Четыре жизни академика Берга - Ирина Радунская

Так ученый подходит к новой задаче с общей позиции естественных и технических наук — с позиции кибернетики. И обсуждает свою точку зрения с психологами, педагогами, биологами. Спорит, сдается, побеждает. Что-то отметает, что-то добавляет. С одним расстается с радостью, от другого отделывается с трудом. (Самое трудное для человека — расстаться с заблуждениями, укоренившимися в его психике.) Приветствует все замечания, вытекающие из свежего взгляда на вещи, отмахивается от рутинерства, от упрямства. Он убежден, что мышление, сознание — это тема кибернетических исследований, то есть совместного исследования физиков, математиков, биологов, химиков, радиоспециалистов, и… чем шире и представительнее будет это сотрудничество, тем лучше. Только кибернетик способен рассматривать сознание как объективный процесс, который может быть выражен формулой, уравнением, числом, моделью. И опять Берг в выигрышном положении, он способен понять процесс поступления в сознание сигналов из окружающего мира на языке радиотехники. А радиотехника научилась определять количественную сторону этого процесса, оперировать понятием потока информации, которая передается по телефонным проводам, по воздуху, по самым различным каналам связи (а почему бы и не по нервным сетям?). Привлекая усилия биологов, удалось определить, что количество информации, которое нервная сеть способна подать в мозг, составляет примерно 1 бит за 1/16 секунды. (Как 1 секунда — единица измерения времени, 1 грамм — единица веса, так 1 бит — единица измерения информации.) И эта порция информации задерживается на поверхности его сознания примерно 10 секунд. Значит, человек воспринимает 16 бит в секунду, и одновременно в его оперативной памяти удерживается 160 бит информации.

Когда предположение приобретает осязаемую форму в виде количественной оценки, для ученого не остается сомнения в физической сущности явления. Значит, действительно каждое переживание соответствует физически описываемому состоянию организма. А ведь физическим воздействием на организм можно «включать» и «отключать» сознание, искусственно «начинять» его информацией (галлюцинации при употреблении наркотиков, вина, тяжелые сны после обильного ужина, нечеткая работа мысли при переутомлении, обучение во сне, возбуждение определенных форм поведения через электроды, вводимые в мозг).

Если будет понят механизм сознания, путь поступления в него информации, найдена количественная сторона процесса, значит станет возможна и имитация этого процесса, создание модели явления, известного под названием сознания. Таким образом, утверждение, что автомат можно снабдить сознанием, вернее — подобием его, для Берга не является необоснованным. Он убежден — электронно-вычислительную машину удастся снабдить искусственным сознанием.

Конечно, интересно было бы доказать это умозаключение, создать такое «сознание», но стоимость эксперимента была бы очень высока.

Так, здравый смысл, говоря языком кибернетики, помогает осуществить автоматическое регулирование поиска, создать вокруг проблемы атмосферу объективности.

Берг с самого начала настаивал на незыблемости исходной позиции кибернетики: на общности процессов передачи информации в живой и неживой природе.

Конечно, пути, по которым информация проникает в «плоть и кровь» человека, сложнее, чем каналы связи, знакомые технике. Это и наследственная информация, передаваемая детям через гены. Это и многообразная слуховая, зрительная и тому подобная информация из внешнего мира. И та, с помощью которой люди общаются между собой. И каждый «сорт» информации до сих пор не очерчен строго. Но это не важно. Важно другое.

Когда выявлены первые количественные закономерности, связывающие сознание и внешний мир, сознание и внутренний мир человека, отпадает необходимость призывать на помощь некий «дух», который якобы таинственным образом управляет психической жизнью человека, его наклонностями, эстетическими категориями и прочими проявлениями духовной жизни. Хоть интеллектуальную жизнь мы по-прежнему называем духовной, она явно потеряла право на это название. Духовные процессы начинают усилиями кибернетиков получать не только качественную, но и количественную оценку, и ни о какой власти «духа» не может больше возникнуть речь.

Даже дозу художественной информации, дающую определенное эстетическое наслаждение, можно вычислить для каждого индивидуума персонально. Надели сверхъестественная сила человека чужим сознанием, замени его собственное сознание на какое-нибудь другое, новое, ему наверняка принесут удовлетворение другая музыка, другие картины, книги.

