Разбойничья злая луна - Евгений Юрьевич Лукин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А тут ещё подоспело известие о гибели флота при Ар‑Нау. Единственным утешением было то, что армада Харвы сгинула в песчаной буре, а стало быть, бесчестьем это никак считаться не могло. Конечно, обойди самум стороной место сражения, доблестная Харва разбила бы мятежников наголову.
После печального этого известия корабли караванного Хаилзы вместе с остатками флота Зибры двинулись по приказу к тени Ар‑Нау. Жители оазисов, напуганные последними событиями, выходили навстречу войскам, изъявляли покорность, сами ломали храмы Четырёх Верблюдов, проклинали мятежников, а то и просто их выдавали.
На первой стоянке караванный флота досточтимый Ритау послал к досточтимому Хаилзе своего человека с приказанием явиться немедленно. Насколько удалось выяснить у гонца, речь шла о выданном жителями бунтовщике и разбойнике, который в оправдание своё ссылался на знакомство с караванным Хаилзой. Весьма удивлённый и встревоженный, тот немедленно направился к дому, где остановился досточтимый Ритау, и, войдя, узнал в пленнике своего недавнего союзника Шарлаха.
— Досточтимый! — радостно взвыл разбойник. — Скажи ты им, что никакой я не мятежник! Вот! — крикнул он, обращаясь к Ритау, слушавшему его с надменным безразличием. — Пусть сам досточтимый Хаилза скажет! Я же в его караване был! Я сам с мятежниками дрался!..
На багровом лбу Хаилзы вздулась тугая жила.
— Дрался? — рявкнул он, несколько озадачив этой своей вспышкой досточтимого Ритау. — Это ты называешь — дрался? Тр‑рус! Бежал, как песчаный заяц!
— Так а что мне оставалось делать? — Шарлах истово прижал к груди волосатые лапы. — Ар‑Маура начал по тебе из катапульты садить! А у меня — почтовик! Ни тарана, ни вооружения, ничего… Куда ж мне было против боевых кораблей‑то?..
Досточтимый Ритау, изумлённо задрав левую бровь, переводил взгляд с караванного на разбойника и обратно.
— Так, — желчно вымолвил он наконец. — Насколько я понял, досточтимый, этот мерзавец и впрямь был у тебя в подчинении. Что ж, не смею вмешиваться в ваши дела. Отдаю тебе этого молодца, и разбирайся со своими бывшими союзниками сам.
Досточтимый Хаилза лишь скрипнул зубами. С караванным флота Зибры он не ладил давно. Если бы не последний указ государя, Хаилза не колеблясь вздёрнул бы Шарлаха на рее, однако, будучи приучен к военному порядку, ограничился тем, что, сковав, поместил негодяя в трюм «Саламандры».
А через несколько дней их догнал почтовик из Харвы с указом, адресованным лично досточтимому. Хаилзе надлежало выйти из подчинения Ритау, двинуться в направлении тени Ар‑Кахирабы и поджидать там двухмачтовик «Самум», ведомый караванным (досточтимый выпучил глаза) Шарлахом. Сопроводить его до Харвы с почестями, а главное — доставить в целости и сохранности…
Медленно свернув пергамент с подписью государя, досточтимый Хаилза почувствовал, что ещё один такой указ — и он просто сойдёт с ума.
* * *
Провианта у моря достать было негде, поэтому Ар‑Шарлахи намеревался тронуться в обратный путь, как только рассветёт. Однако утром ему доложили неприятную новость. Некий Лерка (Ар‑Шарлахи даже не смог вспомнить, о каком из разбойничков идёт речь) ночью, то ли выпив лишнего, то ли из безрассудной храбрости, а может, желая окунуться и стать бессмертным, забрёл в воду, где его, по всей вероятности, и накрыла волна повыше других. Тело вынесло на мокрый песок, но сторожевые приняли его поначалу за пригорок пены и сообразили, в чём дело, только на рассвете.
Глядя на посиневшие руки и лицо утопленника, разбойнички качали головами. Утонуть в море! Надо же…
Зарыв покойника в сырой песок и поставив над могилой копьё с белым лоскутом, вернулись на корабль и долго толковали о случившемся. «Самум» снова полз навстречу дымящимся развалинам и обгорелым трубам.
— Как считаешь, говорить об этом Улькару или не стоит? — озабоченно спрашивал Ар‑Шарлахи.
— О чём?
— Да о Лерке об этом, об утонувшем… Окунулся в море — и помер! Понимаешь, что получается?..
— Д‑да… — после напряжённого раздумья неуверенно сказала Алият. — Ты уж лучше об этом молчи…
Выбравшись из извилистого песчаного рукава меж скальных гряд, «Самум» поставил паруса и, гонимый попутным дневным ветром, поплыл, покачиваясь на барханах, вдоль серебристых труб — на север. В небе за кормой расплывалась прозрачно‑чёрная пелена.
* * *
Улькар откликнулся лишь к вечеру. Его резкий отрывистый голос едва пробивался сквозь шорох и треск помех. Как всегда, вопросы государя были несколько неожиданны.
— Значит, они жили у моря? — Улькар помедлил. — Жить у моря и ни разу не погрузиться в воду?.. Как полагаешь, такое возможно?
— Полагаю, что нет, государь.
— И тем не менее убить их труда не составляет… Я это знаю точно, да и ты теперь тоже… Стало быть, от насильственной смерти и морская вода не спасёт… А ты сам? Ты заходил в море?
— Только по колено. Когда черпали…
— И что ты теперь чувствуешь? — в голосе Улькара сквозили надежда и тревога.
— Ничего, — честно ответил Ар‑Шарлахи. — Всё — как было…
— А какова она на вкус? Я про воду, конечно…
— Горько‑солёная. Пить её нельзя…
Улькар замолчал, что‑то обдумывая.
— Ну что ж… — снова донёсся из неимоверной дали его слабый дребезжащий голос. — Ты держишь слово. Я — тоже. Указ о неприкосновенности Пальмовой Дороги вот уже несколько дней как в силе. Сколько тебе потребуется времени, чтобы добраться, скажем, до тени Ар‑Кахирабы?
То, что Улькар помянул Пьяную тень, было по меньшей мере странно. Этот оазис даже на картах не значился. Ар‑Шарлахи прикинул и сказал, что самое меньшее — дня четыре. При попутном ветре, разумеется.
— Тогда решим так, — сказал Улькар. — Иди прямиком к Ар‑Кахирабе, а там вас встретит твой старый друг, караванный Хаилза. Я догадываюсь, — с обычной своей язвительностью добавил государь, — что вы с ним не слишком друг друга любите, но новых людей в это дело лучше не посвящать…
* * *
Вопреки ожиданиям Алият, ропот среди разбойничков не только не смолк, но и продолжал нарастать с каждым днём пути. Такое впечатление, что, побывав у моря, команда вообще забыла о страхе перед главарём. Когда прямо по рогу «Самума» встал из‑за горизонта чёрный прозрачный купол над прокопчёнными песками кивающих молотов, дерзость смутьянов дошла до того, что они потребовали у Ар‑Шарлахи снова собрать общий круг и дать ответ, куда и зачем они направляются.
Ар‑Шарлахи и сам чувствовал, что подчиняются ему с большой неохотой, но чем это объяснить, не знал. На общем круге ему даже не удалось договорить — перебили, зашумели.
— Да нельзя нам идти в Харву! — перекрывая шум, жалобно и в то же время угрожающе крикнул Айча. — Думаешь, Улькар тебе за эту бочку
