Скандальные наслаждения - Элизабет Хойт

– А ты предпочел бы, чтобы мы все отправились в долговую тюрьму? – сухо осведомился Гриффин.

– Нет. – Томас поднял лицо, посмотрел прямо ему прямо в глаза и честно признался: – Я предпочел бы, чтобы это я спас мать.

Гриффин с минуту молчал, думая о том, чего стоило Томасу допустить, что он в чем-то не преуспел.

Он наклонился, налил брату вина из графина.

– Каждый раз, когда ты произносил речь в парламенте, мать описывала мне в подробностях – страницу за страницей, – какие вопросы ты затрагивал и как на это реагировали лорды.

Томас от неожиданности открыл рот.

– На самом деле?

Гриффин кивнул.

– На самом деле. Разве ты ни разу не замечал ее на галерее для дам?

– Нет. – Томас был потрясен. – Я понятия не имел.

– Ну, теперь имеешь. – Гриффин поставил графин на стол и откинулся на спинку стула. – К тому же какой прок от двух финансовых гениев в семье?

Скрип двери в спальню разбудил Геро. Она зевнула и лениво потянулась, глядя, как Гриффин поставил свечу и сбросил парик.

Хотя это было совсем не модно, они решили спать в одной комнате… и в одной постели. Поэтому после свадьбы Геро обосновалась в его спальне, а гостиную рядом переделывали в туалетную комнату для нее.

– Ты поздно, – пробормотала она сонным голосом.

Гриффин повернулся к ней с полотенцем в руке – он умывался из таза.

– Томас захотел обсудить со мной дела в его поместьях.

Голос его звучал мягко – ничего похожего на то настроение, в каком он отправился в дом брата.

– Поговорили мирно?

– Да, вполне. Его весьма заинтересовала идея производства пряжи. – Гриффин бросил полотенце на туалетный столик и подошел к кровати. Взгляд заскользил по шелковому одеялу, которым была укрыта Геро.

– У тебя под одеялом что-то надето?

Она с притворной застенчивостью опустила глаза.

– Нет… Ну да.

Он изогнул бровь, скинул фрак и занялся галстуком.

– И что же это?

Она склонила голову набок, и он посмотрел на ее левое ухо.

– А! Бриллиантовая сережка. Где другая?

Геро высвободила голую руку из-под одеяла и молча указала на столик у кровати.

Он повесил галстук и жилет на спинку кресла и подошел к столику.

– Та самая, что ты в меня воткнула? – Он взял в руку серьгу.

– Да. – Геро откинулась на пуховые подушки.

– Понятно. – Гриффин снял башмаки и улегся на кровать, которая просела под его весом. – Можно?

Она облизала губы, чувствуя, как сильно забилось сердце.

– Да, конечно.

Тогда он вытянулся над ней, зажав ее коленями, и осторожно взял в теплые пальцы ухо. Она почувствовала, как золотой ободок проскользнул в мочку.

Геро вздрогнула.

Он с удовольствием лицезрел свою работу.

– Очень красивая, – сказал он и посмотрел на нее взглядом собственника. – Я не о сережках.

Она подняла брови.

– Разве?

– Нет. – Гриффин нагнулся и облизал ей горло.

У нее по коже пробежали мурашки, а соски закололо.

– Мне кажется, что я в тебя влюбился в тот момент, когда ты воткнула в меня эту сережку, – прошептали его губы.

– Каким образом? – Она хотела вытащить руки из-под простыней, но он своим телом мешал ей. – Ты же предавался любовным утехам с другой женщиной.

– Никаких любовных утех не было, – возразил он. – И никакой любви не было, пока я не встретил тебя. И вообще это не важно. Я забыл ту женщину, стоило мне увидеть тебя.

Геро засмеялась.

– И ты ждешь, что я поверю в подобный вздор?

– Да, жду, – пробормотал он и стал стягивать у нее с груди простыню. – Поверь мне и подари в ответ свою любовь.

Он поднял голову, и она увидела, что его глаза смотрят серьезно.

– Я верю. И я тебя люблю.

У него дрогнули уголки рта.

– И когда ты это узнала?

Ей хотелось, чтобы он снова ее поцеловал и чтобы его поцелуи длились бесконечно.

– Ты напрашиваешься на комплимент.

– А если и так? – Он взял одеяло зубами и стянул с ее груди. Его горячее дыхание коснулось ее соска.

– Думаю, это случилось, когда ты поцеловал меня в Театре Харта, – прошептала она.

Он фыркнул:

– Ты подумала, что я – Томас.

Она засмеялась:

– Ничего подобного! Я просто дразнила тебя, притворилась, будто подумала, что ты – это он. Я никогда не спутаю тебя с… Ой!

Гриффин нагнулся и осторожно зажал ее сосок между зубами. Язык прикоснулся к кончику, и он начал с силой сосать.

Геро стонала, издавая низкие, почти животные звуки.

Он отпустил сосок и спросил:

– Так что ты говорила?

– Я никогда не могла спутать тебя с другим, – зашептала она, глядя на него сквозь полуприкрытые веки. – В ту первую ночь мы говорили о подлинной любви. Ты помнишь?

– Как я мог забыть? – Он спустил одеяло еще чуть-чуть ниже, обнажил полностью грудь и с нежностью теребил соски. – Даже тогда у меня было какое-то неясное чувство, что ты предназначена мне.

Геро сглотнула слюну. Как трудно выразить все словами, когда его руки ласкают ее.

– Ты – моя истинная любовь, Гриффин, сейчас и навсегда. Порой, когда я думаю о том, как едва не отвернулась от тебя из-за своей трусости, то мне хочется рыдать.

– Тише, – пробормотал он, осыпая ее поцелуями и пощипывая соски. – Ты же не отвернулась, и мы остались вместе. Навсегда.

– Обещаешь? – прошептала она ему в губы.

– Обещаю. – Он крепко поцеловал ее.

Геро уже вся горела, но Гриффин не спешил.

– Ты собираешься отпустить меня? – спросила она, не в состоянии пошевелиться под его весом.

– Нет, – сказал он с довольным видом. – Мне нравится, когда ты лежишь вот так и не можешь двинуться и сопротивляться тому, что я хочу с тобой сделать.

Геро попыталась извернуться под гладкими шелковыми простынями.

– Мне это тоже нравится, но тут есть один недостаток.

– Какой же? – рассеянно спросил он, продолжая рисовать узоры на ее груди.

– Мне будет трудно поцеловать тебя.

– Ты о чем? Это совсем легко… – Гриффин не договорил, поняв, что она имеет в виду.

– Не здесь, – промурлыкала она. Господи, она и не представляла, что может издать такой звук.

Зеленые глаза ярко сверкнули. Он мгновенно вскочил и быстро сорвал с себя одежду.

Геро откинула простыни. Она лежала, подперев одной рукой голову, и смотрела на своего мужа, обнаженного и восхитительного в своей наготе. Он готов соединиться с ней.

Гриффин окинул взглядом ее тело. Глаза задержались на покрасневших щеках.

– Я люблю тебя.