Мой грешный пират - Рона Шерон

– И к тому времени, когда решили вернуться в Милан, – сказал Савойский, – возвращаться им было некуда. Стефано уже закрепил победу и теснил французов дальше с дерзким итальянским напором. Настоящий Цезарь.

– Даже Юлию Цезарю приходилось время от времени благодарить судьбу за вмешательство, – скромно заметил Эрос.

– Ты чрезмерно скромен, Стефано. Твой особый талант позволил тебе сделать то, чего не смог никто из нас. Милан был непробиваем. Ты сделал невозможное – невозможное и непостижимое. Твоя подводная операция проникновения во вражеский стан поражает отвагой и блеском.

Эрос больше ни разу на нее не взглянул. Но Аланис видела то, чего не видели другие. От похвалы Савойского его лицо порозовело. Она улыбнулась. Признание знати – принцев и королев – было ему приятно, тем более что он вполне его заслуживал. Значит, во Франции она поступила правильно.

– Принц Стефано, – заговорила королева Анна. – Мы все умираем от желания из первых уст услышать, что болтают языки на континенте. Расскажите нам все, не скупитесь на подробности.

Наградив королеву еще одной очаровательной улыбкой пирата, он протянул:

– Я думаю, ее величество хочет послушать, о чем нынче болтает язык Людовика.

– Безусловно.

Королева обменялась плутовским взглядом с высокопоставленными матронами.

– Итак, со всей ответственностью заявляю, что король Франции переживает трудные времена. – Эрос подмигнул королеве. Она покраснела. – Он уволил трех министров, отправил в отставку двух генералов и больше не разговаривает с Филиппом.

– Не разговаривает с Филиппом? – рассмеялась королева. – Прелестно! Разве не для поддержки Филиппа в первую очередь развязал он эту войну?

– Этот дьявол необыкновенно красив! – услышала Аланис шепот за спиной. – Такой молодой принц да еще холостяк! Какая жалость, что моя Кэрол уже дала согласие лорду Брэдшоу. Наши дамы от таких просто без ума.

– Это правда, Лилиан, – согласился голос помоложе, принадлежавший одной богатой привлекательной вдове, без устали искавшей утешения в мужских объятиях. – Я всегда говорила и говорю, что «честная похотливость лучше притворной стыдливости». Попросим, чтобы нас представили.

Аланис взяла деда под руку и шепнула на ухо:

– Я больше не могу этого выносить и сейчас закричу. Даже если не разрешишь, я все равно ухо…

– Ваша светлость. – Герцог переключил внимание. От звука этого глубокого голоса Аланис чуть не лишилась чувств. Утратив дар речи, отвела взгляд в сторону. Эрос улыбнулся герцогу. – Я еще не поблагодарил вас за то, что поручились за меня в Шенбрунне. Я ваш должник.

Элегантно склонив голову, он остановил взгляд на Аланис.

Сердце ее разрывалось от тоски и боли.

– Позвольте представить вам свою внучку леди Аланис, – произнес дед, и Аланис захотелось забиться в самый дальний угол. Все же, сохраняя внешнюю холодность и следуя этикету, она подала Эросу руку.

– Ваше высочество. – И присела в реверансе, опустив ресницы, чтобы скрыть шок, вызванный прикосновением к руке его губ. Чувствуя себя участницей худшей из комедий, она могла только продолжать ее.

– Piacere, – произнес глубокий голос. – Какое неожиданное удовольствие.

Аланис подняла на него глаза. Он приветствовал ее теми же словами, какими приветствовал в их первую встречу в его каюте. Пока он смотрел на нее, мир, казалось, замер. Но никаких эмоций его взгляд не выдал. Ни ненависти, ни презрения, ни злобы. Он отпустил ее руку.

Объявили ужин, и все потянулись в столовую. Через плечо Эроса Аланис увидела, что дед оставил ее на произвол судьбы!

– Похоже, мне нужно проводить вашу милость к королевскому обеденному столу, – бесстрастно заметил Эрос, небрежно подставляя руку.

Взглянув на его гранитный профиль, Аланис внутренне съежилась от страха. «Мое сердце останавливается, когда я смотрю на тебя». Ничего. Она взяла его под руку, и они последовали за шлейфом шелков, держась как незнакомые люди. Она чувствовала каждое его дыхание, каждое движение его мускулов и как тают последние искорки надежды. Его безразличие было полным и абсолютным.

Живописная процессия исчезла за углом. Внезапно Аланис дернули в сторону и увлекли в боковую дверь гостиной, освещенной мягким сиянием. С громко стучащим сердцем она смотрела, как Эрос закрыл за ними дверь и запер.

От его безразличия не осталось и следа, когда, повернувшись, он, как железным копьем, пригвоздил ее яростным взглядом. Жестокий блеск глаз заставил ее искать путь к бегству. Не сводя с нее глаз, он двинулся к ней решительным шагом. Месть, промелькнуло у нее в голове. Она попятилась и неловко наткнулась на стол. Лампа на столе закачалась. Вовремя повернувшись, Аланис поймала ее, чтобы та не упала. Когда подняла голову, Эрос стоял напротив. Его красивое, неподвижное, как маска, лицо маячило всего в нескольких дюймах от нее.

– Аланис, – сказал он.

Произнесенное его губами ее имя заставило затрепетать ее сердце.

– Зачем ты в Англии?

– Чтобы забрать то, что принадлежит мне.

Не отрывая от него глаз, она сунула руку в ридикюль. Обычно она носила его медальон на груди, но не с этим нарядом; в глубоком декольте едва хватало места для плоти. Ее негнущиеся пальцы сомкнулись вокруг золотой цепи.

– Ты герцог Миланский. У тебя получилось, – произнесла она тихо, не понимая, на что еще надеется… – возвращение домой было таким… как ты хотел? – продолжала она, рассчитывая воспламенить в нем хоть искру близости, хоть тень подобия того, что было между ними.

Эрос ничего не сказал. Выражение его лица свидетельствовало, что он ни слова не забыл из тех, что она сказала ему в Бастилии. Как же глупо с ее стороны надеяться на что-то. Она бросила его. Заставила поверить, что все то волшебство, что они пережили вместе, было ложью. Теперь он был герцогом Миланским, которым восхищались все правители мира, включая императора и папу римского, то есть тем, кем хотела видеть своего мужа, как тогда сказала ему. Аланис протянула ему медальон.

– Поэтому ты отложил церемонию возведения на трон? Чтобы предъявить его?

– Нет.

Аланис не знала, что и думать дальше. Знала только, что если он будет продолжать смотреть на нее столь пристально, ее самообладание, с таким трудом удерживаемое, изменит ей.

Эрос придвинулся ближе. В его глазах не было прощения. Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья и, отведя руку в сторону, заставили выпустить медальон. Он упал на эбеновый стол. Эрос поймал ее вторую руку и потянул. Она сделала неловкий шаг вперед. Он потянул сильнее. Теперь они стояли совсем близко. Воздух между ними наэлектризовался. Ее пульс словно взбесился. Его взгляд стал еще пронзительнее, но теперь она ясно прочитала его выражение; его глаза были несчастными.