Честь семьи Прицци - Эдгар Френсис

— Тем не менее, она только моя. Кстати, вы уже отправили свой доклад клиенту?

— Позавчера, — ответил детектив.

— Вы лжете. Они знали о том, что я убила Палоу, неделю назад.

Детектив засмеялся, хотя это стоило ему больших усилий.

— А с чего вы взяли, что люди, которые говорили с вами — мои клиенты? — он спокойно нагнулся, поднял бутылку, опустошил ее в два глотка и взял новую.

— Мистер Кунз, не надо делать из меня идиотку. Это слишком мелкий трюк для вас.

— Ну хорошо. Я рассказал им все неделю назад, но отчет отправил позавчера, — сказал он и тут же спросил:

— Слушайте, миссис Джексон, а зачем вы вообще занимались аферами и убийствами одновременно?

— Убийство — такая же «крыша», как и документы. Ну, скажите честно, вы поверили бы, что убийца экстракласса занимается мошенничеством? Нет. Но киллерство — низкооплачиваемое ремесло. Учитывая квалификацию, высшие расценки и стабильный график работы, я могла бы получить двести, максимум триста тысяч в год. Но подобный темп автоматически предполагает, что через два-три года о тебе будут знать все и всё. Полиция тоже. А мошенничество, хотя и не опасней убийства, приносит за один раз пятьсот — семьсот тысяч. Иногда

— миллион. Две аферы в год. Сравнивайте, вы умный человек.

— Выгода, конечно, большая.

Он докурил сигару и аккуратно загасил ее в бумажном листе, с удивлением отметив, что все это время пепел падал к его ногам, прямо на дешевую ковровую дорожку.

— Конечно. И потом, мошенничество довольно безопасно.

— Угу, — кивнул Франциск. — Хеллар и Палоу уже в этом убедились.

— Наверное, вы правы. Это не самая спокойная работа, но, согласитесь, — она усмехнулась, — то, чем зарабатываете на жизнь вы, куда опасней.

— Вы так считаете? — спросил он.

— Я уверена, — ответила Айрин, взводя курок. — Вас погубила ваша честность, мистер Кунз.

— В каком смысле? — Франциск сильнее сжал горлышко бутылки.

— Вас многие знают. Были бы вы мелким сереньким копом, мне, наверняка, не удалось бы вас отыскать. Но Прицци поступили глупо, обратившись к вам, — она подняла «беретту». — И, учитывая это…

В эту секунду Кунз и швырнул бутылку «Будвайзера» прямо в ее расплывающийся за дымчатой голубоватой стеной силуэт. Темное стекло блеснуло в ярком свете коричневыми боками. Не дожидаясь результата, детектив метнулся в сторону стула, услышав за спиной сильный хлопок, похожий на разрыв ручной гранаты. Бутылка ударилась донышком в стену и лопнула, разбросав вокруг стекло, хлопья желтоватой пены, перемешанной с брызгами янтарного пива. Наверное, поэтому-то Франциск и не услышал первого выстрела.

Пуля впилась в стену, отколов кусочки кирпича и штукатурки. Красно-белый дождь посыпался на ковер. Детектив заметил это краем глаза, делая второй шаг.

У нее классная реакция, Франци, — подумал он с каким-то диковатым отчаянием, — у тебя нет ни единого шанса.

Мгновением позже его нога зацепилась за спинку кровати. Точнее, за стальную опору. Боль оказалась настолько сильной, что детектив едва не заорал. Он чувствовал, как ломается большой палец, а обломки кости пронзают плоть и, разорвав кожу, выходят наружу.

Его швырнуло вперед и вниз, когда вторая пуля прочертила на спине кровавую полосу от плеча до плеча, взрезав рубашку, словно бритвой. Ощущение было таким, как если кто-то приложил к спине раскаленный добела железный прут.

Падая, он попытался дотянуться до рукоятки «магну-ма», но пальцы прошли в двух дюймах от кобуры. Франциск грохнулся на ковер и сразу же рванулся вбок, увидев, как пуля вгрызается в паркет. Щепки брызнули ему в лицо. Одна, длиной около полутора дюймов, тонкая и зазубренная, вонзилась детективу в щеку.

Мать твою! — заорал Франциск номер один. — Тебе вечно нс везет, придурок!

Следующая пуля пробила ему плечо. Она прошила грудную мышцу рядом с подмышкой и вышла с другой стороны. Кровь хлестнула из раны, заливая пол, клетчатую рубашку и обжигая руку. Рана очень болезненная, но не опасная. Кунз судорожно попытался подняться, рванулся к столу и вцепился в кобуру, опрокинув стул. «Магнум» вывалился и шлепнулся на ковер. Франциск быстро нагнулся. В это мгновение Айрин достала его всерьез.

Девятимиллиметровый кусочек металла вошел ему в левое плечо, пробил легкое и вышел из спины, раздробив правую лопатку. Удар оказался очень мощным. Он отбросил Кунза к окну, и тот, в довершение ко всему, сильно врезался затылком в стену. Перед глазами поплыли красные круги.

