Остров в океане - Гилберт Клинджел

Я слышал, что уже при легком прикосновении к осьминогу он резко изменяет свой цвет, и горел нетерпением проверить это на практике. Захватив с собою длинную палку, я спустился на дно. Осьминог сидел на своем месте, и, приблизившись к нему с палкой в руке, я в последний момент заколебался. Животное вело себя настолько хорошо, что я совсем было хотел отказаться от своей затеи, но в конце концов любопытство взяло верх, и я, осторожно поднеся к нему палку, тихонько погладил его вдоль тела.

События не заставили себя ждать. Палка была вырвана у меня из рук и стремительно взвилась вверх. Осьминог выскочил из расщелины и выпустил огромное облако фиолетового цвета. Я на мгновение увидел, как он проплыл мимо, гладкий и вытянутый в длину, затем меня окружил светонепроницаемый туман, напоминавший густой дым, висящий в сухом воздухе. Я до того растерялся и испугался, что думал лишь о том, как бы поскорее унести ноги. Под шлем пробился слабый, ни на что не похожий запах: мускус с рыбным привкусом — вот приблизительное определение, которое я могу ему дать. Однако более всего меня интересовал цвет облака, ибо я всегда почему-то думал, что чернила у головоногих — черного цвета. На самом же деле вначале они были темно-пурпурными, а затем приобрели тусклый лазурный оттенок. Помню также, что, когда облако уже порядком разрядилось, я увидел смутные красные снопы света, лучи которого падали сверху под косым углом. Облако растеклось на пространстве в несколько ярдов и стало едва заметно относиться течением. Прошло немало времени, прежде чем оно полностью рассосалось в неподвижной воде.

Несколько дней спустя я поймал сетью детеныша осьминога, который прятался в водорослях, росших в нескольких футах от берега, в том месте, где риф кончался, переходя в мелководье. Я поселил малютку — он был не более восьми дюймов в поперечнике, считая распластанные щупальца, — в луже возле моего старого дома, постоянно пополнявшейся водой во время прилива, и продержал его там несколько дней. Он быстро освоился на новом месте и не делал никаких попыток к бегству, зато мелким крабам и рыбам, делившим с ним лужу, пришлось очень туго. Он питался в основном крабами, за которыми охотился, осторожно подкрадываясь к добыче или терпеливо выжидая в засаде, когда жертва приблизится к нему. Терпение, по-видимому, было его основным достоинством, и, к моему негодованию, он мог часами сидеть неподвижно, глядя на мелькающие в воде живые существа. Крабов он ловил с необычайной сноровкой, облюбовав себе место, откуда можно контролировать целый угол лужи.

Цвет скал здесь был кремово-коричневый, и тот же оттенок принимал осьминог, ожидая в засаде жертву. Он мог как угодно менять свою окраску и дал бы сто очков вперед хамелеону с его жалким дилетантством. Механика этого явления очень сложна и обусловлена расширением и сокращением так называемых пигментных клеток, или хроматофоров, расположенных в верхних слоях кожи осьминога, а также наличием другого рода клеток, способных отражать световые лучи; эти клетки желтого цвета и светятся странным радужным блеском, слегка напоминающим мерцание жемчуга. Хроматофоры, представляющие собой палитру самых разнообразных красок, могут открываться и закрываться произвольно, окрашивая тело осьминога в какой-либо один цвет или сразу во все цвета радуги. Они приводятся в действие высоко чувствительными нервами, связанными с мозгом и глазами животного. Выбор той или иной окраски зависит главным образом от глаза, хотя немалую роль здесь играет и эмоция. От испуга осьминог обыкновенно бледнеет или окрашивается в светлые тона, от раздражения — темнеет. Ни одно другое существо на свете неспособно так быстро менять свою окраску, как осьминог. Человек краснеет от гнева, бледнеет от боли и страха. Но он не может произвольно изменить цвет своей руки так, чтобы, например, она стала зеленой в желтую полоску либо просто желтой или коричневой, не говоря уже о бледно-лиловом и ультрамариновом цветах. Художник может нарисовать картину, вот только осьминог может расцветить тело всеми оттенками своих эмоций или в точности воспроизвести окраску морского дна. Лишь существо, обладающее развитым мозгом и предельно слаженной нервной системой, способно на такое чудо механики — одновременно сокращать и расширять несколько тысяч клеток в строго определенном порядке.

Помимо этого, головоногие отличаются еще и тем, что из всех животных, обладающих собственным свечением, они дают наиболее яркий свет. Это свойственно многим видам глубоководных кальмаров[65], которые люминесцируют гораздо интенсивнее светлячков. Световые органы располагаются у них по всему телу, а иной раз даже запрятаны глубоко внутрь! Последнее свойственно лишь кальмарам с совершенно прозрачным телом, свободно пропускающим свет. Строение этих световых органов весьма различно: в одних случаях это просто воронки, наполненные светящейся жидкостью, в других — сложные образования с линзами и отражательными зеркалами, роль которых играют особые ткани. Нам до сих пор почти ничего не известно об этой особенности глубоководных осьминогов и кальмаров, за исключением того, что немногие пойманные экземпляры ярко светились в течение нескольких часов. Надо полагать, в будущем, когда человек изобретет средства удобной и безопасной доставки исследователей в глубины океана, мы сможем узнать больше об этих удивительных существах.

Мой малютка осьминог ждал в засаде, пока краб подойдет поближе. Тогда он либо набрасывался на краба и душил его своими игрушечными щупальцами, либо быстро выбрасывал щупальца и хватал свой обед прежде чем жертва успевала опомниться. Он почти не знал промаха, а если и промахивался, то пускался в погоню и настигал добычу, не давая ей далеко уйти. Не прошло и суток, как дно лужи было сплошь усеяно пустыми панцирями крабов. Примечательно, что осьминог всегда начинал поедать краба снизу, прокусив его мягкое брюшко своим маленьким клювом, весьма напоминавшим клюв попугая, и выскабливал содержимое шершавым языком; ноги краба отрывались и почти всегда выбрасывались. Эти трапезы редко совершались в дневное время, и однажды в полдень я даже видел, как по расслабленным щупальцам осьминога прополз краб, не подозревавший, какой опасности он подвергается. Вечером же, особенно перед заходом, солнца, осьминог хватал все, что только можно было схватить.

С рыбами дело обстояло сложнее; я не раз наблюдал его попытки поймать рыбу, но лишь одна из них увенчалась успехом. Жертвой оказался маленький бычок, имевший неосторожность расположиться для отдыха всего в нескольких дюймах от облюбованного осьминогом уголка. Подобно крабу, он был оплетен массой гибких щупальцев и погиб. Как правило, если осьминог успел присосаться к рыбе своими присосками ей уже не спастись, ибо эти присоски действуют гораздо эффективнее когтей или зубов и уступают лишь человеческой руке с ее большим пальцем.