Простой план - Скотт Смит

— Вы говорили, что у вас есть шампанское?

Я кивнул головой.

— «Дом Периньон»?

— Да, — ответил я. — Конечно.

— Тогда я выбираю его.

— Хорошо, — сказал я. — Вы его и получите. — Я отошел к прилавку и прихватил с него мачете, прикрытое сверху газетой. Потом вернулся к женщине и взял ее под локоть. — Давайте пройдем по крайнему ряду, чтобы не угодить в лужу.

Она послушно пошла за мной. Каблучки ее туфель звонко стучали по кафельному полу.

— Я не испачкаюсь? Я не стану ничего делать, если там грязно.

— Там очень чисто, — заверил я ее. — От вас потребуется лишь подержать лестницу.

Мы двигались по дальнему ряду торгового зала. Я окидывал взором полки, подмечая, что на них выставлено: хлеб, гренки, соусы для салатов, туалетная бумага, носовые платки «Клинекс», губки, консервированные фрукты в банках, рис, крекеры, сухие соленые крендельки, чипсы.

— У меня не так много времени, — предупредила женщина. И, пригладив мех шубы, быстро взглянула на часы. — Я уже опаздываю.

Я все еще держал ее за локоть. Мачете был у меня в левой руке. Я чувствовал его острое лезвие под газетной бумагой.

— Я только заберусь наверх, тут же спущусь, найду вам шампанское, и потом… — Я убрал руку с ее локтя и щелкнул пальцами. — Потом вы свободны.

— Более нелепой ситуации не придумаешь, — фыркнула она. — В жизни не сталкивалась ни с чем подобным.

Я вновь взял ее под локоть; женщина взглянула на меня и язвительно добавила:

— Знайте же: ноги моей больше не будет в этом заведении. В последний раз я удостаиваю вас вниманием. Вот к чему приводит неучтивое обращение с покупателями, молодой человек. Оно их отпугивает.

Я кивал головой, едва вслушиваясь в то, что она говорит. Я вдруг излишне занервничал. Кровь прилила к голове и бешено пульсировала, словно мои вены были слишком узки для ее бурного потока. Мы уже подходили к кладовке. Лужа залила все пространство у стены и подступила к двери. По ее краю тянулись кровавые следы и шлейф, оставленный телом кассира, когда я волочил его за ноги. Увидев это, женщина остановилась.

— Я не смогу переступить.

Я крепче сжал ей руку и прижался к ней, толкнув ее вперед, к кладовке.

— Что вы себе позволяете? Молодой человек?

Я зажал сверток с мачете под мышкой и, схватив женщину обеими руками, не то пронес, не то пихнул ее прямо в темно-красную лужу. Она, высоко поднимая колени, словно пританцовывая, пересекла ее.

— Это неслыханно, — взвизгнула она. Возникла пауза, пока я возился с дверной ручкой.

Уронив взгляд, я разглядел ее туфли, забрызганные кровью. Ножка у нее была крошечной, как у ребенка.

— Я… не… потерплю… чтобы… — задыхаясь, произнесла она, пытаясь освободиться от моей хватки. Но я крепко держал ее за меховой рукав. — … со мной… так обращался… какой-то…

Я наконец открыл дверь и, обхватив женщину за спину, втолкнул ее в кладовку. Свободной рукой я взмахнул мачете, стряхивая с него бумажную оболочку. Газета с тихим шелестом опустилась в лужу.

Женщина начала было разворачиваться, открыв рот, чтобы заявить очередной протест, как вдруг взгляд ее упал на пол, где, прямо у ее ног, лежал труп кассира.

— Боже, — вымолвила она.

Я рассчитывал проделать то, что задумал, как можно быстрее и аккуратнее, покончив с ней одним тяжелым ударом, но звук ее голоса остановил меня. Я с ужасом осознал, почему ее голос показался мне таким знакомым. Это был голос Сары — тот же тембр, разве что слегка измененный возрастом; та же твердость, самоуверенность и решимость. Я вдруг подумал: «Так будет звучать голос Сары, когда она состарится».

Женщина воспользовалась моим замешательством и гневно обрушилась на меня. В лице ее смешались страх, отвращение и смятение, что повергло меня в еще большую растерянность.

— Я не… — начала она, но вдруг замолчала, покачав головой. В комнате было темно; свет проникал лишь в дверной проем, где как раз стоял я. Моя тень падала на женщину. Я держал мачете перед собой, словно обороняясь от нее.

— Что все это значит? — спросила она. Голос ее чуть дрогнул, но все равно был на удивление твердым и спокойным. Я видел, как она осторожно переступила одной ногой через тело кассира, чтобы развернуться и смотреть мне прямо в лицо. Подол ее шубы лег на бездыханное тело.