Немецкий ученый Г. Франк утверждает, что удовольствие может доставить только такая звуковая информация, поток которой не превышает 16 бит в секунду. Если он больше, человек-приемник отключается, такой поток его слишком перегружает. Если поток меньше, «приемник» простаивает: сознание заполняет паузы посторонними мыслями, наблюдениями. Мы говорим: эта музыка скучна.

Данные такого эксперимента бесценны для науки. Они дают ученым богатую информацию, на основании которой возникают важные выводы, заполняются пробелы в логическом строе научных предположений, гипотез.

В эксперименте Франка Берг находит подтверждение необходимости исследований в области рациональной теории эстетической информации. В будущем это должно привести к разработке точной научной теории художественного творчества, которая сможет однозначно объяснить, почему то, что кажется одному человеку красивым, другому видится некрасивым, одному приятным, другому неприятным. Может быть, наука подведет теоретическую базу под красноречивую поговорку: «Каждый Ганс находит свою Гретхен»?

Круг этих вопросов не мог не захватить человека с таким творческим воображением, как у Берга. Глубоко осмысливая все аспекты кибернетики с философской, политической, научной, эстетической точек зрения, он тщательно готовит программу исследований в области советской кибернетики. Даже беглое знакомство с множеством тем, направлений, научных переплетений, которые пронизывают творческую жизнь руководимого Бергом Совета по кибернетике, вызывает удивление разнообразием палитры, плотностью спектра научного поиска.

Но и эта широта охвата, сочетающаяся с глубиной исследования, еще не полностью удовлетворяет этого человека.

— Нам надо задуматься о создании теории фантазии, — говорит Берг, — нет, не для того, чтобы щекотать себе нервы, а чтобы серьезно предсказывать будущие формы жизни. Применение кибернетических методов повлияет на нашу жизнь больше, чем атомная техника, больше, чем космические полеты. Конкретные формы будущей жизни нам пока трудно представить, так как мы пользуемся прежними привычными категориями, наше воображение пока не может вырваться из заколдованного круга старых представлений. Тут нужна научная фантазия, наука предвидения.

— И еще: сейчас мы стремимся к познанию, не слишком задумываясь о его результатах. А результаты могут оказаться очень любопытными и весьма важными. Сознание того, что некоторые аспекты высшей формы умственной деятельности свойственны не только царям природы, что многие, пусть только формальные мыслительные процессы, являются не только нашей привилегией, но явно доступны машинам, может для самопознания человека оказаться столь же революционизирующим, как открытие «неприятного» факта о незначительности Земли в масштабах мироздания. Когда-то это казалось таким обезоруживающим, как же, Земля, колыбель человека, не центр вселенной! Но зато каким половодьем открытий, идей обернулся этот факт. На какой широкий простор вышел человеческий интеллект! Какую свободу мышления обрел!

Бергу часто приходится нелегко оттого, что он движется против течения. Против инерции, вызванной тем, что после периода Возрождения быстро шло дробление наук, разветвление их, углубление. Все они отпочковались от когда-то единой науки — философии — и стремительно разбегаются в разные стороны. Кибернетика — путь к новому единению наук. Она должна связать различные науки между собой, внедрить одну в другую, переплести, столкнуть парадоксами, вопросами, нерешенными проблемами. Она хочет устроить им очную ставку, и они должны отчитаться друг перед другом в том, чего достигла каждая из них за века разлуки. Кибернетика, по-видимому, является единственно возможным средством объединения распавшегося на части храма науки. Но в нашу эпоху специализации такой подход многим кажется неестественным, попыткой вернуться вспять. Поэтому Берг с самого начала своей деятельности в Совете по кибернетике усиленно ищет контакты с людьми, обладающими воображением. Среди них и ученые и литераторы. В них он видит действенную поддержку. Пусть журналисты иногда преувеличивают, говорит он, но, пожалуй, больше вреда приносят умалчивание и преуменьшение возможностей кибернетики. Люди должны ясно представлять себе, что они живут в канун нового периода цивилизации, в канун эры автоматов, которая сейчас находится приблизительно на уровне изобретения колеса.