Героиня мира - Танит Ли

Ведь это я обрекла тебя на такую участь. Когда зачеркнула твое имя. Ты без страха встретил бы смерть.

Ты готов был умереть, жизнь надоела тебе. Я заставила тебя жить так же, как живу сама. Я подарила тебе жизнь, а теперь еще и этот поток вдовьей ненависти, запятнанность, дуэль в саду, плащ предателя.

А он уже выходил за дверь (свет смыл почти всю плоть, остался лишь силуэт, и в волосах его играло серо-золотое пламя, похожее на переливы моего платья).

Как же мне позвать тебя обратно? Ты даже не знаком со мной. На три секунды я стала женщиной, которую ты любил или думал, будто любишь, когда был двадцатилетним мальчишкой и жил в опустошенном городе. Но потом я снова превратилась в незнакомку, в Аару, выбеленную под стать снегам. В бабочку Гурца, пришпиленную к сексуальным проискам Карулана.

Фенсер Завион вместе с чаврийским офицером шел через лужайку.

По дороге рысцой промчались лошади и заслонили их.

Он ушел.

В то утро они обыскали дом, стараясь как можно меньше шуметь, действуя умело и тактично. Они заявились даже ко мне под дверь. Я ожидала этого. Я ослабела и утратила прежнюю уверенность, но приказала Розе — у нее пунцовое лицо, в глазах слезы — впустить их.

Солдаты чаврийского патруля носили мундиры светлого сине-серого цвета с красным или красно-коричневым рубчиком. Цвета их формы не запечатлелись у меня в памяти во время отступления. Под конец, среди снегов, все казалось либо черным, либо белым, да к тому же некоторые из них поснимали одежду с погибших кронианцев.

— И кого же, по-вашему, моя госпожа здесь укрывает? — завизжала Роза. — Наверное, куча здоровенных заговорщиков прячется у нее под кроватью!

Все четверо улыбнулись, а один из них сказал по-чаврийски, что был бы не прочь занять их место. А я почувствовала, как бледнею, и поняла, и они тоже поняли, что я неплохо разбираюсь в их языке. Разве так уж сильно он отличается от моего родного?

И тут в дверях появился он.

— Что вы здесь делаете (какое-то чаврийское ругательство), вас побери?

Вроде бы они ответили, что выполняют приказ и проводят обыск.

— Но не у госпожи в комнатах. Вон.

Они вышли. Теперь Фенсер стоял ближе, лицо его побелело и застыло, он щелкнул каблуками, отвесил короткий поклон и снова удалился.

Они собирались разбить в лесу бивак, а нам выпала честь угостить их обедом.

Мои слуги пришли в ярость. Это пиршество было пародией на то, которое они с такой охотой устроили для Карулана и его солдат.

Я послала за Мельмом.

— Не тревожьтесь, принцесса. Как бы там ни было, южанин держит их в узде. Они не принесли нам ущерба, только устроили небольшой беспорядок. Есть у нас пара сорвиголов, но Ковельт послал их от греха подальше в обход на поля. Завтра эта свора уберется отсюда.

— А госпожа?

— Она подхватила небольшую простуду, и нам удалось уговорить ее не вставать с постели. Он запретил им заходить к ней в покои. И сам осмотрел комнаты хозяина, так что и там обошлось без мерзостей.

Мы с Мельмом впервые завели столь долгий разговор с тех пор, как окончательно решился вопрос о моем вступлении в союз с Каруланом. Он говорил приветливо, старался меня приободрить. Не может быть, чтоб он таил обиду. Но дальше, что он скажет дальше?

— Мельм, мне хотелось бы проявить осмотрительность. Согласно Договору, они — наши друзья, пусть и мнимые. Кроме того, этот южанин был знаком с Воллюс. — Мельм внимательно посмотрел на меня. — Пожалуй, я позаимствую куплет из ее песни. Скажите слугам, пусть накроют на стол в гостиной на женской половине, хорошо? И передайте Завиону, что я приглашаю его отобедать со мной, время обычное.

