Китай - Эдвард Резерфорд

А потом началась бомбардировка. Постепенно, не торопясь, с хорошо обученной меткостью англичане разбивали орудийные амбразуры одну за другой. К ним присоединились и другие корабли, в том числе железная «Немезида». Не один раз – Шижун даже не понимал, с какого конкретно корабля стреляли, – снаряды пробивали стены и взрывались с разрушительным эффектом.

– Я не знал, что они это сделают, – пробормотал адмирал Гуань.

Шижун видел, что в глазах старика стояли слезы. Но адмирал ничего не мог сделать. По крайней мере, не сейчас.

Гуань ничего не мог сделать и тогда, когда лодки с британскими моряками стремительно причалили к берегу, варвары обогнули форты и напали на их защитников. Началась настоящая резня.

Таким же образом они разрушили форт на противоположной стороне широкой реки. Затем они разрушили сваи, удерживавшие цепь через реку, и поплыли вверх по течению к военным джонкам.

– Варвары не смогут добраться до них! – воскликнул адмирал. – Не смогут!

И он был бы прав. Варвары действительно не добрались бы до джонок, будь все их корабли деревянными. Но теперь Шижун с ужасом наблюдал, как за дело взялась «Немезида». Подобно металлическому чудищу из другого мира – мира железных богов, где ветры, раздувающие паруса, ничего не значили, – «Немезида» плевать хотела и на русло реки. Осадка у железного корабля была настолько мала, что он легко пересек песчаные отмели, направляясь прямо к беспомощно пришвартованным впереди военным джонкам.

А затем из корабля, как пламя из пасти дракона, вырвалась молния.

Ни Шижун, ни адмирал раньше даже не видели ракету Конгрива.

Они понятия не имели, что такое существует: ракета с пороховым зарядом. Когда ракета попала в цель, раздался взрыв, на фоне которого даже самый мощный минометный снаряд выглядел как петарда. Судьба распорядилась так, что первая ракета, выпущенная «Немезидой» в тот день, попала в пороховой склад военной джонки.

Взрывная волна была такой сильной, что чуть не сбила с ног даже Шижуна и адмирала, выбравших выгодную позицию для наблюдения. Когда дым рассеялся, то военная джонка вместе с командой исчезла бесследно. На том месте, где только что стояла джонка, зияла брешь.

Шижун, разинув рот, смотрел на этого монстра из нового мира, и тут на холм бегом примчались двое посыльных.

– Господин Цзян! – окликнул один из них. – Вы должны немедленно поехать с нами в Пекин.

– В Пекин? О чем вы? Кто так распорядился?

– Император.

– Император? Почему? Вы уверены? Мне нужно собраться.

– Вы не понимаете! – закричал посыльный. – Император требует от вас приехать немедленно. Вы должны поехать с нами прямо сейчас!

Когда Чингисхан задумал имперскую почтовую службу, которую его наследники внедрили в Китае, то его указы монгольские посланники доставляли по бескрайним пустым равнинам Евразии. Самые выносливые всадники ехали день и ночь без остановки, привязанные друг к другу, пересаживаясь на новую лошадь на каждой почтовой станции, часто несколько дней без сна, прежде чем передать письмо следующему гонцу в длительной эстафете.

В южных частях Китая процесс видоизменился с учетом местности. Через рисовые поля и горные перевалы императорские депеши доставляли пешком самые проворные гонцы, но принцип был тот же.

А с Шижуном сейчас обращались как с самым срочным письмом.

Сначала, когда он покинул Гуанчжоу, быстроногие посыльные несли его в бамбуковых носилках. Не так уж плохо, – правда, на каждом перевалочном пункте, где посыльные менялись, носилки ставили на землю на такой короткий срок, что Шижун не успевал даже сходить по нужде. Если ему давали немного еды, съесть ее нужно было на ходу. Днем и ночью его несли дальше, он спал прямо в трясущихся носилках. Все тело затекло, и Шижун мучился от недосыпа.

К этому добавился холод. Мягкая январская погода в южной части Кантонского залива кардинально отличалась от лютых холодов северных равнин, куда они направлялись. Через три дня на одном из перевалочных пунктов для Шижуна нашли зимнюю одежду. С облегчением он надел мягкие кожаные сапоги, отороченные мехом, длинный стеганый халат и толстую фетровую маньчжурскую шапку, которые сначала защищали от холода. Но когда они шли через горные перевалы, падал влажный снег, и снег, казалось, облеплял Шижуна, чтобы при первой же возможности просочиться в любую крошечную щель.

Однако настоящие пытки начались, когда они достигли северных равнин Китая. Здесь Шижуну уже нужно было ехать верхом, а температура упала ниже нуля. Ветер ножом полосовал лицо. Земля была жесткой, как железо. Горизонт казался бесконечно далеким.

Монгольские всадники считали, что Шижун не должен отстать от них. Вообще-то, он ездил верхом с детства, но не на такие расстояния. Монгольские всадники преодолевали за день сто пятьдесят миль. Всадники ворчали, что он их задерживает. К концу первого дня у Шижуна появились ссадины от седла.

На следующий день боль стала мучительной, Шижун истекал кровью и так устал, что дважды падал с лошади. Когда на ближайшем перевалочном пункте он пожаловался, ответственный чиновник буркнул:

– Нам приказали доставить вас как можно быстрее.

– А уточнили, что меня нужно доставить живым? – съязвил Шижун.

Ему разрешили поспать три часа, и когда он проснулся, то увидел, что между двумя вьючными лошадьми подвесили что-то наподобие гамака, к которому Шижуна привязали и накрыли одеялом. Таким образом, гонцы смогли продолжать путешествие днем и ночью, привязывая гамак на новую пару лошадей на перевалочных пунктах, а Шижун мог спать и бодрствовать по своему желанию.

Наконец, после тринадцати дней пути, Шижун, уставший, весь в синяках, с болью во всех суставах и дикой сыпью, из-за которой он морщился, когда сидел, увидел впереди могучие стены и башни Пекина и понял, что тяжелое испытание подходит к концу.

Но какое новое испытание ждало впереди? Вот в чем вопрос. Потому что Шижун все еще не понимал, зачем его привезли.

Шижуна доставили в официальный гостевой дом недалеко от Запретного города. Разрешили помыться, дали чистую одежду и накормили. Чиновник, ответственный за него, говорил с ним вежливо, но Шижун заметил охранника у ворот. Он не стал выяснять, остановят ли его, вздумай он прогуляться. Ему сообщили, что утром к нему придут, чтобы подготовить к аудиенции, а пока лучше выспаться.

Шижун собирался ложиться, когда дверь открылась и, к его великому удивлению, вошел старый господин Вэнь, его бывший наставник.

– Господин Вэнь! Учитель! – Шижун низко поклонился старому ученому. – Какая честь! Как вы узнали, что я здесь? И что я приезжаю?

– Мы все вас ждали, – ответил господин Вэнь.

– Мы?

– У господина Линя в Пекине много друзей и почитателей. Я горд быть в их числе. Вы не знаете, почему вы здесь?

– Знаю только, что император за мной послал, господин учитель. Но я не знаю почему.

– Тогда позвольте мне объяснить. После отставки господин Линь писал всем своим друзьям, особенно мне. Мы занялись его просьбой. Мы знаем, что вы работали на бэйлэ и отчитывались