Корабль невест - Джоджо Мойес

Доктор Даксбери замолчал, получив свою порцию жидких аплодисментов. Невозможно до бесконечности аплодировать одной и той же песне, но доктор, находившийся под хорошим градусом, явно забыл об аудитории.

Наконец он все же заметил безуспешно пытавшегося привлечь его внимание помощника командира корабля и после нескольких неудачных попыток театральным жестом указал на капитана Хайфилда, а потом поднял руки вверх, словно сетуя на то, что его не поставили в известность.

– Дамы! – Капитан Хайфилд поспешно поднялся с места, словно опасаясь, что Даксбери может снова запеть. Он подождал, пока в ангаре не установится тишина. – Дамы… Как вы, наверное, знаете, сегодня наш последний праздничный вечер на борту “Виктории”. Завтра ночью мы уже пришвартуемся в Плимуте, и днем вам придется начать укладывать вещи, а офицеры из женской вспомогательной службы проследят за тем, чтобы вас встретили и вам было куда ехать дальше. Завтра утром я соберу вас на полетной палубе для подробного инструктажа, а сейчас просто хочу сказать пару напутственных слов.

Женщины, которых нервозное ожидание привело в состояние крайнего возбуждения, во все глаза смотрели на командира корабля, время от времени перешептываясь и пихаясь локтями. Окружившие их мужчины выстроились вдоль стен, заложив руки за спину. Матросы, офицеры, морпехи, механики и инженеры, по случаю торжественного события все как один в парадной форме. Причем, как отметил для себя Хайфилд, многие здесь надевали ее в последний раз.

– Не буду… не буду утверждать, что это был самый легкий груз, который мне когда-либо приходилось перевозить, – продолжил Хайфилд. – Не буду делать вид, что с самого начала одобрял эту затею, хотя, насколько мне известно, многим мужчинам она пришлась по вкусу. Но как старый морской волк, могу со всей уверенностью заявить, что приобрел… бесценный опыт. Не хочу утомлять вас длинными речами по поводу трудности выбранного вами пути. Не сомневаюсь, вам об этом уже и так все уши прожужжали. – Он кивнул в сторону офицера по бытовому обслуживанию, вызвав тем самым вежливые смешки. – Но я могу утверждать, что для вас – впрочем, как и для нас, – следующие двенадцать месяцев окажутся самыми трудными, однако, будем надеяться, и самыми полезными в вашей жизни. Итак, я хотел сказать вам, что вы не одиноки. – Он оглядел серьезные, внимательные лица. При резком свете ламп на ангарной палубе ярко блестели золоченые пуговицы его кителя. – Тем из нас, кто был кадровым офицером, придется начать новую жизнь. Тем из нас, кого так сильно изменила война, придется приспособиться к новому окружению. Тем, на долю которых выпали жестокие страдания, придется научиться прощать. Мы возвращаемся в страну, которая, возможно, покажется нам чужой. И мы, быть может, так же, как и вы, дамы, почувствуем себя там чужими. Перед вами, девушки, конечно, стоит нелегкая задача. Но должен вам признаться, что для нас было большой честью и удовольствием сопровождать вас во время путешествия. И мы можем с гордостью заявить, что теперь вы одни из нас. И я очень надеюсь, что когда по прошествии многих лет вы, счастливые и довольные, оглянетесь назад, то с гордостью поймете: это путешествие было не просто путем к новой жизни, а ее началом.

И только очень немногие обратили внимание на то, что во время своей речи командир корабля подчас обращался к одной-единственной женщине, а когда он говорил: “Вы не одиноки”, его взгляд задержался на ней чуть дольше, чем на других. Но это к делу не относилось. Девушки на минуту притихли, а затем начали хлопать в ладоши, отдельные одобрительные выкрики переросли в бурные аплодисменты.

Растроганно кивнув расплывшемуся перед ним морю лиц, Хайфилд сел на место. Но он не мог позволить себе рассыпаться в улыбках, причем даже не из-за стоявших внизу женщин, а в основном из-за мужчин.

– Ну, что скажете? – раздуваясь от гордости, спросил он сидевшую рядом женщину.

– Весьма мило, капитан.

– Вообще-то, я не мастер говорить длинные речи, – признался он. – Но в данном случае мне показалось это уместным.

– Тут, пожалуй, не приходится спорить. Вы нашли… очень правильные слова.

– Ну как, надеюсь, девицы перестали на вас таращиться? – Он говорил, не глядя на нее, чтобы сидевшие за другими столами думали, что он просто благодарит стюарда, принесшего ему тарелку с едой.

– Нет, не перестали, – ответила Фрэнсис, накалывая на вилку кусочек рыбы. – Но все в порядке, капитан. – Ей не было нужды добавлять: “Ничего, я привыкла”.

