Героиня мира - Танит Ли

В Крейз вкатили запряженные ослами чаврийские пушки, увенчанные гирляндами цветов, а люди на улицах братались, целовались, клялись друг другу в верности и пили вино; прошел месяц, и Карулан прислал девятое письмо, в котором и поведал мне в непринужденной манере все эти подробности. Он побывал в Баслии и мог бы потешить меня целой повестью, если не вполне пристойные детали истории занимают меня. Разве он не обещал, что все кончится хорошо?

«В этом большом мире все влюблены друг в друга. Чавро в кронианцев, а кронианцы в чавро. Как только могли мы вести войну с такими дивными соседями? Мы устраиваем для них пирушки по всем столицам и разделываем восток на куски к обеду».

Он перестал соблюдать осторожность в письмах. И я поняла: его положение изменилось, он добился некоторой власти.

Опираясь на прочитанные когда-то книги с едва понятным мне содержанием, я принялась раздумывать над всяческими интригами. Тайное союзничество, неразглашаемые договоры. Все это только предположения. Но ведь он знал заранее, как развернутся события драмы. Авторы сценария обсуждали его с Каруланом, если только он не принадлежит его собственному перу. А может, сами боги обратились к нему, решив, что его прагматичная почтительность лучше религиозной неразберихи.

Крония лишилась части владений. Император утратил величие, словно фигурка из свечного сала, подтаявшая от сильного жара. И будет несложно растопить ее совсем и переплавить в человека помоложе, поумнее и поярче.

Но из всего водоворота исторических событий Аару занимало лишь одно: теперь он потребует, чтоб я вступила в супружество сердечного преподношения. Нам с Гурцем придет конец. Не враг, так друг поглотит и меня.

Мне снилось, будто кричит женщина. Может, это мой крик? Я проснулась. Стояло утро, последняя четверть лета. Вокруг — бледно-синий свет.

Крики стихли — они неслись не из страны сновидений, вырвались не из моего горла. Какой-то ритуал — неужели возле храма Вульмардры, старухи-матери-девушки опять кого-то лишили жизни? Земля дала всходы, приближалось время, когда начинают делать вино и собирать урожай, и до меня донеслось эхо особых приготовлений, звучавшее приглушенно из-за разговоров о войне, из-за уклончивости, быть может, из-за моего присутствия. Прошлым летом меня здесь не было, я им не мешала. День празднества Вульмартии пришелся точно на мой день рождения. Тогда я еще находилась в городе. А теперь? Своеобразный пролог — зарезанный острым ножом зверь или птица… Впрочем, кричала девушка. Но ведь они не… не может быть, чтобы в честь богини проливалась человеческая кровь.

Она приемлет кровь женщин, которую они теряют раз в месяц и во время родов. И кровь мужчин, пролитую на поле боя. Не надо об этом думать.

В голове, словно мухи, замелькали разные картины. Меня бросило в жар, я встала с постели, подошла к западному окну, затем к северному, но сумерки еще не развеялись, и я ничего не разглядела.

Надо подняться на крышу. По узенькой лесенке.

Я набросила шаль поверх ночной рубашки. Вышла из комнаты. В коридоре ни души. Я добралась до лестницы, поднялась наверх и оказалась перед закрытой дверью. Из скважины торчал ключ. Я повернула его. Пьянящий прохладный воздух и небо, такое высокое, что мне показалось, будто оно вытянуло из меня через глаза всю душу.

За парапетом с южной стороны передо мной в сумеречном свете раскинулась летняя земля; все цветовые пятна подсинены, в синих садах — запах синих яблок и слив, а среди синих виноградников — синего винограда (солнце умоет их, и они станут зелеными), синие розы, синяя пшеница, а синей всех деревья и озеро.

Над верхушками сосен стояла сине-белая Веспаль.

Внизу пронесся негромкий шумок, неведомый и знакомый одновременно.

Я посмотрела вдаль и увидела, как из-за леса выезжает тот самый батальон призраков.

Безумное мгновение — я огляделась кругом. Волчья Башня справа от меня, а на востоке Башня Покоя, где живет старая госпожа, — обе целы. Крыша не рушится у меня под ногами. Но там, внизу, из леса рысцой выезжает на мощеную дорогу кавалерия. Призраки. Мне не удалось разглядеть, что на них за мундиры. Лишь синеватый блеск металла; сбруи, галунов, пряжек, мечей и шлемов.

Тысяча человек? Нет, поменьше. Едва ли сотня. И без знамен. Крепкие кони так и лоснятся, дымчатый лучистый свет не проникает сквозь них. Значит, это не призраки.

На предводителе колонны черный кронианский плащ, на котором мерцают бледно-синие искры — днем они станут темно-красными. Командирский плащ.

На крышке гробницы никого нет — ни меня, ни вообще кого-либо.

Когда раздался приказ «Стой!», внизу в доме отворились двери. Ковельт, помощник управляющего, показавшийся мне с такой высоты очень маленьким, вышел на дорогу, а с ним еще трое слуг.

Не призраки, нет, это не призраки. Но и не кронианцы: мундиры солдат в отличие от роскошно одетого унитарка, возглавляющего колонну, иного цвета, чем краски из палитры рассвета, смешанные с чернотой Кронии. И я уже как-то слышала слово «Стой!» на этом языке, произнесенное кем-то в Крейзе в шутку, на языке чавро.

Командир все так же сидел верхом, а Ковельт стоял, запрокинув голову. Они беседовали. Я не смогла расслышать, о чем.

Меня словно проткнули горячей спицей, она дернулась, закачалась, причиняя мне боль.

Надо уйти, пока они не догадались посмотреть на крышу и не заметили меня. Надо вернуться в комнату и спрятаться. Там я в безопасности. Мельм и все слуги Кира Гурца поднимутся на мою защиту.

Стук в дверь, мгновение — и в комнату уже влетела Роза. На ней ночная рубашка, в волосах папильотки. Мы так часто с ней встречаемся, но никогда еще она не являлась мне в подобном виде.

— Мадам…

— В чем дело? — Я не проявила беспокойства.

Роза была чуть ли не в истерике.

— Мадам… они здесь… во дворе, а их офицеры в зале.

— Я так и поняла. Чавро?

— Ох, куда хуже… о, это так ужасно…

— Приди же в себя, — сказала я. Бедная Роза. Однажды я на нее прогневалась за то, что она пособничала Воллюс, и с тех пор проявления ее обиды и темперамента все время служили мне уроком.

— Мадам. Но… они говорят, что вы должны немедленно спуститься.

— Немедленно?

— Он послал меня к вам. «Приведите ее», — говорит он. «Но моя госпожа еще в постели. Еще и шести часов нет». — «Мы обязаны обыскать дом», — отвечает он. Ох, матерь наша!

— Насчет «немедленно» не может быть и речи. Пошли кого-нибудь из горничных, пусть передаст, что я спущусь сразу, как смогу. Потом придешь сюда и оденешь меня. Скажи, чтобы мне принесли теплой воды и чаю, который я пью на завтрак.

От моих слов Роза вся сжалась, выскочила из комнаты и тут же примчалась обратно, неся воду и мятный чай.