Уродка: блуждая в потёмках истин - Геннадий Петрович Авласенко

Староста, топтавшийся в нерешительности возле кареты, заметил меня и почтительно мне поклонился. А я крикнула сверху, чтобы поднимался на второй этаж, коль приехал, а потом вновь в кабинет свой вернулась.

Только он уже пустым оказался. И Алан, и Густав, и Лика незаметно его покинули, дабы не мешать мне очередной официальный приём проводить…

Как будто они мне не осточертели окончательно за эти три года, приёмы официальные?!

И неофициальные тоже…

Староста, войдя в кабинет, также начал с долгих и витиеватых приветствий и извинений, но я его (в отличие от местного прохиндея-старосты) перебивать не стала. Просто сидела и терпеливо ждала, когда же он выдохнется.

– Об утреннем нашем происшествии у вас уже в курсе? – задала я вопрос старосте, когда он, исчерпав, наконец-таки, всё своё красноречие, почтительно замолчал. – Да вы садитесь, в ногах правды нет!

– Покорнейше Вас благодарю, Повелительница!

Подойдя к столу, староста осторожно присел на самый краешек ближайшего стула.

– О происшествии сем прискорбном уже наслышан, – заговорил он торопливо, глядя при этом преданно мне в глаза. – И возмущению моему нет предела… вернее, возмущению всех наших жителей, потому, как…

Далее я уже не слушала, вернее, старалась как-то пропустить этот нескончаемый поток ничего не значащих слов мимо собственных ушей, что мне частично всё же удалось. Слов о моей бесконечной мудрости, о неслыханном коварстве подлого этого Корнея (о том, что он оказался крысолюдом, староста, естественно, не знал). Староста всё говорил и говорил, а я лишь молча смотрела на него и думала, а как бы он сейчас себя вёл, если бы не оказалось у меня в запасе тех слезоточивых ампулок. Наверное, славословил бы сейчас мудрого Корнея, а меня при этом всячески охаивал и поливал грязью…

Или я всё-таки ошибаюсь, огулом всех старост в мелкие негодяи записывая?

– Но я ведь не только выразить своё восхищение Вами, Повелительница, приехал, – проговорил, наконец, староста, хоть я уже и надежду потеряла, что он хоть когда-либо заткнётся. – У меня для Вас и другое известие имеется, куда более приятное!

– Это, какое же? – насторожилась я.

И тут староста выдал такое, что я и не поверила ему сразу.

Оказывается, вчера под вечер в центральное поселение заявились крысы. Но не грабить, тем более, не с целью похищения младенцев, а просто открыто вошли через центральный вход, держа в лапах при этом белые флаги. А потом объявили обалдевшим охранником, что пришли они сюда с миром и желают сейчас переговорить с наивысшим начальством. С самим старостам, то есть.

Охранники, хоть и обалдевшие, но стрелять в этих крыс всё же не стали. Более того, проводили их к резиденции старосты, а там крысы пояснили, что желают они теперь жить с людьми в мире и согласии, и в доказательство этому хотят возвратить в поселение похищенных тут ранее младенцев. Не всех, разумеется, а тех только, которых за последних два года похитили. Ну, а обо всех остальных после отдельный разговор будет.

Староста, хоть и дурак, но умный! И в такое неожиданное перевоспитание крыс, естественно, не поверил, заподозрив во всём этом какую-то новую и чрезвычайно замысловатую крысиную интригу. И уже хотел, было, отдать приказ ликвидировать всех этих парламентёров, но тут в помещение вбежал ещё один охранник, взволнованный до крайности. И сообщил, что ещё около двух десятков крыс подошло к центральным воротам с белыми флагами, и каждая их этих крыс толкает перед собой деревянную тележку, ну, а в тележках этих…

– Младенцы? – не выдержав, перебила я старосту. – Украденные ранее младенцы.

– Именно так, Повелительница! – кивнул головой староста. – Все те, кого за последние два года выкрали. Живые и здоровые…

– И что дальше? – осведомилась я, пытаясь при этом осознать, только что услышанное. – Продолжай!

– А что продолжать? – Староста вздохнул, потом ожесточённо потёр пятернёй бритую голову (продолжает бриться потому, наверное, что в последнее время усиленно лысеть начал?). – В общем, всех крыс я приказал отпустить с миром, младенцев же поместили пока в санчасть. В общем, чтобы вначале тщательно их всех осмотреть, ну и потом родителям вернуть, естественно. Тем, у кого они имеются. А остальных – по приёмным семьям, или, может, специальный приют для них организовать, как считаете?

– Можно и приют, – задумчиво проговорила я, потом добавила, внимательно глядя на старосту: – А о том, что крысы на нас новое нападение готовят, ты слышал?

– Ходят такие слухи… – как-то нерешительно проговорил староста. – Но ведь Вы с этим разберётесь, Повелительница, разве не так?

«Твои бы слова да Богу в уши!» – уныло подумалось мне, но вслух я этого, разумеется, произносить не стала.

– Разберусь, – бодро проговорила я, поднимаясь с места (и староста тоже поспешно вскочил). – Всё у тебя?

– Всё, Повелительница! – пробормотал староста, пятясь в сторону выхода. – Разрешите удалиться.

А потом, под самый вечер уже, произошла у меня ещё одна встреча. На этот раз с крысами.

Вернее, с одной только крысой, толстой, важной, в ярко-пурпурном балахоне с капюшоном такого же цвета. Эта крыса невольно напомнила мне другую крысу, ту, которая восседала некогда на высоком железном кресле, и которую после убила Уигуин. Как звали ту толстую крысу? Уигрион, кажется?…

И, словно отвечая на эти мои невольные воспоминания, толстая крыса заговорила, причём, оказалось, что языком нашим она владеет довольно-таки неплохо.

– Я есть Уигриниан! – представилась толстая крыса. – Дочь Уигрион, которая вероломно убита быть некогда Уигуин. Теперь, когда Уигуин тоже смерть свою встретить, я главной лекарка среди всех наших крыс являться!

– Очень приятно! – только и смогла выговорить я, несколько ошеломлено глядя на крысу. – Может, тогда в мой кабинет поднимемся? Или нет, сюда лучше! – указала я рукой по направлению к залу заседаний.

Этот диалог произошёл у нас в коридоре первого этажа, где крысу эту первой заприметила Лика, после чего пронзительно завизжала. А когда на этот её визг сбежали по лестнице одновременно Густав и Алан, оба с обнажёнными мечами в руках, крыса, ничуточки их не испугавшись, важно объявила, что желает встречи с Викторией, именуемой также Повелительницей и Рыжеволосой Девой.

И вот теперь я (она же – Виктория, она же – Повелительница плюс Рыжеволосая Дева) стояла напротив важной этой крысы и тщетно пыталась понять, что же её сюда привело. И не связан ли этот неожиданный визит с ещё более неожиданным возвращением похищенных младенцев в центральное поселение.

Оказалось, что связан, и притом – напрямую!

– Мы вчера возвратить ваш младенцы некоторые в поселение, которое центральное есть, – всё также важно проговорила Уигриниан, когда мы с ней вошли в зал заседаний и я, усевшись,