Хайфилд бросил взгляд в сторону сидевшего через два человека от него Добсона, которому все это явно не слишком нравилось. У Хайфилда, почти сорок лет вглядывавшегося в морскую даль, зрение было уже не то, что раньше, но он увидел на лице старпома явное неодобрение. Более того, Хайфилд прочел по губам старпома, что именно тот в данный момент говорил.

– Выставляет корабль на посмешище, вот так, – сердито бормотал Добсон, прикрывая рот салфеткой из камчатого полотна. – Решил сделать из нас клоунов.

Сидевший рядом с Добсоном лейтенант поймал взгляд Хайфилда и покраснел.

Хайфилд почувствовал, как корабль подбросило на очередной волне.

– Ну что, рюмочку ликера, сестра Маккензи? Вы точно не хотите чего-нибудь покрепче? – Он переждал очередную волну и приветственно поднял бокал.

Это займет не больше двадцати минут. Двигатель работает гораздо лучше, по крайней мере по сравнению с его обычным состоянием. А на кону целых два фунта. И будь он проклят, если останется сидеть один в машинном отделении, когда весь экипаж, начиная с котельного отделения и кончая радиолокационным постом, сейчас смотрит, как вышагивают на сцене девушки в купальниках.

И вообще, как только они прибудут в Англию, он сразу демобилизуется из военно-морского флота. И что они могут ему сделать, даже если и обнаружат, что он отлучился во время вахты? Заставят вплавь добираться до дома?

Дейви Пламмер проверил датчики температуры, которые следовало проверить, прошелся тряпочкой по самым проблемным трубопроводам, бросил на пол окурок сигареты, воровато оглянулся и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся по трапу к выходу.

Голосование завершилось, и Эвис Рэдли проиграла. Члены жюри, в которое входили доктор Даксбери, два офицера из женской вспомогательной службы и капеллан, единодушно признали, что собирались отдать приз миссис Рэдли (доктор Даксбери остался под большим впечатлением от ее исполнения “Shenandoah”), но с учетом ее невыразительного выступления в финале конкурса, подчеркнутого нежелания улыбаться, а также откровенно озадачивающего ответа на вопрос “Что вы сделаете в первую очередь, когда наконец окажетесь в Англии?” (Айрин Картер: “Познакомлюсь со своей свекровью”; Айви Таттл: “Начну собирать деньги для детей, осиротевших во время войны”; Эвис Рэдли: “Не знаю”) и загадочного исчезновения сразу после этого у них просто-напросто не было выбора при определении победительницы.

Айрин носилась со своей сшитой вручную лентой через плечо, как с новорожденным младенцем. Это было, сказала она, самое замечательное путешествие в ее жизни. И если честно, ей кажется, будто она приобрела по меньшей мере шестьсот новых друзей. И очень надеется, что в Англии они найдут свое счастье, которое заслужили по праву. У нее нет слов, чтобы выразить свою благодарность команде за их доброту и профессионализм. И конечно, все без исключения согласятся с ней, что слова командира корабля были на редкость воодушевляющими. Но когда она принялась поименно благодарить своих бывших сиднейских соседей, капитан Хайфилд прервал ее, объявив, что если мужчины отодвинут столы к стене, то оркестр Королевской морской пехоты исполнит несколько мелодий, под которые можно будет немного потанцевать.

– Танцы! – радостно причмокнул доктор Даксбери, и женщины бросились от него врассыпную.

Дейви Пламмер, стоявший возле эстрады, с отвращением посмотрел на бумажку с написанной от руки ставкой, что Фостер выдал ему не далее как два дня назад, скрутил ее и засунул в карман комбинезона. Чертовы женщины! А эта, несмотря на все финтифлюшки, даже с бумажным мешком на голове и то, наверное, выглядела бы лучше. Он уже собрался было вернуться в машинное отделение, но неожиданно заметил двух невест, стоявших в углу. Прикрыв рот ладошкой, они о чем-то шушукались.

– Что, никогда раньше не видели рабочего человека? – спросил он, поправив комбинезон.

– Нет, мы просто спорили, будете ли вы танцевать? – ответила маленькая блондиночка. – И как вы тогда сможете не испачкать нас машинным маслом?

– Дамы, вы даже не представляете, на что способны руки кочегара! – Дейви Пламмер сделал шаг вперед, мгновенно забыв о проигрыше.

Ведь он был, в конце концов, по натуре оптимистом.

Церемония награждения должна была начаться без четверти десять. Поэтому у Фрэнсис оставалось почти пятнадцать минут на то, чтобы взять из каюты фотографии Австралийского главного военного госпиталя, на которые хотел взглянуть капитан. Альбом с фотографиями лежал в находившемся под замком чемодане, но она спрятала в своей книге любимые снимки – первой госпитальной палатки, танцев в Порт-Морсби и Альфреда. Она легко побежала по коридору, что вел к их каютам, время от времени держась за переборки, чтобы не упасть.