегли в траншее. От гула и грохота заложило уши, больно стучит в висках. Воздух пропитан пылью и дымом. Трудно дышать.

С рассветом ураган огня стих так же неожиданно, как и начался. Отряхиваясь, поднимаемся из траншей. Нашему взору открывается картина перепаханной, вздыбленной земли.

Прибегают с докладами связные.

Тяжело ранен в живот рядовой Агапкин.

Ослеп ветеран роты Черных.

Оторвало руку лучшему минеру Алексееву.

Называют все новые и новые фамилии раненых и убитых.

Никогда не простим фашистам, ничего не забудем!

Телефонисты устанавливают связь с КП батальона. Старшина роты Крутов доставил в термосах обед, и жизнь входит в «нормальную» колею.

Под вечер началась наша артиллерийская подготовка. Одновременно в воздухе появились советские штурмовики, атакующие позиции врага.

Меня вызвали к телефону. Звонил командир батальона капитан И. И. Соломахин.

– У тебя все в порядке? – слышу в трубке его голос. – После артподготовки приступай к переправе.

Однако в тот день нам так и не удалось организовать переправу. Противник вновь открыл огонь.

К вечеру вышли из строя многие бойцы роты. Ранены мой заместитель лейтенант В. В. Панов и политрук роты М. В. Латышев. Почти ничего не осталось на берегу от подготовленных переправочных средств: они были разбиты.

Такая же участь постигла в тот день переправу и на других участках.

Но мы снова днем и ночью подносим к берегу прибывающие к нам лодки, ремонтируем уцелевшие понтоны. Все это под непрекращающимся огнем, к которому люди уже привыкли, если вообще можно привыкнуть к этому.

Смертельно ранен командир взвода Абрамов.

Ранен и эвакуирован в тыл Коля Богаев.

Рота тает на глазах.

В одну из ночей простился я со своим близким другом, командиром разведвзвода лейтенантом Лебедевым, с которым шагал по фронтовым дорогам с первых дней войны.

Я спускался к реке, когда разглядел в темноте чьи-то силуэты. Окликнул. Два солдата вели под руки Лебедева. Он прыгал на одной ноге.

– Что случилось?

– На мину наступил, – отозвался он.

В траншее я налил Лебедеву двойную порцию спирта и расцеловался с ним. Когда солдаты понесли его на плащ-палатке в медсанбат, он запел какую-то песню. Он никогда не унывал, мой друг лейтенант Лебедев. Он был весел и жизнерадостен в самых лихих переделках.

Еще не отгремели пушки, которые вели артиллерийскую подготовку, а от берега уже отошли первые лодки. Их поглотила мгла.

Словно опомнившись, противник открыл ответный огонь. Но уже ничто не могло остановить наших десантников.

Незаметно подкрадывается рассвет. Гладь Невы чиста. Где наши? Дошли ли?

В воздухе появляются фашистские пикирующие бомбардировщики. Вздрагивает при каждом взрыве землянка. Зловеще скрипит и готовится вот-вот рухнуть на нас перекрытие.

Все реже стреляют зенитки. Кажется, фашисты отбомбились.

Но как же наши? Нужно выяснить обстановку на том берегу, наладить связь с десантниками. Сделать это днем, на глазах у противника совсем не просто.

На переправу прибыл с разведчиками заместитель командира 45-й стрелковой дивизии с двумя офицерами. Один из них – командир артиллерийского полка. Заместитель командира дивизии приказывает ему засечь и подавить огневые точки противника.

Неожиданно в землянку влетает мой ординарец Саша Кройтер. Кричит с порога:

– Товарищ старший лейтенант, летят!

Я устремляюсь к выходу.

– Куда несешься? Сиди в укрытии, – слышу голос заместителя командира дивизии.

– Нет, лучше быть в траншее, – отвечаю на ходу.

Самолеты перешли в пикирование. С нарастающим воем свистят бомбы. Кажется, все они нацелены точно в тебя.

Лежим на дне траншеи. Грохот взрыва. На меня обрушивается земля. Темно и тихо. Прихожу в себя от чьего-то прикосновения.

– Живы, товарищ старший лейтенант? – слышу сквозь звон в ушах голос Саши Кройтера.

Он руками разгребает землю, помогает мне подняться. Чувствую боль в висках, тошноту.

– Во, гады! – говорит Саша. – Чуть было в нас не угодили. Совсем рядом одна шлепнулась.

Мы возвращаемся к землянке и останавливаемся как вкопанные. На месте нашего жилища зияет огромная воронка.

…Теперь мы ютимся в небольшом погребе, наспех перекрытом рядом бревен. Его толстые кирпичные стены кажутся нам надежной защитой. Саша Кройтер очень доволен нашим новым помещением и гордится, что это он предложил приспособить погреб под землянку.

На переправу поступают все новые и новые лодки, доставленные из тыла. В помощь нам придают роту лейтенанта Попова из 53-го инженерного батальона. С очередной переправой под гром нашей и немецкой канонады переправляется на левый берег пехота. Плывут и связисты, разматывая из лодки прямо в воду телефонный кабель.

Не успел я вернуться с берега в наш погреб, как связист протянул мне трубку.

– Коменданта переправы просят.

В трубке голос:

– Здравствуй, Королев! Как живешь?

Никак не могу понять, кто это.

– А помнишь старшего лейтенанта, артиллериста? – смеется невидимый собеседник. – Того самого, которого еще первым рейсом переправлял.

Ведь это же с того берега! С того!

– Здорово, друг! – ору я. – Мы тут и не знали, что думать о вас. Держитесь?

– А вы что, хоронить нас вздумали? Приезжай в гости. Мы тут на фашистских харчах живем. И блиндажи они нам предоставили с полным комфортом. Вчера, правда, пытались забрать их обратно, да мы не отдали. У нас здесь вообще спокойней, чем у вас. Мы же видим, как вас там «юнкерсы» утюжат…

Теперь переправа