Я понимал, что должен убить ее, что, чем дольше я здесь остаюсь, тем большей опасности подвергаю себя, но выработанная с годами привычка следовать правилам хорошего тона и отвечать на заданный вопрос оказалась сильнее. Машинально, не задумываясь, я сказал:

— Я убил его.

Она посмотрела на лицо кассира, потом опять на меня.

— Этим? — спросила она, жестом указав на мачете. Я кивнул.

— Да. Этим.

Секунд десять или даже пятнадцать мы стояли, уставившись друг на друга. Мне показалось, что прошла вечность. Мы оба ждали, кто же сделает первый шаг.

Я крепче, сжал мачете. Мозг мой отдавал команды руке: бить точно, прямо, наверняка. «Ударь же ее», — подсказывал он. Но рука словно онемела.

— Что вы за человек? — спросила наконец женщина. Вопрос ее застал меня врасплох. Я задумался. Мне казалось важным ответить искренне.

— Вполне нормальный человек, — сказал я. — Такой же, как все.

— Нормальный? Только чудовище способно на…

— У меня есть работа. Жена, маленькая дочь.

Она отвела взгляд, когда я произносил это, словно ей было противно меня слушать. Она заметила, что ее шуба касается тела кассира, и попыталась сдвинуть подол, но шуба была слишком длинной. Женщина вновь подняла на меня взгляд.

— Но как вы могли это сделать?

— Я был вынужден.

— Вынужден? — переспросила она таким тоном, словно находила это объяснение абсурдным. И с отвращением посмотрела на мачете. — Вынужден убить его этой штукой?

— Я украл деньги.

— Совсем необязательно было убивать из-за этого. Вы могли бы…

Я покачал головой.

— Я украл не у него. Я нашел их в самолете.

— В самолете?

Я кивнул.

— Да. Четыре миллиона долларов.

Теперь уже растерялась она.

— Четыре миллиона долларов?

— Это был выкуп. За похищенного ребенка.

Она нахмурилась, решив, видимо, что я лгу.

— А при чем здесь он? — сердито спросила она, кивнув на кассира. — Или я?

Я попытался объяснить.

— Мы с братом убили человека, который мог догадаться о том, что мы нашли деньги. Потом мой брат убил своего друга, чтобы спасти меня, а я убил подружку того парня и хозяина их дома, чтобы спасти брата, но потом у него сдали нервы, и мне пришлось убить и его, чтобы спастись самому, а потом похититель ребенка…

Она молча смотрела на меня, и страх, отразившийся на ее лице, заставил меня остановиться, осознать, насколько бредовым кажется мой рассказ. Это был рассказ безумца, психопата.

— Я не сумасшедший, — произнес я, пытаясь казаться спокойным, уравновешенным. — Все это вполне логично. Каждое преступление неизменно влекло за собой другое.

Последовала долгая пауза. В конце концов ее нарушил рев очередного самолета, который эхом отозвался в стенах магазина.

— Я пытался заставить вас уйти, — проговорил я, — но вы продолжали стучать в дверь. Вы не хотели меня слушать.

Женщина щелкнула замочком сумочки. Поднесла руку к серьгам, сняла их и бросила в нее.

— Вот, — сказала она, протягивая сумку мне.

Я недоуменно уставился на нее. Мне было непонятно, что она от меня хочет.

— Возьмите, — добавила она.

Я протянул левую руку и взял сумку.

— Я убивал не из-за денег, — объяснил я. — Я лишь спасался от тюрьмы.

Она промолчала, явно не понимая, о чем я говорю.

— Это как в старинных преданиях о тех, кто продает свою душу дьяволу. Я совершил один грех, и он привел меня к еще более тяжкому, и еще, и еще, и еще, пока, наконец, я не оказался здесь. Это уже предел. — Я махнул мачете в сторону трупа. — Самое худшее. Страшнее уже не придумаешь.

— Да, — ухватилась она за эту последнюю фразу, словно надеялась, что она спасет ей жизнь. — Страшнее уже не придумаешь.

Женщина начала протягивать мне руку, и я инстинктивно попятился.

— Мы на этом остановимся, — сказала она. — Правда ведь?

Она пыталась встретиться со мной взглядом, но я отвернулся и уставился на кассира. Широко открытыми глазами он смотрел в потолок.

— Давайте на этом и остановимся, — повторила она. И, неуверенно ощупав ногой пол, как будто проверяла прочность льда на замерзшем пруду, сделала шаг вперед.

Мне все еще слышался голос Сары в ее словах. Я пытался прогнать прочь эту назойливую идею, но безуспешно. Зажав в левой руке сумочку, а в правой — мачете, я застыл на месте, наблюдая за движениями женщины.

— Я помогу вам в этом, — говорила она.

Она уже поравнялась со мной и теперь двигалась к открытой двери — медленно, словно боялась вспугнуть и рассердить дикого зверя.