Атавия Проксима - Лазарь Лагин

Он кое-как завершил свой туалет, и они побежали к виноторговцу Крашке покупать у него на все свои наличные деньги, а по возможности и в кредит, вино, виски, коньяк – все, что попадется, покупать, пока никто еще в Кремпе, кроме них и закадычного друга Дэна – радиста, не знал о том, что со дня на день можно ожидать введения «сухого закона».

Им удалось воспользоваться неосведомленностью господина Крашке и купить у него крупную партию спиртного с кредитом в четыре тысячи кентавров. Потом Дэн, не спросясь у хозяина, выкатил из гаражика типографии дряхлый грузовичок и тайком, стараясь никому не попадаться на глаза, вывез их покупку в сарай Наудуса, который, как нам уже известно, иногда назывался гаражом без всякого на то основания. Выгрузив спиртное, Дэн поставил грузовик на место, а сам вернулся к Онли, и они вдвоем зарыли драгоценные ящики поглубже в землю, чтобы нельзя было нащупать их во время возможного обыска и чтобы их, упаси боже, не повредило, если где-нибудь поблизости грохнется бомба.

А так как фортуна никогда не гуляет в одиночку, то в тот же день новоявленный компаньон Онли – Дэн Вервэйс кубарем скатился в убежище, где отсиживался от бомбежки Онли Наудус, и вручил ему телеграмму из Боркоса:

«Кремп редактору газеты прошу передать Онли Наудусу одному из первых добровольцев атаво-полигонской войны привет уважение приглашение должность секретаря тире камердинера освобождение из армии пропуск на выезд из зараженной зоны обеспечиваю точка о согласии жду немедленного телеграфного подтверждения точка оклад жалованья на тридцать процентов больше предложенного кем бы то ни было точка Фред Патоген».

Вот оно, настоящее, долгожданное, шуршащее шелками и кентаврами счастье! У Онли закружилась голова, и он упал бы, если бы его не подхватил восторженно хихикавший Дэн.

– Значит, как? – спросил репортер, бережно усаживая его на скамью. Телеграфировать, что ты согласен? Ты не беспокойся, – он понизил голос, вино я и без тебя загоню наилучшим образом.

Он бешено завидовал своему новому другу. О, если бы ему выпало счастье получить такое приглашение! Уж будьте спокойны, он-то не растерялся бы! Он бы в два месяца стал самым нужным человеком для этого молодого богача Патогена! Но поскольку приглашение получил не он, а этот рохля Наудус, Дэн считал необходимым как можно прочней закрепить свою дружбу с этим счастливчиком.

Не откладывая дела в долгий ящик, они тут же отправились на телеграф и подтвердили согласие Онли поступить на службу к младшему Патогену.

Спустя полчаса Наудусу принесли новое предложение, на сей раз от одной из крупнейших рекламных компаний. Сумма предложенного ему оклада была столь велика, что Онли решил, что кто-то, скорее всего Дэн, его разыгрывает. Он не поленился сбегать на телеграф и удостоверился, что эта телеграмма самая доподлинная и прибыла самым натуральным образом из Фарабона. Тогда он сообщил о полученном им новом предложении в Боркос, и Патоген-младший телеграфно уведомил Онли, что оклад ему установлен ровно на тридцать процентов выше того, который был предложен Фарабонской рекламной компанией.

Поздно вечером приятно взволнованный Онли Наудус отбыл из Кремпа навстречу своему счастью. Он хотел было напоследок забежать проститься с Энн, но у самых ее дверей с ожесточением повернул обратно. Бог с ней! Пускай водится со своими подозрительными, антиатавистскими друзьями. В конце концов она сама виновата, сама отказалась от него. Ну и что ж, он не какая-нибудь тряпка, чтобы ее упрашивать. Теперь на его век хватит девушек получше, побогаче и посмирнее, чем его отбившаяся от рук Энн. И, кроме того, ему не хотелось встречаться с этими несчастными Гроссами. Неприятно как-то. Этот старик Гросс (говорят, ему лучше) еще, чего доброго, станет на него пялить глаза с укором, а то и обругает напоследок. Нет, Наудусу, решительно не по душе было посещение квартиры его бывшей невесты.

На заградительном кордоне у границы зачумленной полосы его уже ожидали. Его одежду, в том числе и знаменитое бежевое, почти совсем еще новое пальто, безжалостно сожгли, самого его перемыли в десяти водах, выдержали в карантине, облачили в новые одежды, присланные заботливым Патогеном-младшим, усадили в поезд, и он покатил в Боркос, где его с нетерпением ожидал его новый хозяин, очень богатый, беспредельно культурный, словом настоящая столичная штучка, не чета бывшему хозяину Наудуса – замшелому провинциалу и копеечнику Квику.

