Последние часы в Париже - Рут Дрюар

Когда меркнут береговые огни, они возвращаются внутрь и расходятся по своим каютам. Себастьян лежит на койке, отдаваясь убаюкивающему ритму волн. Но вскоре просыпается, и сон как рукой снимает, когда накатывает шквал беспокойства об Элиз и о том, что ждет их в больнице. Что значит – быть в коме? Это что-то вроде погружения в глубокий сон, чтобы дать телу время восстановиться? Она должна выкарабкаться. Его мысли возвращаются к Мэгги; ему нелегко оставлять ее с детьми, тем более что Люк болеет. К счастью, ее мать вызвалась помочь. Всю ночь напролет он мается в полудреме, думая об Элиз, потом о Мэгги, о Жозефине и снова об Элиз.

Рано утром громкий гудок возвещает об их приближении к порту Роскофф. Себастьян быстро одевается и выходит в коридор. Жозефина уже сидит на стуле в зоне отдыха. Она выглядит взволнованной и усталой, но одета в чистое голубое платье, и светло-коричневый шелковый шарф свободно повязан вокруг шеи. С минуту он наблюдает за ней издалека, прежде чем она замечает его и приветствует грустной улыбкой.

Он садится рядом с ней.

– Как спалось?

– Хорошо. – Ее тусклые глаза говорят другое, но он помалкивает. Просто берет ее за руку и держит, пока они ждут высадки.

Они не разговаривают, пока плетутся в толпе пассажиров и проходят паспортный контроль.

Когда они выходят на улицу, Жозефина показывает на старый зеленый внедорожник «Рено», возле которого, прислонившись к капоту, стоит седовласая женщина. Рядом с ней женщина помоложе, с темными волосами, ниспадающими на плечи. Сходство с Элиз поразительное. Острая тоска пронзает Себастьяна, напоминая ему обо всех годах, прожитых без Элиз – когда ей было под тридцать, чуть за тридцать, ближе к сорока.

– Это Суазик и Изабель. – Жозефина быстрым шагом направляется к ним, и, когда подходит ближе, пожилая женщина заключает ее в теплые объятия. Себастьян, останавливаясь чуть поодаль, видит, что его дочь рыдает.

Изабель улыбается, делая шаг к нему, и интуиция подсказывает Себастьяну, что можно поцеловать ее в щеку вместо формального рукопожатия. Он благодарен ей за этот маленький жест, который говорит так много.

Другое дело – Суазик. Отступая от Жозефины, она протягивает ему руку, но не смотрит в глаза.

– Bonjour, monsieur. – Ее тон холоден. Она открывает пассажирскую дверь, пропуская Жозефину внутрь. Затем возвращается к водительскому месту и поднимает сиденье, чтобы он мог сесть сзади вместе с Изабель. – Мы поедем прямо в больницу, – объявляет Суазик, когда они устремляются вперед по извилистым дорогам.

– Спасибо. – Себастьян старается не позволить этой женщине заставить его чувствовать себя запуганным чужаком. – Мы так беспокоимся.

– Она была отрезана приливом, – продолжает Суазик. – Я не понимаю, почему она так затянула с возвращением на берег. Должно быть, уснула на солнце.

– Мама никогда не спит днем. – Жозефина опускает стекло, и в окно врывается свежий воздух.

Себастьян в замешательстве. Суазик говорит, что Элиз, скорее всего, заснула, а Жозефина утверждает, что этого не может быть. Так что же все-таки произошло? Она действительно спала? Или намеренно не покинула остров вовремя? Зачем бы она стала подвергать себя такой опасности?

– Я примчалась, как только узнала, – раздается в тишине голос Изабель. – Мама тоже приехала бы, но папа очень болен.

Холодок пробегает по спине Себастьяна при упоминании отца Элиз. Жозефина не спрашивает о деде, и Себастьян тоже молчит.

Когда они добираются до больницы, медсестра встречает их и ведет по длинному коридору без окон. Пахнет антисептиком, хлоркой и вареной капустой, но Себастьян пытается не обращать на это внимания. Они приближаются к палате номер 32, где лежит Элиз.

Глава 71

Бретань, 6 июля 1963 года

Себастьян

Элиз. Его Лиз. Она выглядит такой умиротворенной, как будто просто спит. Годы ускользают, и он вспоминает, как в последний раз наблюдал за ней, спящей, на кровати в том гостиничном номере. С затаенным дыханием он разглядывает ее темные волосы, веером раскиданные по подушке. Они длиннее, чем раньше, и на ее гладкой коже цвета слоновой кости нет морщин. Длинные шелковистые ресницы бросают тень на щеки, только и добавляя красок ее бледному лицу.

Его пальцы покалывает от страстного желания протянуть руку и прикоснуться к ней, но он не осмеливается. Долго сдерживаемое дыхание вырывается с хрипом, отдаваясь в ушах. Жозефина склоняется над матерью, берет ее лицо в ладони, нежно поглаживает лоб и что-то шепчет ей на ухо.

Суазик похлопывает Себастьяна по плечу.

– Давайте оставим их.

Себастьян игнорирует ее призыв. Он только что прибыл сюда и не желает уходить.

– Идемте, – настаивает Суазик. – Изабель побудет с ней.

Он поднимает взгляд на Суазик и понимает, что она указывает ему его место. Он неохотно отводит глаза от Элиз и следует за Суазик в коридор, где они садятся на пластиковые стулья. Он достает пачку сигарет, предлагает Суазик.

– Я не думаю, что здесь можно курить, – резко говорит она.

Он встает.

– Тогда я выйду на улицу. – Не дожидаясь ответа, он направляется обратно к двери, радуясь возможности уйти от старухи; она не скрывает своего отвращения к нему. Он чувствует это физически.

Себастьян подходит к зарослям кустарника и закуривает, глубоко затягивается и смотрит на чистое голубое небо. Лиз. Лиз. Он вернулся. Только опоздал на восемнадцать лет. Проклятие! Черт бы все это побрал! Он пинает расшатавшийся камень. Смешанные чувства захлестывают его. Сожаление. Вина. Гнев. Страх. В ужас приводит одна лишь мысль о том, что Элиз не проснется, что он не сможет снова поговорить с ней, не сможет ничего объяснить.

Он думает об обручальном кольце, которое купил для нее, а потом оставил в ящике для пожертвований. Он думает о свече, которую зажег в память о ней. И снова спрашивает себя, почему не искал ее со всем рвением. Почему – о, почему – поверил ее отцу? Почему он хотя бы не попросил показать ее могилу? Себастьян опускает глаза в землю, плечи его поникают. Почему он так легко сдался?

Он жаждет поговорить с ней. Он должен сказать ей, что старался прожить лучшую жизнь, но всегда держал ее в своем сердце, никогда не забывал. Он закуривает еще одну сигарету, пытаясь унять беспокойство, пульсирующее в его теле, и нервно расхаживает вокруг зарослей кустов.

– Мсье Кляйнхаус. – Голос за спиной заставляет его обернуться. – Теперь можете пойти и повидаться с Элиз. – Суазик избегает смотреть ему в глаза, но, по крайней мере, пришла за ним.

– Спасибо. – Он бросает окурок на землю, растирая носком