Сотворение мира - Гор Видал

Я постарался сделать вид, будто в самом деле владею государственными тайнами. В действительности же Ширик застал меня врасплох. Меня не удивило, что ростовщик может знать больше меня, но я был почти уверен, что Мардоний ничего не знал о весеннем походе, и совершенно уверен, что Ксеркс о планах своего отца не догадывался. Если сведения Ширика точны, то по неизвестным причинам греческая партия еще раз уговорила Великого Царя заняться на западе войной.

Я согласился с Шириком, что посольство должно отправиться вместе с караваном, и сказал, что предложу Великому Царю себя в качестве посла. Мы строили планы, но у меня не выходило из головы двуличие Дария. Он же обещал мне вторжение в Индию! Разумеется, Великий Царь не обязан сдерживать обещания, данные своим рабам. Однако, как сам он признал, интересы Персии лежат на востоке. Почему же он передумал?

В те дни Ксеркс любил, переодевшись, бродить по Вавилону. Он надевал широкий халдейский плащ, так что капюшон скрывал выдающую благородного перса квадратную бороду, и в таком одеянии напоминал не слишком удачливого молодого купца из какой-нибудь деревни в верховьях реки. Когда Атосса в разговорах с ним касалась этих вылазок, он отвечал:

— Если уж меня захотят убить, то убьют. Чему быть, того не миновать.

И в конце концов это его не миновало. В юности благодаря Атоссе Ксеркс никогда не оставался без опеки. Куда бы он ни шел, рядом была охрана. И тем не менее должен сказать, эти экспедиции всегда вызывали у меня беспокойство.

— Зачем так подставлять себя? — спрашивал я.

— А мне это нравится. Все равно заранее никто точно не знает, и я сам в том числе, когда мне захочется исчезнуть. Как тут меня подстережешь?

Мы с Ксерксом исчезли через день после моей беседы с Шириком. Я отпустил свою охрану и глашатаев, а телохранители Ксеркса переоделись идущими на базар крестьянами. Ксеркс самодовольно провел меня по малоизвестным борделям, далеко превосходящим подобные заведения при храмах. В хорошем частном доме можно хорошо пообедать, послушать музыку, насладиться тамошними девушками, свезенными со всего мира, причем девушки неизменно прелестны и опрятны.

Любимым местом Ксеркса был дом на одной из аллей между задней стеной храма Иштар и верблюжьим рынком. Хозяйкой была усатая женщина, не догадывавшаяся, кто мы такие. Но она всегда с теплотой вспоминала красивого сероглазого молодого перса, щедро платившего и не доставлявшего неприятностей. Женщина приветствовала нас в дверях обычной фразой:

— Прекрасные принцы, вы подобны солнцу во тьме! Заходите, заходите!

Несколько неуместно, она говорила на языке, принятом при старом вавилонском дворе, где, по ее собственному признанию, провела юность в качестве наложницы Набонида. Правда, хозяйки других веселых домов в том квартале уверяли, что она была не наложницей, а кухаркой. Вавилонские насмешки всегда изощренны и забавны, если не ты являешься их мишенью.

— К настоящему времени, — как-то говорила одна пожилая соперница нашей хозяйки, — эта старая тварь сама поверила, что была вавилонской царицей. Но на самом деле она была низшей из низших. Не понимаю, почему ваши милые ребятки вообще приближаются к ее дому. У нее полный букет всякой заразы, и к тому же сама она бесполая. Вы не знаете? Вы разве не заметили бородку?

Как всегда, мы заплатили вперед, что очень нравилось Ксерксу. Он любил прикидываться простым смертным. Как всегда, платил я. Наследник трона не может ходить с кошельком. Потом нас проводили в большой зал наверху, где мы возлегли бок о бок на низенький диван.

Зная пристрастие Ксеркса к гельбонскому вину, наша хозяйка прислала нам дюжину глиняных бутылок, и каждую бутылку несла новая девушка — милый способ показать товар. В соседней комнате играла фригийская музыка. Когда последняя девушка поставила последнюю бутылку и удалилась, я рассказал Ксерксу о своем визите к Ширику.

Ксеркс с кубком в руке откинулся на подушку.

— Нет, — прикрыв глаза, пробормотал он.

— Разве Великий Царь тебе не говорил?

В комнате было тепло. Все, в том числе и вино, пропитывал запах ладана. Не пойму, почему люди так привязаны к этому приторному аромату. Наверное потому, что он столь редок. Сатрап Аравии поставляет Великому Царю в качестве дани более шестидесяти тысяч фунтов в год.

