Китай - Эдвард Резерфорд

в защиту Линя, потому что хотя он не упомянул бывшего эмиссара по имени, но явно имел его в виду, говоря о человеке с высокими моральными принципами.

Но была одна проблема. Этот высокопоставленный человек ошибался. Шижун в этом не сомневался.

Ни адмирал Гуань, ни князь Линь не могли бы остановить варваров, не говоря уже о железном корабле. Все, кто стал свидетелем нападения на форты, разделяли это мнение. У англичан было лучшее оружие, и они великолепно обучены. Они разрушили форты без всякого труда и могли бы повторить то же самое со всеми фортами вверх по реке вплоть до Гуанчжоу.

– Сперва Линь говорит мне, что пираты ничего не могут сделать, и тут они захватывают Чжоушань. Затем бэйлэ говорит мне, что сможет сдерживать варваров в Гуанчжоу, и тут они разбивают его оборону в пух и прах. – Мягкий голос императора звучал печально. – Кто-нибудь вообще говорит императору правду? – (Все молчали.) – Вот ты сказал мне правду?

У Шижуна ушла пара секунд, чтобы понять, что вопрос обращен к нему. Он поднял было глаза, но тут же опустил их.

– Ваш раб рассказал все, что лично видел и слышал, – ответил Шижун, глядя в пол.

– Что ж, полагаю, это так, – с горечью произнес император. – Что еще мне нужно знать?

Было ли что-то еще? Разве тот факт, что ни император, ни советники рядом с ним не понимали ситуации. Британские военные корабли нельзя сбрасывать со счетов. На всем побережье империи силы противника превосходят его собственные. Но осмелится ли Шижун озвучить это? Он подумал о Лине, которого любил и которого приехал защитить. Мог ли он сказать императору, что моральные принципы Линя тут ни при чем? Шижун подумал о старом адмирале, которого уважал. Мог ли он сказать императору, что старый доблестный воин ни в чем не виноват? Мог ли Шижун заявить в лицо императору, что он и все его советники пребывают в заблуждении?

– Ваш покорный раб утверждает, что вашему величеству известно все.

По-своему это было правдой.

Легкое прикосновение к плечу подсказало Шижуну, что ему следует уйти.

Не прошло и часа, как к нему пришел господин Вэнь. Очевидно, друзья князя Линя, присутствовавшие на встрече, уже переговорили с ним. Он казался очень довольным.

– Вы произвели отличное впечатление! – воскликнул он. – Теперь обвинения против Линя не кажутся такими уж незыблемыми. И ветер задул в сторону бэйлэ.

– А что по поводу адмирала?

– Ему велят искупить вину, временно понизив в должности. Всем понравилось, что вы вступились за него. Это сочли смелым высказыванием. Молодец!

– А я? – спросил Шижун. – Что будет со мной? Я работаю на бэйлэ, к которому должен вернуться. Но он мне не обрадуется, так ведь? – Он сделал паузу. – Как вы думаете, Линь все это спланировал – устроил меня на службу к бэйлэ и велел пересказывать все, чем он занимается, а затем написал вам, чтобы предложить вызвать меня к императору для дачи показаний?

– Если и так, то это правильный поступок. Вы обязаны служить ему верой и правдой.

– Я и не жалуюсь, – сказал Шижун, – но что мне делать?

– Для начала останетесь у меня как минимум на две недели, поскольку путешествие в Пекин пагубно сказалось на вашем здоровье.

– Да?

– Я всем именно так и сказал. Потом вы вернетесь в Гуанчжоу. На этот раз очень медленно. На дорогу у вас уйдет минимум два месяца. К моменту, как вы доберетесь до места, подозреваю, бэйлэ уже отправят в отставку. Если так, Линь и все остальные найдут, куда вас пристроить. – Он улыбнулся. – А пока вы приходите в себя в моем доме, я буду готовить вас к экзаменам. Мой слуга Вон будет счастлив снова прислуживать вам. Все как в старые добрые времена.

В тот вечер господин Вэнь дал Шижуну травяную настойку, чтобы он уснул, и в итоге Шижун проспал до утра.

Около полудня пошел снег, и снегопад продолжался несколько часов. Вон занимался домашним хозяйством, а господин Вэнь и Шижун сели играть в сянци[39]. Старик ловко передвигал колесницы. Шижун, возможно, поступил умнее со своей пушкой. Хотя он рано потерял слона, но смог продержаться до конца снегопада, когда господин Вэнь одержал окончательную победу. Вскоре после этого небо прояснилось, и они вышли в небольшой дворик.

С этим двориком у Шижуна было связано много приятных воспоминаний. Как часто летом они сидели здесь, обсуждали творчество великих поэтов и упражнялись в каллиграфии! После его отъезда изменилось только одно. В северном углу теперь стоял странный светлый камень выше человеческого роста. Это был известняк, его разновидность, известная как карст. В искривленном камне сама природа проделала отверстия, некоторые проходили насквозь, другие напоминали вход в пещеры, за которым скрывались неизвестные миры.

– Это так называемый камень ученого[40], – гордо сказал старый господин Вэнь.

– Замечательный образчик, – заметил Шижун. – Должно быть, стоил целое состояние.

– Мне его подарили. – Господин Вэнь улыбнулся. – Один ученик, которого я обучал много лет назад. Он поднялся высоко по карьерной лестнице и разбогател. Он привез этот камень мне в качестве подарка за то, что я помог в самом начале его пути. Сказал, что камень вручил ему зажиточный торговец. Взятка, как я полагаю.

– Хорошо, что он проявил благодарность.

– Если подумать, то он и вас может устроить на работу.

Солнце еще не село. Небо было кристально голубым. Они надели теплые сапоги и пошли гулять до ворот Тяньаньмэнь. Солнце сияло на высоких черепичных крышах, огромное заснеженное пространство ослепляло белизной. Красные ворота выглядели такими яркими, недаром их называли Вратами Небесного Спокойствия.

– Сегодня будет полнолуние, – сообщил господин Вэнь.

Шижун удалился в свою комнату до того, как луна показалась из-за стены. Несмотря на холод, он открыл дверь и некоторое время стоял, пока луна всходила в чистом ночном небе. Во дворе светился камень ученого, казавшийся белоснежным в лунном свете, отверстия в нем напоминали глазницы в черепе. Дружелюбен камень или нет, Шижун не мог решить, но, по крайней мере, тишина была умиротворяющей. От холода захотелось спать, Шижун прикрыл дверь и улегся в постель.

Сон приснился ему около полуночи. Он стоял перед дверью комнаты, затем открыл ее и выглянул во дворик. Вроде бы ничего не изменилось. Но Шижуну показалось, что он уловил еле слышный шорох, похожий на эхо какого-то другого звука, который он точно не мог определить.

Шижун взглянул на камень ученого и увидел вместо камня своего отца.

Отец был бледен, лицо казалось худым и изможденным, словно бы плоть уже начала отходить от костей. Но ужаснее всего были глаза, которые глядели на него с таким гневом, какого Шижун не припоминал.

– Что ты натворил?!

– Отец… – Он низко поклонился, как положено почтительному сыну.

Стоило бы сделать шаг вперед, чтобы получить отцовское благословение, но