Проклятие короля - Василий Горъ

— Жизнь состоит из больших и маленьких случайностей, ваша милость… — вздохнул разумник. — Надеяться на лучшее можно и нужно. Но при этом не надо забывать и о худшем… В общем, я хочу быть рядом с вами и в печали и в радости… Вы принимаете мою клятву?

Я на мгновение прикрыла глаза, вспомнила клятву, данную мне Облачком, и хмуро поинтересовалась:

— А если я вдруг перестану быть достойной вашего уважения и превращусь в то самое чудовище, которое, как говорил эрр Маалус, «способно ввергнуть мир в пучину кровавого безумия»?

Разумник не задумался ни на мгновение:

— Тогда я сделаю все, чтобы вас уничтожить…

— И как это будет сочетаться с вашими словами «клянусь защищать вас и все, что вам дорого, до тех пор, пока жив и в состоянии думать»?

— Никак, ваша милость. Если ваше существование станет угрожать миру, в котором мы живем, значит, к этому времени вы уже перестанете быть Человеком. А на воплощение зла вассальная клятва не распространяется…

— И вы пойдете на это, зная, что человек, которому вы обязаны жизнью, будет защищать меня до последнего вздоха? — поинтересовалась я, взглядом показав в сторону слегка напрягшегося Облачка.

— Да, ваша милость, — кивнул маг. — Ради того, чтобы уничтожить такое зло, я готов пожертвовать даже жизнью своего лучшего друга…

Мне стало слегка не по себе. Привычно окутавшись броней из холода, я пристально посмотрела в глаза ожидающего моего решения мага и внезапно вспомнила разговор, когда-то состоявшийся между отцом и чем-то провинившимся Лагаром:

«— Сын! Твои поступки не могут определяться настроением. Ты — наследник рода Орейнов. Значит, обязан жить так, чтобы тебя уважали даже твои враги…

— А зачем мне уважение моих врагов? — растерянно поинтересовался брат. — Пусть лучше они меня боятся!

— Страх — удел слабых… — поморщился отец. — А сильные враги появляются только у тех, кто верен данному слову, своему долгу и прям, как клинок меча… Запомни, сын, по тебе будут судить как по твоим друзьям, так и по твоим врагам…

— То есть для того, чтобы меня уважали, я должен стараться найти себе сильных врагов?

— Никого искать не надо, — усмехнулся отец. — Живи, как подобает Орейну, и враги появятся сами собой…

— Я запомню, — пообещал Лагар.

— Запомни. И еще: держи друзей у самого сердца, врагов — на расстоянии удара, а равнодушных — как можно дальше. И всегда поступай так, как велят твоя честь и чувство долга!»

«Равнодушным его не назовешь… Врагом бы он стал достойным…» — мысленно пошутила я. И потянулась к своему кинжалу:

— Эрр Гериельт Мудрый! Я, баронесса Меллина Орейн, принимаю вашу клятву. И клянусь защищать вас и ваши интересы везде, где возникнет такая необходимость. А также обещаю быть достойной вашего уважения. Клянусь Создателем…

А когда маг оказался на ногах, я с ехидцей спросила:

— Кстати, у меня тут возник один очень интересный вопрос: как вы относитесь к тому, чтобы взять в ученики своего сюзерена?

Глава 42

Эрр Эйд Обух

Рванув на себя дверь кельи и увидев, что вокруг топчана Марыськи полукругом стоят аж три разумника, Обух нахмурился: судя по всему, изголодавшиеся по женскому вниманию студенты решили развлечься, не выходя за пределы монастыря.

— Все — вон!!! — рявкнул он. И сделал шаг в сторону, чтобы несостоявшиеся любовники, сорвавшись с места, не вынесли его в коридор.

Однако, вместо того, чтобы выполнить его приказ, «студенты» медленно развернулись, а один из них раздраженно прошипел:

— А вот и эрр Эйд! И где тебя, интересно, носило?

Вглядевшись в лицо разумника, Обух почувствовал себя идиотом: он только что пытался выставить из кельи не кого-нибудь, а самого настоятеля ордена Создателя!

— В-в-в к-к-казарме, мейн! — буркнул он. И, справившись с удивлением, добавил. Уже не заикаясь: — Инспектировал личный состав вверенного мне десятка…

— Похвальное рвение, эрр, — усмехнулся мейн Двард. — А скажи-ка мне вот что: какого Жнеца[102] ты поселил обеих женщин в одну келью?

Для того чтобы понять, что настоятель ордена Создателя пребывает в омерзительнейшем настроении, не надо было быть двух локтей во лбу[103]. Достаточно было услышать тон, которым был задан вопрос. И увидеть выражение лица мейна Дварда.

— Я счел, что никакой опасности друг для друга они не представляют. Что присматривать за обеими так будет намного легче. Ну, и что вместе им будет…

— …веселее?… интереснее?… не так скучно? — перебил его настоятель. И, перестав сдерживать эмоции, рявкнул на всю келью: — Ты идиот, эрр! Вон, можешь полюбоваться на результат твоей безалаберности!

Проследив за взглядом настоятеля, Обух увидел прикрытое куском ткани тело, лежащее на одном из топчанов, и напрягся. Однако подойти к нему не успел.

— Знахарка Ярена… Умерла сегодня днем… Благодаря тебе, эрр! — не дожидаясь, пока Обух выполнит его приказ, прошипел мейн Двард.

— Вы считаете, что ее убила пастушка? — вырвалось у мага.

— Я ее не убивала… — донеслось из-за спин разумников. — Сколько можно повторять, что она ушла во Тьму сама, без чьей-либо помощи? Время ей пришло, понимаете?

Эрр Эйд сделал шаг в сторону. Так, чтобы видеть девушку, которую от него заслонял эрр Вейр, декан факультета Разума. Вгляделся в затравленное лицо Марыськи, взглянул на нее истинным зрением и онемел: печать Гармонизации в животе девушки горела еще сильнее, чем утром! Хотя утром казалось, что сильнее уже некуда…

— Ну, и как тебе состояние ее печати? — мрачно усмехнулся настоятель. — Если бы сейчас я увидел ее первый раз, то сказал бы, что ее создавал как минимум архимагистр!

— Как минимум? А что, бывают маги сильнее? — растерянно спросил Обух.

— Нет. Но силы тут столько, что любой архимагистр умрет от зависти, — хмыкнул мейн Двард. — В общем, как я понимаю, с выводами мы слегка поторопились. Поэтому… Слышь, девка, давай-ка, ложись на спину. И закрывай глаза…

…Сообразив, что допрос Марыськи будет проводить сам настоятель, Обух расстроенно покосился на входную дверь: теперь в его присутствии не было никакой необходимости. А значит, надо было поворачиваться и выходить в коридор. Однако заставить себя тронуться с места Обух не смог — уж очень ему хотелось увидеть, как работает самый сильный разумник Семиречья. Поэтому, убедившись, что мейн Двард и его свита забыли про его существование, превратился в статую. И постарался дышать как можно тише…