Последние часы в Париже - Рут Дрюар

– Кома? – бормочет она, смертельно бледная.

– Мы уедем сегодня, Жозефина. – Он заключает ее в объятия, крепко прижимая к своей груди. Она не издает ни звука и неподвижна, точно камень.

Глава 69

Ковентри, 4 июля 1963 года

Себастьян

Он должен отвезти Жозефину домой, к ее матери. Втайне он мечтал совершить это путешествие со своей дочерью, но, разумеется, не при таких обстоятельствах, не в состоянии паники и ужаса.

Он быстро собирает дорожную сумку, разве что колеблется, когда заглядывает в ящик для носков. Кто знает, надолго ли он уезжает? Он чувствует, как глаза Мэгги буравят его спину, и поворачивается к ней.

– Я… – Он теряется, не зная, что сказать. – Вернусь, как только смогу. – И что это означает? Вернется, как только Элиз выйдет из комы? А если не выйдет? Или вернется, как только почувствует себя готовым? А если этого не произойдет? Что, если он не сможет снова расстаться с ней?

Это нелепо, убеждает он себя. То были другие времена, другая жизнь. Теперь он любит Мэгги. Он делает это для Жозефины и, как только благополучно доставит ее домой, вернется обратно. Его не было рядом, когда она росла, но он может быть рядом с ней сейчас. Он должен это сделать. У него нет выбора.

– Себастьян. – Мэгги проходит дальше в комнату и, приближаясь к нему почти вплотную, кладет голову на его плечо. – Я надеюсь, с ней все будет в порядке. – Он не уверен, говорит она об Элиз или о Жозефине.

В тот же день, после обеда, Мэгги отвозит их на железнодорожную станцию. Жозефина сидит сзади, Филип у нее на коленях, а Люк, завернутый в одеяло, спит на заднем сиденье. Себастьян всю дорогу держит руку на колене Мэгги, хочет показать, что его сердце по-прежнему принадлежит ей – но насколько жалок этот жест. Почему он не может просто сказать ей об этом? Он пытался, только слова не шли с языка.

Мэгги паркует машину, и все выходят, кроме Люка, который крепко спит. Себастьян наклоняется к Мэгги и быстро целует ее в губы.

– Я люблю тебя, – шепчет он, отстраняясь.

Он чувствует, что Жозефину напрягает эта сцена. Он поворачивается к Филипу, который держит ее за руку, хотя и выглядит немного угрюмым. Он подхватывает сынишку на руки и обнимает. Себастьяну впервые предстоит провести ночь вдали от своей семьи, и как-то неловко прощаться с ними вот так.

– До свидания, Жозефина. – Мэгги берет ее за плечи. – Я надеюсь, твоя мама скоро поправится. – Жозефина целует ее в щеку, и они с Себастьяном вдвоем направляются на станцию. Себастьян оглядывается через плечо, но Мэгги уже усаживает Филипа обратно в машину.

В вагоне Жозефина и Себастьян сидят друг напротив друга. Жозефина упорно смотрит в окно, за которым мелькают сельские просторы. Себастьяну вспоминается его первое путешествие на поезде в эту страну, когда он был напуган и одинок, не зная, как с ним обойдутся англичане.

– Как ты думаешь, она выкарабкается? – внезапно спрашивает Жозефина, не глядя на него.

– Думаю, да. – Но, конечно, он понятия не имеет, как все обернется, и Жозефина это знает. Она просто нуждается в утешении и поддержке, и Себастьян делает то, что положено отцу, он передает своему ребенку уверенность.

– Она хорошая пловчиха. – Жозефина повторяет это в сотый раз. – Видимо, течение было очень сильное.

– Да, бывают такие течения, которые создают водоворот и могут утянуть вниз. У них даже есть название, только не могу вспомнить.

Она поворачивает голову и вопросительно смотрит на него, как будто удивляясь, откуда он это знает. Но в следующее мгновение снова устремляет взгляд в окно.

– Все так опрятно, не правда ли? – произносит она далеким голосом. Он прослеживает за ее взглядом, окидывая глазами зеленые поля, разделенные на участки кустарниками и каменными стенами. – Тебе здесь нравится? – бормочет она, не отрывая глаз от проплывающего мимо пейзажа.

– Да. Теперь это мой дом.

– А как же Германия?

Он уже рассказал ей о своих родителях – ее бабушке и дедушке, – как и о своей любимой бабуле. Все они погибли во время бомбардировки Дрездена.

– Там для меня ничего не осталось.

– Ты мне расскажешь об этом? О войне. Обо всем. – Жозефина сглатывает. – И о маме. Расскажешь мне, какой она была?

Себастьян слегка улыбается.

– Я вижу в тебе многое от нее. У тебя ее глаза. И точно так же ты добиваешься правды. Твоя мама всегда и все подвергала сомнению, как и ты. А еще она умела смотреть на меня так… будто… – Он чувствует себя немного нелепо, но все равно решается сказать:

– Как будто видела меня насквозь.

– Я знаю, что ты имеешь в виду. – Жозефина удивляет его своими словами. – Она как будто всегда знает, о чем я думаю. – Она замолкает, почесывая лоб мизинцем. – Вот почему мой мир перевернулся, когда я обнаружила, что она скрывала от меня такое.

Глава 70

Плимут, 5 июля 1963 года

Себастьян

Себастьян забронировал отдельные каюты на пароме, хоть это и обошлось вдвое дороже. Он не может внезапно стать отцом, которого у нее никогда не было, и боится отпугнуть ее излишней назойливостью, чрезмерной фамильярностью. Иногда он замечает, что она смотрит на него с любопытством, как будто не может до конца понять, кто он такой. Сам он любит смотреть на нее, но часто отводит глаза, хотя на самом деле больше всего ему хочется впитывать ее присутствие.

Ему интересно, какой она была, когда училась ходить, говорить. Какие вопросы задавала? Какие ей снились кошмары? Какие у нее были увлечения? Тревоги? Каким было ее первое слово? Эти годы становления прошли мимо него. Теперь он видит перед собой молодую женщину, но уже никогда не узнает ее ребенком. Он воображает, что она была полна энтузиазма и любопытства, фонтанировала вопросами; длинные светлые волосы развевались у нее за спиной, и она приплясывала тощими ножками, бегая по пляжу. Эти картины наполняют его грустью и стремлением к большему. Он хочет проникнуть в самые глубины ее души.

Они оба устали, но все равно выходят на палубу, наблюдая за командой матросов, ловко управляющихся с толстыми тяжелыми канатами. Раздается гудок, лоцман выводит свой катер, и паром отчаливает. Они стоят близко друг к другу, и он чувствует, что Жозефина дрожит. Он хочет обнять ее и сказать, что все образуется, но это прозвучало бы самонадеянно и поверхностно. Откуда ему знать,