Скандальные наслаждения - Элизабет Хойт

Геро вздрогнула, увидев, как окровавленный человек упал Джорджу под ноги.

Но тут ее схватили за плечи и обняли – на нее был устремлен яростный взгляд Гриффина. Он потерял парик, у него на лбу кровоточила рана, правая щека в крови, а правый глаз среди запекшийся крови сверкает как у дьявола.

Она едва не лишилась чувств от облегчения – он жив и цел. Слава богу, она успела вовремя. Слава богу, ей не придется провести остаток жизни, оплакивая его. Слава богу…

Тут Гриффин закричал:

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь, глупая женщина?

Она заморгала.

– Я битый час ехала из Лондона, чтобы добраться до тебя!

– Я велел тебе никогда не появляться одной в Сент-Джайлзе! – Гриффин тряхнул ее.

– Я была с Джорджем…

– С Джорджем! С единственным лакеем! И ночью! Ты совсем лишилась ума?

Она вздернула подбородок:

– Я приехала спасти тебя… хам ты эдакий!

Глаза наполнились слезами от унижения и обиды. Она вырвалась из его рук и хотела убежать.

Гриффин пробормотал жуткое ругательство и, схватив сзади, не пустил, развернул к себе и припал к ее рту горячим, злым поцелуем.

Геро была рада – как же она была рада! – что он цел, пусть и груб с ней. Она разомкнула губы, обвила его руками за шею так крепко, что чуть не задушила. Все исчезло, она ничего не видела и не слышала, были только они двое, одни в своем – их – мире. Удары сердца громким стуком отдавались у нее в ушах. Его кожа пахла порохом и потом, и от этого резкого, кисловатого запаха он казался еще более живым. Геро слизала свои слезы с его губ – слезы радости.

– Геро, – простонал он.

– Гриффин, – вздохнула она.

– Господи, – с отвращением пробормотал кто-то рядом.

Гриффин поднял голову, не отрывая от нее своих изумрудных глаз.

– Уйдите, Уэйкфилд.

Геро оглянулась и увидела брата, который все еще сидел на своей черной лошади и с неодобрением смотрел на них сверху вниз.

– Ты не можешь его забрать! – крикнула Геро и вцепилась в широкие плечи Гриффина. Максимус едва ли сможет арестовать Гриффина, если она крепко к нему прижмется.

– Он меня не арестует, – высокомерно, как всегда, заявил Гриффин, глядя на герцога. – Не арестует, если ты выйдешь за меня.

– Вы шантажируете мою сестру? – гаркнул Уэйкфилд.

– Если придется, то – да. – Гриффин перевел взгляд на Геро, и то, что она прочитала в его глазах, наполнило ее сердце счастьем. – Я способен на все что угодно, лишь бы жениться на тебе, Геро.

Она ласково погладила его по скуле – единственному месту на нем, не покрытому кровью, – дрожащими пальцами.

– Тебе не придется меня шантажировать, чтобы я вышла за тебя замуж. Я люблю тебя.

Глаза Гриффина зажглись, и он крепче обнял ее.

– Ты действительно это сказала? Ты выйдешь за меня?

– С радостью, – выдохнула она.

Он наклонил голову и поцеловал ее. Геро не успела раскрыть губы, как он вдруг рывком отпрянул, услыхав крик:

– Милорд! – К Максимусу подбежал солдат. – К западу отсюда беспорядки. Послать за подкреплением?

Геро пришла в ужас.

– Там же приют!

Гриффин кивнул, огляделся и громко крикнул:

– Дидл!

Камердинер Гриффина вырос как из-под земли. Волосы у него стояли дыбом, одна рука в крови, но держался он прямо.

– Да, милорд?

– Люди Викария попались на наживку? – загадочно спросил у него Гриффин.

Максимус нахмурился.

– В чем дело?

Дидл расплылся в широкой улыбке.

– Его люди внутри, а наши – снаружи, милорд.

– Тогда начинай, – приказал Гриффин.

Дидл кивнул, сунул два пальца между губ и издал пронзительный свист.

Гриффин повернулся к Максимусу:

– Предлагаю собрать ваших людей.

Максимус подозрительно поднял брови, но все-таки крикнул:

– Все ко мне!

Приказ был мгновенно выполнен.

– Что-то они тянут, – с беспокойством произнес Дидл.

Бум!

Страшный грохот сотряс землю. С ближайшего дома попадали кирпичи, и в то же время яркий свет озарил ночную темноту. Запах дыма заполнил воздух.

Геро ухватилась за Гриффина.

– Что это было?

– Это сразит Викария, – со свирепой ухмылкой ответил Гриффин. – Нику очень пришлась бы по душе эта миленькая ловушка, которую мы устроили Викарию и его людям.

Максимус, пристально наблюдавший за взрывом, повернулся к ним:

– Это вы взорвали винокурню?

Гриффин засмеялся:

– Понятия не имею, о чем вы. Но если винокурня взорвалась, возможно, это произошло из-за того, что одна очень настойчивая леди недавно указала мне на зло, которое представляет собой джин и его перегонка.

У Геро сердце готово было разорваться от радости, а глаза защипало от слез.

– Ох, Гриффин!

Максимус ворчливо хмыкнул:

– Вы – самодовольный мошенник, но, полагаю, мне придется принять вас в семью. – И взглянул на Геро.

Она высоко подняла подбородок.

– Если только ты не предпочтешь, чтобы я сбежала?

– Если ты это сделаешь, то я рискую вечно слушать стенания кузины Батильды. – Он нагнулся и протянул руку Гриффину. – Мир?

Гриффин пожал протянутую ему руку.

– Мир.

– А теперь, – Максимус выпрямился в седле, – говори, где этот приют.

Сайленс с ужасом смотрела на пьяного страшилу и успела подумать, что не захочет жить после того, как он с ней разделается.

Сзади раздался крик, но обидчик даже не оглянулся – вокруг разносилось столько воплей. Но когда его по плечу ударила рука в перчатке, он медленно повернул голову, а в следующий момент уже валялся, уткнувшись лицом в землю.

Сайленс замерла, глядя на своего спасителя.

Человек, стоявший перед ней, словно вышел из пантомимы. На нем были штаны и балахон в красных и черных ромбах. На ногах – высокие черные ботфорты. Руки – в черных перчатках с обшлагами. Нелепая полумаска с огромным горбатым носом скрывала черты его лица, оставляя открытыми лишь рот и подбородок. Он снял широкополую шляпу и отвесил ей церемонный поклон.

– Вы Призрак Сент-Джайлза! – вырвалось у нее.

Рот у него дрогнул. Но он ничего не сказал, а рукой, державшей шляпу, указал ей, куда идти.

– Я живу вон там, – произнесла она, чувствуя себя очень глупо, разговаривая с мимом.

Он сжал губы, снова поклонился и… указал ей в сторону, противоположную от приюта.

– Я могу вам доверять? – спросила она.

Он улыбнулся, правда, его улыбка не успокоила Сайленс. Но, с другой стороны, он ее спас, и с таким сопровождающим она больше не боялась, что на нее нападут.