Похоже, Мельм призадумался. И к моему удивлению ответил:

— Да, принцесса. Это мудрый шаг. Я не посмел вам советовать, но в Крейзе у вас была умная учительница. Разумеется, он может и отказаться, но мне кажется, он вздохнет с облегчением, если его не спустят с лестницы в общепринятом порядке. Опасный человек. Не стоит будить в нем зверя. Я прослежу, чтобы вы не оставались с ним один на один.

— Нет, Мельм, — возразила я, — делайте все как обычно. Он крайне проницателен. И не преминет заметить, что меня окружают телохранители. Он не станет оскорблять меня. Ему известно о моем… знакомстве с принцем Каруланом.

— Хорошо, принцесса. Вы рассудили здраво.

В восемь вечера под бой часов он вошел в гостиную и поклонился.

— Меня изумило ваше великодушие. Впрочем, может быть, это — обманный ход, предпринятый, чтоб отравить меня. — И, заметив выражение моего лица, добавил: — Принцесса, не подумайте, будто я шучу. В одном из особняков Крейза уже совершили подобную попытку.

Я не сдержалась и спросила, что же там произошло.

— В той семье погибло трое сыновей. И как на грех меня послали осмотреть их дом. (Видите ли, я служу источником беспокойства для обеих сторон, и они подыскивают мне «интересные» поручения.) Меня пригласили позавтракать вместе со всеми. Такой у них возник порыв. Правила приличия не позволяли мне отказаться. Но меня мучили подозрения. Я стал предлагать кусочки со своей тарелки милой собачке, любимице хозяйской дочки, стараясь, чтобы все это заметили. Девушка встревожилась. В конце концов, когда я протянул собачке очередной кусок, барышня схватила столовый нож и бросилась на меня. Мы отобрали у нее нож. Впоследствии алхимик проверил пищу с моей тарелки. Оказалось, что в пикули добавлен волчий яд. Но девушка решила, что жизнь собачки дороже мести за гибель братьев. Что, по-видимому, вполне разумно. Как я сказал, собачка была очень милая.

— А вы бы ее отравили.

— Ох, принцесса. Из-за меня погибли и попали в ад сотни человек, моих собратьев. Как вы могли подумать, что меня остановит жалость к собачке? Собственно говоря, я блефовал. И на самом деле скармливал ей конфетки, которые взял из стоявшей на столе вазы сразу же, как пришел. Их ели все. Как видите, я тоже ценю собачью жизнь выше человеческой. Животные… беспомощны перед нашими прихотями. В ходе военных кампаний я видел лишь мертвых лошадей и собак, да еще кошек, которых раскармливали на случай осады… Бога ради, оставим эту тему.

— Да, оставим.

Я поднялась на ноги, он пошел ко мне, еще раз поклонился, но не взял моей руки. Он выше меня на пять дюймов, но теперь он ближе ко мне, чем в детстве. Тогда он был просто высоченным взрослым. А сейчас он превосходит ростом Илайиву и полностью соответствует моим дурацким детским представлениям о героях.

Шрам, прочертивший по диагонали кисть левой руки, казался к месту, а на ладонях появились мозоли, оставленные рукоятью шпаги, кинжала, щита и копья. Длинные пальцы, ногти недавно приведены в порядок, а на одном — вертикальная темная трещина, еще один след удара. Стоило на мгновение увидеть вблизи эти странные глаза, и тут же выяснилось, что они такие же, как у меня, расцвеченные множеством изменчивых красок, слившихся на данный момент в серый цвет. По случаю церемонного обеда он привел себя в опрятный вид — безукоризненный мундир, волосы и ногти сверкают глянцем. За всей его красотой, за этими глазами скрывался яростный вихрь боли, закованный в железо; сдавленный броней из шрамов куда более страшных, чем те, что я заметила на его теле.