Мой грешный пират - Рона Шерон

– Аланис. – Он наклонил голову и прижался к ее щеке своей. Его губы открылись у ее уха и прошептали: – Я люблю тебя.

Она схватилась за него, чтобы не упасть.

– Ч-что?

Он обвил вокруг нее руки, и она ощутила на шее его теплые губы.

Хрипло, почти потерянно он признался:

– Я не могу жить без тебя. Я…. не хочу жить без тебя.

С невыразимым облегчением она спрятала лицо на его плече, орошая его камзол слезами.

– Я тоже люблю тебя.

Неужели это правда? Может ли судьба быть такой щедрой?

Они стояли обнявшись, ничего не замечая, кроме биения своих сердец. Он был ее второй половинкой и приехал сюда за ней. Аланис подняла голову и сказала:

– Я обманула тебя тогда в Бастилии.

– Я знаю. – Он встретился с ней взглядом. – Ты была… почти убедительна. Когда Людовик увидел, что я раздавлен, мой мозг снова заработал, и я оценил твой поступок. Ты хотела убедить Людовика, не меня. – Он ласково провел пальцем по ее щеке, собирая хрустальные бусинки слез, которые текли без ее ведома. – Ты хотела, чтобы я вернул свой дом, amore.

– Да. Для меня это было самым трудным в жизни – оставить тебя в том подземелье. Но я хотела, чтобы ты выжил и был счастлив. Слава Богу, все получилось.

– Иногда мне казалось, что ты была искренней. Но я бы все равно приехал. – Он притянул ее к себе и поцеловал с такой страстью, что ее сердце наполнилось солнечным светом. – Я люблю тебя, Аланис, больше, чем это возможно, – прошептал он между поцелуями.

– Эрос. – Она обняла его так крепко, что боялась раздавить. Но Эроса просто так не раздавишь. Ни страшными казематами, ни ложью. – Как ты думаешь, Людовик понимает, что сам заставил тебя объединиться с его врагами? – спросила она.

– Может быть. И возможно, в один прекрасный день он соизволит меня простить, – улыбнулся он.

Она понимающе на него взглянула.

– Тебе будет не хватать его дружбы?

– Мое новое понимание дружбы отличается от его.

– А Таофик? – справилась она с тревогой. – Может, он захочет избавиться от твоей тени и решит прийти по твою душу, чтобы вернуть себе душевный покой.

– Не думаю, что он на это отважится. Хотя его не назовешь трусливым, вряд ли он решится столь глубоко внедриться в наш мир. Лучшей местью с моей стороны будет не замечать его. Таофик – человек, который живет на темной стороне и видит мир сквозь призму жестокости и вероломства. Поэтому он никогда не сможет спать спокойно, думая, что я могу выйти из какого-нибудь темного угла. Все же, – Эрос вздохнул, – если он попытается меня достать, я… справлюсь с ним.

– Ты изменился, – улыбнулась Аланис.

– Стал мягче?

– Пропала жажда крови.

Вздохнув, он прижался к ее лбу своим.

– Я устал от смерти. Устал от изувеченных тел, утопающих в реках крови. Устал хоронить друзей… – Он поднял голову. – Никколо больше нет на свете.

– Нет, только не Никколо. – Из ее глаз хлынули слезы боли. – У него было столько планов и мечтаний. Мне будет не хватать его.

– Мне тоже. Он спас мне жизнь. Закрыл своим телом от гранаты. Он герой. Последние его мысли были о тебе, Аланис. Он сказал: «Скажи ей, что любишь». – В глазах Эроса отразилась великая печаль. – Мы вместе посетим его могилу и зажжем свечу за упокой его благородной души. Он похоронен в Венеции.

Аланис кивнула, У нее сжалось горло. Любя ее, Нико спас человека, которого она любила. Нет поступка отважнее и благороднее. Он и вправду герой.

– Ты должен рассказать мне о войне. Я боялась, как бы с тобой чего не случилось… Что я послала тебя на смерть.

– Ты не представляешь, как я скучал по тебе, как мне не хватало твоего присутствия, чтобы посоветоваться, поделиться. Чтобы обнимать ночью…

Со стоном Эрос поцеловал ее в губы голодным поцелуем истосковавшегося любовника, и она прильнула к нему, не уставая благодарить Бога.

– Я не ожидала, что ты приедешь за мной, – призналась она. – Думала, что навсегда потеряла тебя.

– А я боялся, как бы ты не вышла замуж за другого. Я не мог расправиться с французами в одно мгновение, чтобы примчаться за тобой. Если бы я потерял тебя, то не нашел бы на земле места, где бы мог укрыться от печали. Даже в Агадире. А Милану пришлось бы искать другого герцога.

– Так ты из-за меня отложил церемонию коронования?

– Моему народу нужен здоровый герцог, amore, а не сохнущий от любви бедолага.

– И они его получат. Я тоже люблю тебя безумно, Эрос. Я боялась, как бы дедушка не сдал меня в Брайдуэлл,[22] если мое состояние не улучшится.

Эрос рассмеялся.

– У твоего деда есть еще порох в пороховницах. Он выступил за меня на Военном совете в Вене. Он не рассказывал тебе об этом?

– Старый хитрец ничего не говорил, – недоверчиво округлила Аланис свои аквамариновые глаза.

– Это он подстроил, чтобы сегодня мы оказались рядом. Ты думаешь, он хочет, чтобы мы были вместе?

– Хм… – Аланис нахмурилась. – Сана упоминала, что дед найдет мне напыщенного принца, одиозную фигуру, погрязшую в политике.

Эрос игриво дернул ее за белокурый локон.

– Насколько я помню, Сана сказала, что когда мы в другой раз ее навестим, ты будешь беременной. Поэтому я предлагаю, чтобы кое-кто из нас бросил употреблять противозачаточное зелье, чтобы мы могли немедленно приступить к задаче наполнения Кастелло…

Его слова и последующие поцелуи вызвали в ее лоне волшебный трепет.

– Не возражаю.

Эрос выпустил ее из объятий, выпрямил спину и набрал в грудь воздуха.

– Ты выйдешь за меня замуж, моя прекрасная белокурая нимфа? Поедешь жить со мной в Милан?

У Аланис подпрыгнуло сердце, но, прежде чем крикнуть «да», она задала один мучивший ее вопрос:

– А что насчет той барракуды, твоей невесты, и ее братьев Орсини?

Вопрос удивил его.

– Откуда ты знаешь про Леонору? – спросил он, то ли улыбаясь, то ли хмурясь.

– Я все знаю. – Она ткнула его в грудь. – Запомни.

– Запомню, – усмехнулся он. – Что касается Леоноры и Орсини – это старая история. После смерти Чезаре и моего присоединения к альянсу они сложили оружие и вернулись в Рим.

– Так что у тебя больше нет римской принцессы, а только дикая кельтка с маленького острова.

– Золотая морская фея вместо – как ты назвала ее? Барракуды? И чтобы ты знала, во мне тоже течет немало кельтской крови. Происхождение Милана связано с далеким кельтским прошлым. В римской мифологии жена Меркурия была кельтской богиней по имени Розмерта.

– Она была красивой? – спросила Аланис с надеждой.

– Не особенно. Не как Венера. – Его улыбка стала нежнее. – Не как ты, amore.

– Знаешь, – заметила она, – такого рода предложения делаются с кольцом.