Секундой позже Айрин всадила в него еще две пули. Одну за другой, в живот и в грудь.

Франциск поперхнулся, словно его несколько раз ударили тяжелым молотком. Он скорчился, подтянув колени к подбородку, как маленький ребенок. Кровь хлынула изо рта. Зеленая рубашка, пропитываясь влагой, приобретала черный цвет. Детектив содрогнулся в последний раз и замер.

Айрин спрятала пистолет в карман плаща. Как это ни странно, но коротышку было жаль. Он понравился ей своим обаянием и внутренней силой.

— Не нужно вам было браться за это дело, мистер Кунз, — сказала она, глядя на лежащее у окна, свернувшееся в позе эмбриона тело.

Айрин повернулась и вышла из квартиры, плотно прикрыв за собой дверь. Щелкнул язычок английского замка и наступила тишина, нарушаемая лишь звуком капающей из крана воды в кухне, звонким тиканьем будильника и почти неслышным потрескиванием лопающихся пузырей в оседающей пивной пене.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Франциск наконец осознал, что он, каким-то совершенно невероятным образом, еще жив. Тело дико болело. Пули разворотили ему все внутренности.

Господи, — подумал он. — Если я попытающ? пошевелиться, то просто сдохну от боли.

А если НЕ попытаешься, — подал голос Кунз номер два, — то сдохнешь от потери крови. Выбирай.

Самым легким было пошевелить пальцами. Это далось детективу довольно просто. Но от одной мысли, что придется разгибать ноги, Кунз физически ощутил сумасшедшую боль.

И все-таки сделал это. Опустив голову, он увидел, что рубашка окончательно набухла от крови, а из развороченного живота выпирают сизые дымящиеся кишки.

— О, боже…

Ему показалось: еще секунда, и сознание оставит это короткое, пухлое, изуродованное пулями тело. Франциск напрягся. Усилием воли он сконцентрировал внимание на лежащем в двух ярдах «магнуме».

Оружие! Ему нужно оружие!

Детектив смотрел на вороненый корпус револьвера и представлял, скольких усилий ему это будет стоить.

«Ты не доползешь, — подумал он. — Нет, просто не хватит сил. Сдохнешь на полпути».

Хрена лысого! Я сделаю это. Я сделаю это! Я это сделаю\]

Он не заметил, как начал говорить вслух, но с некоторым удивлением обнаружил, что звук собственного голоса придает ему сил.

У тебя нет телефона, — бормотал Франциск, медленно поворачиваясь на бок и ощущая спазмы тошноты. — И ты не сможешь встать, чтобы открыть замок и выйти. Если не придумать что-нибудь, то через часок-другой тебя заберет «труповозка». Истечешь кровью, как порезанная свинья. Понял? Давай, ползи, толстая задница! Нечего валяться! Ты не так плох, как хочешь показать. Просто, ты — ленивый толстый придурок! Ползи, мать твою! Возьми… — он перекатился на спину и вздохнул с облегчением. Боль стала чуть поменьше —… свою дерьмовую пушку и пали в окно, пока кто-нибудь не прибежит к тебе на помощь. Давай шевели ходулями, приятель, если хочешь увидеть завтрашний день. Давай!

Уперевшись пятками в пол, Франциск толкнул свое тело и заорал от нестерпимой боли в груди. Кровь вновь хлынула из ран, однако он сделал еще две попытки. Огненные стрелы пронзили его мозг, плечи, живот. Они выворачивали суставы, рвали мышцы, сводили с ума. Франциск понял, что не сумеет доползти. Умрет. Соленые капли потекли от глаз по вискам. Слезы скатывались по волосам и падали на ковер, смешиваясь с кровью. Кунз плакал.

— Ну-ка, нытик, — бормотал он, — ползи. Ползи. Умоляю тебя, ползи…

И он полз. Медленно, по десятой доле дюйма, скрипя зубами, давясь собственными рыданиями.

На то, чтобы покрыть два ярда, отделяющие его от «магнума», Кунзу понадобилось сорок минут. Сорок минут страдания и боли. Он дополз, взял пистолет и… не смог нажать на курок. Ему просто не хватило на это сил. Франциск лежал на спине, умирая и глядя в потолок.

Он не хотел умирать, как не хочет никто из здравствующих под синим небом. Тем не менее с каждой секундой жизнь покидала его, и в какой-то момент он увидел золотистое сияние, опустившееся к нему с потолка. Оно оказалось теплым и несло в себе спокойствие, мир и вечную истину, понятную только тем, кто стоит на последней черте. Франциску вдруг стало удивительно легко и свободно. Ему даже захотелось засмеяться от облегчения.

Короткий всхлип вырвался из его горла, а мгновением позже он умер. Только последняя слеза скатилась к виску и застыла, повиснув на волосах.