Суровые времена. Тьма - Глен Кук

Я говорил ему, что случайно наткнулся на нее.

— Пока что — нет.

Хотя я и пробовал только для блезиру. У меня было множество других забот.

— Поищи получше, — Он явно понимал, отчего я не нашел ее, — Не торчи столько времени с Копченым. Еще, я думаю, до отправки на юг невредно бы просмотреть старые тома Анналов.

— А почему ты сам не пробовал искать библиотеку? У тебя ведь было несколько лет.

— Я слышал, что она была уничтожена в ту ночь, когда Копченого изувечили. Похоже, это все-таки произошло в другой палате… О таких вещах Радиша врать не стала бы. Или — как? Э-э…

Мы подождали, пропуская полк веднаитских кавалеристов, проходивший парадом мимо дворца. Халаты и тюрбаны на бойцах были чисты и пестры, копья — украшены яркими султанами, а навершия — начищены до блеска. Кони их были прекрасных статей, хорошо обучены и замечательно вычищены.

— Эх, кабы красота могла выигрывать войны…

Как раз красотой-то Черный Отряд и не отличался.

Костоправ что-то прошептал. Взглянув на него, я был поражен: в уголке его глаза поблескивала слеза.

Он знал, что ожидает всех этих бравых юношей.

Дождавшись, когда полк наконец прошел, мы перешли улицу, внимательно глядя под ноги.

Одноглазый встретил нас в большом зале при входе в комнаты Ворчуна.

— Ну? Какие новости?

Костоправ покачал головой:

— Никаких волшебных разгадок…

— А-а… Нам никогда не везет.

— Я должен снова отыскать ту библиотеку, — сказал я. — Дай мне что-нибудь, чтобы не заплутать.

Он воззрился на меня так, словно для выполнения просьбы нуждался в высочайшем распоряжении.

— Я тебе уже дал.

Он указал на нити на моем запястье:

— Это — только от твоих заклятий. А после Копченого, скорее всего, и его собственные кое-где остались.

Недомерок обдумал мои слова.

— Может быть. Дай-ка сюда… — Я принялся снимать нити, и взгляд его привлек мой амулет. — Нефрит?

Он сцапал меня за запястье.

— По-моему, да. Он принадлежал бабушке Сари, Хонь Тэй. Ты ее не знал. Она была женой старого глашатая.

— Ты носил его все эти годы, а я и не замечал?

— Я никогда не носил его, пока Сари… До той ночи. Хотя Сари иногда надевала его, когда хотела быть понарядней.

— А, да. Припоминаю…

Он сдвинул брови, словно пытаясь вспомнить что-то, затем, пожав плечами, отошел в угол и забормотал над пряжей.

Вернувшись, он сказал:

— Ну вот. Теперь любые конфузии минуешь. Кроме собственных.

— Что?

— У тебя припадки в последнее время были?

— Нет. То есть, насколько мне помнится.

Оговорку я сделал специально, так как раньше, видимо, тоже переносил подобные припадки, только не знал о них.

— Новых мыслей насчет того, что их вызывает, нет? Или, скажем, на кого ты натыкался всякий раз, возвращаясь в Деджагор?

— Я хотел убежать от боли, причиненной потерей Сари.

Взгляд Одноглазого сделался испытующим — как всякий раз, когда он помогал выуживать меня из прошлого. Пожалуй, в такой вариант он не верил.

— А что, это вдруг снова стало важным?.

— Оно было важным всегда, Мурген. Просто не было времени выяснять…

Может, теперь время появилось?

— Мы, — пояснил он, — просто хотим привести тебя в порядок, чтобы ты сам мог позаботиться о себе и в бою не сплоховал.

Одноглазый — и вдруг серьезен? Жутковато от этого делается…

Костоправ, утратив к нам интерес, вернулся было к своим картам и цифрам, но вдруг поднял голову и еще раз напомнил:

— Мне нужно осмотреть эти книги до отъезда.

Иногда я понимаю намеки.

— Иду, командир.

93

По дороге я заглянул к Копченому — убедиться, что он еще дышит. Приходя, я кормил его — кормежка и обмывание стали предлогом для визитов в его палату, на случай, если кому-нибудь вроде Радиши удастся проникнуть сквозь чары Одноглазого, много усложнившиеся с тех пор, как я начал работать с Копченым регулярно. Затем я принялся вспоминать, куда сворачивал в ту ночь, когда наткнулся на библиотеку. Воспоминания были весьма смутными — то была тяжелая ночь, да и произошло с тех пор многое.

Я знал лишь, что она находилась на том же этаже, — я никуда не поднимался и не спускался. И места те, должно быть, никто не тревожил со дня последнего визита самого Копченого. Паутины и пыли там, помнится, было много…

Путь к пустынным коридорам не потребовал много времени. Казалось, дворец превратился в пустой, пыльный лабиринт, вовсе не нуждавшийся ни в каких охранительных чарах.

Выйдя от Копченого, я всего через несколько минут наткнулся на мертвеца. Вначале, конечно, почуял запах и услышал жужжание мух. Все это и так ясно говорило, что находится впереди. Только вот чей это труп — оставалось загадкой, пока в круге света моей лампы не возник мертвый душила. Видно, умер от ран, попавшись в капкан темноты и сбивающих с дороги заклятий.

Меня передернуло. Событие пробудило во мне глубочайшие страхи, источник ночных кошмаров, леденящий ужас перед тесными и темными подземельями…

Интересно, наслаждается ли их подлая богиня его безрадостным концом?

Я осторожно обошел труп, отведя взгляд и зажав пос. Он и в смерти продолжал служить богине разложения..

Вскоре я обнаружил, что во дворце заблудился не один душила. Я едва не наступил на другой труп, заметив его только по жужжанию вспугнутых моим приближением мух.

Я остановился:

— Ух ты…

Этот выглядел совсем свежо. Может, здесь до сего дня скрываются безумцы, готовые сплясать для своей богини?

Дальше я пошел гораздо медленнее и осторожнее, держа одну руку на горле. Начали чудиться шорохи. В памяти всплыли все когда-либо слышанные истории о привидениях. Через каждые пять-шесть шагов я останавливался и оборачивался кругом в поисках блеска глаз, отражающих свет моей лампы. Кой черт дернул меня пойти в одиночку?

Под ногами появились свежие следы. Опустившись на колени, я обнаружил в пыли отпечатки собственных башмаков. После этого коридором прошел кто-то еще, освещая свой путь целой батареей свечей. Капли воска падали на уже потревоженную пыль. А за этим, со свечами, шел еще кто-то. Даже не шел, а полз. Возможно, даже поедал найденные капли воска.

Я вслушивался в тишину. Здесь, в самом сердце дворца, опасны даже блохи — кроме как друг дружкой, питаться им нечем.

Все так же, с опаской, я пошел по следам того, кто проходил по коридору после меня. Сердце в груди, казалось, вот-вот взорвется.

Внезапно меня ни с того ни с сего пробрал чих. Стоило раз чихнуть — и пошло! Порой удавалось продержаться с полминуты, но от этого чихалось только хуже.