Остров в океане - Гилберт Клинджел

Затем я почувствовал, как по спине у меня пробежал холодок. На моих глазах каменный обломок стал таять и оседать, оплывая по сторонам, как оплывает разогревшаяся восковая свеча — иначе я не могу это описать. Я был до того поражен этим феноменом, что не сразу сообразил, свидетелем чего я являюсь.

Так я впервые познакомился с живым, взрослым осьминогом. Он медленно стек с каменного обломка, до того плотно его тело прилипало к камню, и затем так же медленно, слегка расставив щупальца в стороны, проследовал к находившейся поблизости трещине в скале. Голова осьминога была величиною с футбольный мяч, однако когда он достиг расщелины шириной в каких-нибудь четыре дюйма, а то и меньше, голова сплющилась и втиснулась в нее. Осьминог, казалось, был раздражен тем, что я помешал ему, — он весь покрылся желтыми пятнами, затем стал коричневым и наконец мертвенно-бледным. Секунд через двадцать он из белого постепенно стал темно-серым с каштановым оттенком. Я стоял на месте как вкопанный, а затем, видя, что он не предпринимает никаких враждебных действии, осторожно стал пятиться назад. Кто знает, что может взбрести в голову этому субъекту со щупальцами в пять футов длиной?

Возможно, вам покажется, что последняя фраза противоречит всему, что я говорил об осьминогах в начале этой главы, и, признаюсь, именно так я воспринял осьминога вначале. Однако после той встречи я собрал и наблюдал многих представителей этой породы, включая кальмаров, и считаю, что благодаря своему необычайному, разностороннему развитию они могут быть поставлены в один ряд с наиболее замечательными обитателями морских глубин. Весьма смышленые, осьминоги выработали особый, одним только им свойственный образ жизни и живут так приблизительно пятьсот миллионов лет.[64] Их предшественников мы находим уже в кембрийских отложениях палеозойской эры, и у нас имеются веские доказательства того, что когда-то предки современных осьминогов занимали на земле едва ли не господствующее положение. И если бы они сумели преодолеть береговой барьер и выйти из океана на сушу, как это сделали ранние амфибии, происшедшие от рыб, они, вероятно, заселили бы ее бесконечным множеством удивительнейших органических форм.

Головоногие, как называется большая группа сходных с осьминогом моллюсков, весьма близко подошли к уровню умственного развития млекопитающих животных. Есть веские основания полагать, что они — самые умные из всех морских существ, и если бы в процессе эволюции вместо присосок у них образовались пальцы, которыми можно было бы брать различные предметы, жизнь на Земле потекла бы совсем по другому руслу.

Имеется удивительное сходство в развитии мозга у человека и у современных головоногих. Каждому пришлось на свой лад совершенствовать мозговой аппарат, так как в ходе эволюции они остались без действенных физических средств защиты от превратностей природы. Слабый и хилый человек, не имея когтей и клыков для единоборства с дикими животными и не обладая длинными ногами, чтобы спасаться от них бегством, был вынужден или набираться ума, или погибнуть. Его большой палец, противостоящий остальным пальцам, этот поистине чудесный придаток, давший ему возможность брать в руки предметы и пользоваться инструментами, явился таким мощным стимулом развития интеллекта, с которым не сравнится никакое другое ухищрение природы. Большой палец у человека — это самая замечательная особенность его анатомического строения. Именно ему мы обязаны литературой, музыкой, искусством, философией, религией — всем тем, что называется цивилизацией.

Подобно человеку, головоногие также были брошены в мир голыми и беззащитными, утратив панцирь, которым обладали их предки, ибо головоногие — кровные братья устриц и улиток. Среди современных головоногих раковину сохраняют одни только наутилусы — прямые потомки древних форм, обнаруживаемых в окаменевших горных породах верхнекембрийского периода. Науке известно более трех тысяч ископаемых видов наутилусов — внушительная группа, куда входят крошечные, достигающие всего семи миллиметров в длину циртоцерасы и огромные, четырнадцатифутовые конические эндоцерасы! И от всего этого панцирного воинства до нас дошли только четыре состоящих в тесном родстве вида, обитающие в южной части Тихого океана.

Утрату раковин, служивших им надежной защитой от врага, головоногие, подобно человеку, возместили развитием мозга. Из всех моллюсков у них одних крупные ганглии центральной нервной системы достигли такого совершенства, что могут считаться настоящим мозгом. Сбросив с себя скорлупу, они обрели свободу, выиграли в скорости и подвижности.

Безопасность зачастую ведет к вырождению. Весьма любопытно, что моллюски, обладающие панцирем, очень хорошо защищены от внешних опасностей, но благодаря этому влачат весьма жалкое существование. Например, что может быть безопаснее, неподвижнее и глупее, чем жизнь устрицы в ее известковом домике? Утрата скорлупы спасла головоногих не только от подобного прозябания, но и, возможно, от полного вымирания. Самые красивые из головоногих всех времен, изящно украшенные завитками аммониты, получившие это название благодаря сходству с закрученными, как барана, рогами древнего божества Юпитера-Аммона, достигли расцвета в течение верхнесилурийского периода, продержались вплоть до конца эпохи рептилий и вымерли оттого, что не смогли приспособиться к изменившимся условиям из-за громоздкости своей архитектоники и большого количества септ. Некоторые из этих фантастических аммонитов (нам известно до шести тысяч их видов) обладали спирально закрученными раковинами диаметром более чем шесть футов!

Слово «головоногие», научное наименование осьминогов и кальмаров, характеризует их как в высшей степени необычайные существа, которые ходят на своей голове, и они полностью оправдывают свое название так как «ноги», или щупальца, расположены у них между глазами и ртом. Больше ни одно животное на свете не обладает такой особенностью расположения органов передвижения.

Однако поразительнее всего то, насколько совершенны движения этих фантастических существ во время плавания, когда они приобретают красиво обтекаемую форму и передвигаются удивительно быстро. В этой связи мне вспоминается одна моя вылазка в море на рыболовном траулере у мыса Виргиния. Я сидел в темноте на палубе, глядя на звезды и тихо качаясь в ритм движению судна, как вдруг мое внимание привлекли частые, следующие один за другим всплески в море, несколько напоминавшие шлепающий звук, производимый летучими рыбами при падении в воду. Однако мне было хорошо известно, что так далеко на север летучие рыбы не заходят, и я спустился вниз за электрическим фонариком. Когда его луч прорезал темноту и осветил гребни волн, я увидел, что мы проходим сквозь большой косяк мелких рыб, за которыми охотятся кальмары.