Плененная Иудея. Мгновения чужого времени (сборник) - Лариса Склярук

Его соскучившиеся по коню руки любовно оглаживали небольшую, гордо приподнятую голову благородного животного, бесконечно поправляли уздечку, седло.

Недовольно поджав полные губы, пренебрежительно глядел Квинт Минор на темные руки варвара, ласкающие коня. Блеск камня в необычном кольце Мансура привлек его внимание. Он удивленно приподнял левую бровь.

– Хорошо. Дай хотя бы еще это кольцо, и до Антиохии я этот разговор больше не подниму.

– Возьми, – презрительно сказал Мансур.

Бедный Мансур, если бы он хоть на мгновение мог предположить, что случится, когда он отдаст кольцо. Если бы хоть на мгновение у него мелькнула такая мысль, то отнять это кольцо у воина было бы возможно только с жизнью.

Но Мансур был спокоен. У него есть все, что он любит. Прекрасная дивная девушка, быстрый горячий конь и дальняя дорога. Он не мелочен и не жаден. Мансур попытался снять кольцо. Оно не снималось.

– Дай я, – сказал Квинт Минор и протянул руку. Кольцо легко соскользнуло к нему в ладонь. Он тут же принялся его внимательно разглядывать.

– Да, вести торговлю и не быть жадным и лживым, наверное, невозможно, – проговорила Пуэлла за спиной Оллии.

Оллия, повернув голову, взглянула в умное лицо женщины и вновь посмотрела на стоящих в отдалении мужчин. В первую секунду она не поняла, что изменилось. Вот стоит Квинт Минор, что-то разглядывая в руках. Рядом конь Мансура. Но где же он сам? И Оллия, холодея от необъяснимого страха, пошла к ним.

– Мансур, Мансур, – звала она, обыскивая растерянными глазами окрестности. Высокие, седые, жесткие, как проволока, листья ковыля цеплялись за одежду при каждом ее шаге. Желтые цветы дрока пачкали паллий. Мансура нигде не было.

Услышав шаги Оллии, ее дрожащий от испуга голос, Квинт Минор оторвался от разглядывания камня, тоже удивленно осмотрелся. Странно – куда же делся варвар, только что был здесь. А впрочем, не все ли равно, красотка-то осталась.

Испуганные глаза Оллии соперничали синевой с небом. Волосы, красиво уложенные умелыми руками Пуэллы, золотились в блеске солнца, побледневшее лицо было белее алебастра.

– Где Мансур? – спросила Оллия, напрасно ища ответа в лице мужчины.

– А, – неопределенно протянул Квинт Минор, не имея сил оторвать алчный взгляд от красавицы. Решение тут же созрело в его быстром уме, непреднамеренно отразилась во взгляде. – Солнце высоко. Пора ехать, моя девочка. А за Мансура не беспокойся, он догонит. Оставлю раба с лошадью ожидать его. Устраивайся в повозке. Торопись. Торопись.

И Квинт Минор, поедая глазами девушку, попытался приобнять ее и подтолкнуть к повозке. Оллия отшатнулась, накинула край паллия на голову и отрицательно ею покачала:

– Нет. Без Мансура я не двинусь с места. Буду ждать его здесь.

Квинт Минор засуетился. Надо бы ехать, но оставить такую красавицу? Дорога длинная, опасностей много. Без Мансура он будет девушке единственной защитой. Только бы уговорить ее сесть в повозку, в дороге он своего не упустит. Ах, молодость, ах, нежность, ах, синие глаза.

Крупное лицо Квинт Минора стало игривым и сладким до приторности. Оллия, не выдержав, отвернулась. Мужчина продолжал настаивать. Явная неприязнь девушки его мало трогала.

Внезапно он вспомнил о кольце, которое держал в ладони, и, остановившись, быстро надел его на третий палец левой руки.

– Да, необычное кольцо, – решил он, разглядывая его на руке. – Будет моим талисманом, дела как раз складываются удачно. – И он еще раз, преувеличенно манерно, повернул холеную пухлую руку, любуясь гладким лиловым камнем.