– Я очень боялся умереть, – сказал профессор Гросс жене, когда они как-то оказались наедине. Голос его был еще слаб, но безразличие, которое больше всего пугало фрау Гросс, уже миновало. – Страшно было оставлять тебя совсем одну…

– Все идет хорошо, мой дорогой. Доктор сказал: недели через две ты уже сможешь прогуливаться по комнате… Он говорит, что рана зажила первичным натяжением и что все идет хорошо.

– А знаешь, я все больше склоняюсь к мысли, чтобы уехать из этой нелепой и жестокой страны, – продолжал Гросс. – Тедди нас простит. Вообще человек должен жить у себя на родине. Разве я не прав?

– Ты прав, Гросс.

– А ведь это идея! – все более оживлялся профессор. – Кончится карантин, и мы сразу домой, и обращаемся с официальным заявлением: просим вычеркнуть нас из списков атавских граждан и дать возможность выехать на нашу старую родину… Или нет… Могут нарочно отказать и еще острастки ради засадить в тюрьму… Лучше так: мы просим заграничный паспорт, чтобы побывать на родине, а потом останемся в Австрии, и все… Ищи ветра в поле. Разве я не прав, Полина?

– Ты прав, Гросс, милый мой фантазер.

– Вот уж кто не фантазер, так это я, – горячился профессор, впадая в резкое противоречие с действительностью. – Если мне откажут, если потребуют, чтобы я им за это сообщил то, что я придумал насчет перегородки диффузионной установки, пожалуйста, только выпустите нас из вашего милого государства и… Хотя нет, – со вздохом заключает он, – даже ради нашего спасения от верной смерти я бы не отдал этим обманщикам свою идею, которую они немедленно используют на погибель миллионов мирных людей… А просто так они меня не отпустят…

– Ты прав, – говорит профессорша, довольная, что на пути намеченных ее мужем хлопот о выезде он сам видит непреодолимые препятствия. Бедный, он еще не знает, что Атавия оторвалась от Земли. Зачем расстраивать его таким ужасным сообщением? Пусть сначала окрепнет. Окрепнет, тогда и узнает, что теперь уже ничто, никакие заграничные паспорта не в состоянии помочь человеку выбраться из Атавии на далекую и такую милую Землю…

Фрау Гросс озабочена тем, чтобы кто-нибудь случайно не проболтался при ее муже насчет этой сверхъестественной напасти, обрушившейся на атавцев. Но с этим как будто дело обстоит благополучно: все, в том числе и доктор Камбал, предупреждены. Это та забота, которую профессорше скрывать не надо.

Но есть другая забота, тайная, тяжкая, которую бедная профессорша вынуждена скрывать от всех, конечно кроме Прауда, потому, что Прауд о ней знает, хотя из деликатности ничем и не выказывает. Фрау Гросс ни на минуту не может забыть, что она проболталась покойному доктору Хусту. Правда, доктора Хуста больше нет. А что, если он все же успел кому-нибудь рассказать, что здесь, в Кремпе находится знаменитый физик-атомник Гросс? После последнего разговора с ее мужем в Особом комитете можно ожидать самого худшего. Могут придраться к какому-нибудь пустяку и посадить бедного Гросса в тюрьму.

Вот и сейчас, поправив подушку под головой мужа, фрау Гросс снова вся во власти тяжелых предчувствий. Всякий шорох наводит ее на мысль о полиции…

Сверху, со двора в погреб вдруг доносятся обрывки разговора. Один голос принадлежит Энн. Энн чем-то встревожена. Другой принадлежит какому-то незнакомому мужчине. Голоса приближаются. Раскрывается дверь. В погреб хлынул яркий солнечный свет. По сырым ступенькам к постели, на которой лежит профессор Гросс, спускаются Энн и за нею какой-то мужчина. Слава богу, этот мужчина в штатском.

– Только не волнуйтесь! – говорит Энн, но голос у нее дрожит. Пожалуйста, не волнуйтесь, дорогая госпожа Полли! Вот этот джентльмен…

– Может быть, мы выйдем наверх? – фрау Гросс чувствует, что у нее что-то оборвалось внутри. – Если вы не возражаете… В интересах больного…

Энн взглядом поддерживает просьбу профессорши.

– В чем дело, Полина? – спрашивает Гросс, разбуженный тревожным шепотом жены. – Кто это такой?.. Я, кажется, не знаком с этим человеком.

– Начальник местной полиции, профессор, – зычно представляется мужчина в штатском. – Имею приказание срочно доставить вас с супругой к заградительному противоэпидемическому кордону номер девять на предмет дальнейшего вашего следования в Эксепт.

– В Эксепт? Зачем? – одновременно восклицают супруги Гроссы – жена с испугом, а муж с любопытством.