Уродка: блуждая в потёмках истин - Геннадий Петрович Авласенко

– Спасибо, Лика! – прошептала я, и голос мой дрогнул и сорвался. – И вам тоже спасибо! – добавила я, оглядывая по очереди всех трёх чужаков. Впрочем, на Алане мой взгляд всё же задержался чуть долее.

– Нам-то за что? – усмехнулся (но совсем, правда, невесело) Пьер. – Ведь это из-за нас весь переполох! А не было бы нас тут…

– Если бы вас тут не было, – перебила я его, – то и никого из нас тоже тут в живых не осталось бы! Ну, кроме крыс, разумеется! Ещё я, может, уцелела бы на некоторое время, благодаря скафандру… да и то, на некоторое время всего…

– Да что ж они не понимают всего этого? – с каким-то даже вызовом воскликнула Лика. – Те, что снаружи беснуются!

– Понимают, наверное! – вместо меня отозвался Густав, подходя к Лике и осторожно дотрагиваясь до её руки. – Но они и другое понимают. Понимают, что не выстоять им в случае повторного вторжения.

– Потому и беснуются! – добавил Пьер и почему-то вздохнул, глядя, как Лика доверчиво прижалась к Густаву, а тот осторожно обнял её за плечи.

А впрочем, ясно, почему Пьер сейчас вздохнул. Об Анжеле, наверное, подумал.

И я тоже в этот миг подумала об Анжеле. Как она там, и не грозит ли ей сейчас опасность за тесное со мной сотрудничество?

– Так что там сейчас снаружи? – обратилась я к Лике. – Расскажи, всё, что видела!

Глава 16

По словам Лики, проведшую эту ночь у родителей, Корней времени зря не терял. Всю ночь он метался от одной лавры к другой, обвиняя меня во всех смертных грехах и упорно настаивая на том, что спастись от грядущего крысиного пришествия можно лишь единственным способом: прокляв и уничтожив чужаков, как прямых посланников дьявола. А вместе с ними, естественно, и меня, гнусную развратную тварь, обманувшую и предавшую Господа нашего всемогущего, и заключившую, тем самым, с чужаками поистине дьявольский союз.

– И что, многие поверили в это? – прервав на мгновение сбивчивое повествование Лики, спросила я.

– Да почти все! – со вздохом проговорила Лика.

И сообщила далее, что уже ранним утром целые толпы народа начали собираться на улицах и площадях поселения, размахивая оружием и выкрикивая в мой адрес всяческие угрозы и оскорбления. Так продолжалось некоторое, довольно-таки продолжительное время, потом возбуждённая толпа принялась громить кабаки и пивнушки, а также выискивать по всему поселению скрытых моих сторонников, дабы тут же, на месте, предать их мучительной казни. Одновременно с этим, многие бежали к лаврам, над которыми беспрерывно звонили колокола, но внутри этих тесноватых помещений смогло поместиться лишь незначительное количество жаждущих причаститься и исповедаться, из-за чего в разных районах поселения наблюдались стычки и даже вооружённые столкновения. А в данный момент вооружённая и по большей части пьяная толпа движется уже сюда, в сторону резиденции, и ведёт всех, жаждущих моей крови, естественно, Корней, провозглашённый едва ли не всенародным мессией. Толпа, естественно, трусит, опасаясь мощи моего скафандра, но Корней людей всячески ободряет, уверяя, что Бог в наказание лишил скафандр своего небесного благословения, а дьявол никак не может в этом его заменить, ибо скафандр всё же божественный, а не дьявольский дар, и посему силам зла и преисподней никак не подвластен.

Тут Лика замолчала и с какой-то даже надеждой взглянула на меня. Бедняга, она ещё не знала, что скафандр мой и в самом деле силы лишился. Пусть не божественной, но в чём-то её заменяющей…

Густав с Пьером, кстати, тоже об этом даже не подозревали, потому-то, наверное, выглядели так спокойно.

– Две-три очереди поверх голов, – проговорил несколько пренебрежительно Пьер, – и эта пьяная сволочь во все стороны разбежится!

– А если ещё лазерами их немножечко попугать! – добавил мечтательно Густав, по-прежнему не отпуская от себя Лику. И ей это, кажется, нравилось…

Вздохнув, я всё же решила поведать оставшимся своим соратникам всю правду о скафандре. Пусть горькую, но в данный момент просто-таки необходимую. Дабы не питали излишних на мой счёт иллюзий.

После этого чужаки некоторое время молчали, затем Пьер с Густавом с какой-то даже укоризной взглянули на Алана.

– Ты знал? – обратился к Алану Пьер. – Знал ведь?

– Ну, допустим, знал! – с каким-то даже вызовом отозвался Алан. – Вернее, догадывался! И что из этого?

– Тогда почему нам не сказал? – Это уже Густав вступил в разговор. – Мы что, посторонние тебе?

Эта перепалка между чужаками очень мне не понравилась, и я уже хотела было вмешаться, но меня опередил громкий голос, донёсшийся откуда-то снаружи.

– Эй ты, дьявольская прислужница! – не проговорил даже, прогремел этот голос. – Выйди на балкон, тварь! Покажись народу!

На втором этаже резиденции и в самом деле имелся балкон (небольшой, правда), и я решительно к нему направилась. Отворив дверь, вышла наружу и даже поразилась тому, какое количество народа внизу скопилось. Вернее, какое количество мужчин, ибо женщин, а тем более детей, среди всей этой толпы я как-то не разглядела.

– Не выходите пока! – не оборачиваясь, крикнула я Лике и чужакам, вовремя заметив арбалеты и метательные копья в руках у многих собравшихся. Потом выпрямилась и обвела внимательным взглядом притихшую при моём появлении толпу.

– Вот она! – вновь загремел всё тот же голос, и я, присмотревшись повнимательнее, смогла разглядеть Корнея с большим жестяным рупором в руке. – Вот она, распутная и похотливая дьяволица, которая прячет от справедливого нашего гнева своих гнусных любовников! Впрочем, трёх из них мы уже отправили прямиком в ад, доберёмся и до этих!

– Я сказала оставаться пока там! – выкрикнула я вполголоса, не оборачиваясь, но краем глаза уловив некое движение за спиной, а Корней, заметив это, громко и торжествующе захохотал.

– Ну что, дьявольское отродье?! – вновь выкрикнул он. – Давай, порази меня своей мощью или признайся, что по воли Господа ты её лишена! Так что мы ещё доберёмся до тебя и уже скоро, а пока ты будешь лицезреть мучительную казнь ещё одной своей гнусной сообщницы!

Выкрикнув это, Корней оборотился и сделал кому-то знак рукой. И тотчас же толпа за его спиной раздвинулась в стороны, и я с ужасом увидела Анжелу, которую придерживали сейчас за локти два здоровенных бугая.

Бедная девочка была избита и обезображена до такой степени, что я не сразу даже её признала. А вот Пьер, кажется, признал сразу, потому как со сдавленным стоном выбежал на балкон, вернее, попытался это сделать, но я не пустила.

– Придержите его пока! – выкрикнула я, обращаясь, естественно, к Алану и Густаву, и те действительно повисли на приятеле, оттаскивая его