Луч блеснул в камне столь неожиданно ярко, что Квинт Минор зажмурился. Открыв глаза, он увидел не блеск камня, а выплывающий из его жаркой лиловой глубины глаз, пристально на него смотревший. Не отрывая взгляда от камня, Квинт Минор попытался отскочить, отпрыгнуть от страшного глаза, потом затряс рукой, словно хотел сбросить гадкое насекомое. Но тут сознание его покинуло, ноги подломились, и он упал, скрылся в траве.

Оллия не видела, как Квинт Минор надел кольцо Мансура. Не видела его испуганных нелепых прыжков и его исчезновения. Она стояла, не двигаясь, среди колышущейся травы. От каравана пришли слуги узнать, где владелец. Оллия безучастно смотрела на их лица, слышала голоса, но не понимала, о чем идет речь. Пуэлла предложила присесть на траву. Оллия не ответила.

Наступил полдень. Горячее солнце безжалостно заливало белым зноем окрестности. Рим сверкал на холмах. Утомленная Пуэлла несколько раз подходила, чтобы предложить девушке вернуться домой, и каждый раз, взглянув в ее окаменевшее лицо, молча отходила. Незаметно приблизился вечер. Не дождавшись хозяина, слуги отвели повозки на постоялый двор. Посеребрив окрестности, взошла луна. Звезды разбежались по небу. Измученная рабыня наконец решилась:

– Ты устала, Оллия. Пойдем домой. Будешь ждать его возвращения дома.

– Нет, – глухо сказала девушка, – он никогда не вернется. Никогда.

Она протянула тонкие руки к небу, к мерцающим в недосягаемой высоте звездам, позвала:

– Мансур! Где ты, любимый? Неожиданно ты появился и неожиданно исчез. Но как я буду жить без тебя? – Руки ее упали, из глаз потекли слезы. Молчало небо, молчали в холодной высоте звезды. И только ветер, шуршащий стеблями ковыля, был ей ответом.

Темная южная ночь обступила Мансура. Ветер с пустыни нес прохладу и запах пыли. Опираясь руками в колено правой ноги и поджав под себя левую, он сидел на сухой каменистой земле и смотрел на чернеющие вдали стены Бухары, поднимающиеся ввысь минареты, купола мечетей. Гулко ухнула сова. Фыркнул и ткнулся носом в плечо любимый конь Тарья. Оглянувшись, Мансур увидел освещенный беспокойными огнями дворец Махмуд-хана.

«Кого они ищут? Ах да. Сбежала женщина из гарема. Но ведь это было так давно. Или недавно? – Он повел диким взглядом. – Джины, что ли, надо мной насмехаются или дух тьмы лукавый Иблис морочит?»

Поодаль, среди мелких камней и жалких стеблей высохшей травы, валялся брошенный аркан. Мансур вспомнил, как набросил его на шею невольника, как засверкало кольцо у того на пальце.

«Все дело в кольце, – внезапно понял он, – я надел это кольцо и оказался в Риме. Отдал кольцо и вернулся назад в Бухару. Вернулся. Я вернулся… – Мансур вскочил на ноги, – а Оллия осталась там, у дороги».

Мансур быстрым шагом поспешил к Бухаре. Остановился. Подумал и пошел в обратную сторону к ханскому дворцу. Опять остановился. Перекинул уздечку через голову гнедого коня. Вновь застыл. Уткнулся лицом в жесткую гриву коня, зашептал как другу:

– Тарья, что же делать? Тарья, куда скакать? Где искать?

С восточной стороны поднялась полоса света. По мере того как ширилось розовое небо, высокие стены Бухары меняли цвет, осветился минарет Калян, точно свеча, вознесенная в небо и видная со всех сторон города, выдвинулась из темноты мощная крепость Арк, возвышающаяся над площадью Регистан, вырисовались утопающие в ажурной зелени сады Джуи-Мулиан. От выпавшей росы благоухание цветов разливалось в воздухе.