— Отец мне ничего не говорил. Мы говорили о строительстве. Говорили о… — Ксеркс широким жестом обозначил вавилонскую сатрапию, — обо всем этом. Как следует всем этим управлять, в отличие от того, как делаю это я. Он придирается. — Ксеркс вздохнул. — Датис не опасен. Но вот мой двоюродный брат Артафрен… — Голос его сорвался.

— Будем надеяться, он унаследовал доблесть своего отца. Когда по оплошности сатрапа горели Сарды, я был там.

— Гобрий никогда не был силен в военном деле, а посмотри на его сыновей. — Ксеркс вдруг улыбнулся, впервые с тех пор, как я сообщил ему новость. — Что ж, по крайней мере командовать будет не Мардоний. — Ксеркс хлопнул в ладоши, и в низком дверном проеме появилась девушка. — Я хочу лидийской музыки. И лидийских блюд.

В то же мгновение мы получили и то и другое. Пока нам приносили яства за яствами, за стеной двенадцатиструнная арфа играла мелодию за мелодией. Между переменами блюд мы продолжили беседу.

— Я приложил все усилия, чтобы убедить Дария, что следующей весной мы должны пойти на восток, — сказал Ксеркс.

Он запустил руку в горшок с почками в меду и кедровыми орехами.

— И что он ответил?

— Согласился. Сказал: «Да, нужно идти на восток». Конечно, это в его духе: говорит «нужно», и я думаю, что он так и сделает. Но… Что-то случилось. Он был действительно захвачен твоим рассказом.

— Так почему же…

— Не знаю. Никогда не знаю. Очевидно, греки при дворе оказали влияние. Гиппий, например. Он имеет какую-то власть над отцом. Всякий раз, как этот старик говорит: «Именем Афины и Посейдона клянусь, я снова принесу жертву в Акрополе!» — Ксеркс передразнил звучный голос Гиппия, лишь недавно начавший по-стариковски дребезжать, — у Дария выступают на глазах слезы и он клянется помочь.

— А что спартанский царь?

— Спроси свою мать. — Ксеркс смотрел невесело. — Я с ним не имел дела. Наверное, он хочет с нашей помощью вернуть власть. Чего же еще? Он считается хорошим воином. Будем надеяться, Лаис приучит его время от времени мыться.

— Мы с Лаис поссорились.

— Из-за греков?

Я кивнул:

— И из-за тебя. И Мардония.

Ксеркс привстал на локте и притянул меня так близко, что моя щека коснулась его курчавой бороды. Я ощутил исходящий от его одежды запах сандалового дерева и теплоту губ, когда принц прошептал мне в ухо:

— Она в самом деле дает Мардонию яд?

Я отпрянул:

— Нет. — Голос мой звучал ровно. — Не думаю, что эта девица вообще его любит.

— Но мне говорили, что она сохнет по нему и каждый день по капле добавляет в чашу яд.

Ксеркса забавляла наша игра.

— Думаю, она хочет, чтобы кое-кто думал, будто она влюблена.

— Понятно. — Ксеркс кивнул. — И все же…

К моей радости, индийские танцовщицы начали для нас свой танец. Близняшки из Таксилы очень удивились, когда я обратился к ним на их языке. Я попросил исполнить знаменитый танец живота. Ксеркс был очарован, следя, как их животы двигаются туда-сюда. В перерывах между танцами он сказал, что по прежнему не уверен в наследовании престола.

— Чепуха. Иного быть не может, — сказал я.

Признаться, меня несколько утомляли эти, с моей точки зрения, беспочвенные страхи. Ксеркс уже несколько лет считался наследником и соперников не имел.

— Гобрий по-прежнему хочет, чтобы наследником стал его внук. — Ксеркса не оставляли сомнения. — И Артобазан не забывает, что когда-то наследником считался он.

— Должен сказать, я об этом почти забыл.

Двор был в Экбатане, когда Дарий вдруг объявил, что отправляется на северо-западные рубежи, а поскольку персидский (на самом деле — мидийский) обычай требует, чтобы во время отбытия монарха из страны объявлялся его преемник, Великий Царь выбрал старшего сына, Артобазана. В то время мне и Ксерксу было по тринадцать или четырнадцать лет. Я совсем не думал об этом объявлении, пока Лаис не спросила, как отреагировал Ксеркс. Когда я сказал, что никак, она покачала головой. Год спустя Ксеркс признался, чего ему стоило скрывать свой ужас.

— Ведь не вернись Дарий из-за границы, Великим Царем стал бы Артобазан и всех остальных сыновей ожидала бы казнь.

Мы опустошали бутылку за бутылкой, и Ксеркс рассказывал о своем брате Ариамене как о возможной угрозе. Ариамен был сатрапом Бактрии, территории, склонной к бунтам.

— Шпионы мне донесли, что он собирается занять мое место.

— Каким образом?

— Яд. Переворот. Не знаю.