Маджуро - Данияр Саматович Сугралинов

что внедренные агенты уже начали регенерацию поврежденных органов. По-хорошему надо было влиться в Кейна и самому, но сейчас важнее была судьба сестры.

Император шагнул в комнату. Там находился сам барон, который, посмеиваясь, следил, как связывают Кору. Девушка не успела одеться, и Расмус с удовольствием пожирал взглядом ее почти оформившееся юное тело.

Лука, сжимая кулаки, глубоко вздохнул и реактивировал боевую форму. Ее надолго не хватало и без штрафов Колеса, а сейчас и подавно, но ему должно было хватить и десяти секунд. Почувствовав зуд в тех местах, где сквозь кожу вырастали зазубренные шипы и смертоносные клинки, он молча кинулся на врагов.

Бойцы барона ничего не успели понять. Один за другим они, оглашая комнату дикими воплями, валились с ног, тщетно пытаясь закрыть ужасающие раны, нанесенные императором. Через десять секунд боевая форма закончилась: метаморфизм втягивал и заново впитывал созданные орудия смерти, пока Маджуро развязывал сестру.

Он убил всех, кроме барона. Тот, получив удар в лицо мощным, усиленным лбом императора, сейчас корчился со сломанным носом.

— Кора, ты в порядке?

Император прижался к сестре и проверил ее состояние. С ней все было хорошо: пара ушибов, царапина и адреналин в крови.

— Лука… — прошептала Кора, увидев брата. — Где Кейн?

— Сейчас… — пробормотал он.

Он вернулся к телу Куницы и затащил его в комнату. Пульса не было. Задержав руку на его шее, Маджуро уразумел, что все запасы нано-агентов в теле Куницы иссякли. Мощным импульсом он вогнал в него большую партию регенераторов и попробовал запустить сердце.

— Лука! — истошно, не своим голосом заорала Кора.

Он обернулся и увидел, что Расмус очухался и сверлит его взглядом.

— Где Давен? — спросил барон. — Где мой сын? Что ты с ним сделал, Маджуро?

— За чертой. Он покусился на меня и поплатился за это. Как поплатишься и ты, и твоя…

Барон потянулся в карман, что-то достал и направил на Маджуро. Так и не поняв, что произошло, император повалился на пол, не чувствуя тела. К его удивлению, не отвечала даже способность, словно остался только разум Луки’Онегута, зависший во времени и пространстве.

В глазах отпечаталась картина: барон, тянущий в его сторону руку, и раскрывшая в крике рот Кора. Эта сцена не уходила и не развивалась. Все замерло, будто кто-то остановил время. А в голове крутилась одна и та же мысль, каждый раз воспринимаемая им как свежая. Что у него в руке?

* * *

На рассвете во дворе замка барона Расмуса прямо в грязи и лошадином дерьме валялся бездыханный труп императора, и посмотреть на это собрались все.

Ветер с вершин гор неистово взвыл, закачал метелки трав на островках невытоптанной земли, зашумел в кустах и затрепал флаг с баронским гербом на центральной башне. В выси проносились тучи, подсвеченные утренней зарей, и те из собравшихся, кто не таращился на Маджуро, а поднял голову, задерживали взгляд, завороженные небесной красотой.

Солнце мелькало в облачных разрывах, освещая замок и заливая огненно-кровавым густым светом стены, вырывая из тени груды глядящих в небытие мертвецов с остекленевшими глазами.

Тела убитых гвардейцев, предварительно разув и раздев, сгружали на телеги, чтобы отвезти в Пустоши. Тамошняя живность уже к закату не оставит от них ни косточки.

Рядом с массивной тушей Маджуро связанные по рукам и ногам лежали его близкие: какая-то девка, представленная как фаворитка, жевала тряпку во рту и силилась подползти к другому пережившему ночную бойню — молодому мужчине с едва заметно вздымающейся грудью. Третья — первый советник императора по имени Гердиния — уцелевшим глазом зверем глядела на толпу. Другой ей выбили, когда вязали, — сука слишком упорно сопротивлялась.

Расмус моргнул, убирая слезы. Именно эта придворная змея убила его сына, перерезав ему глотку. Подстилка императора! Единственный остававшийся в живых очевидец потерял обе ноги и ведро крови, но когда брали Гердинию, успел произнести несколько слов: «Давена… она…» Что с ним сейчас, барон не знал, бедолагу отправили к лекарю, но то были мертвому припарки. Не выживет.

Вообще, они потеряли намного больше людей, чем рассчитывали, хотя произошло все в точности так, как говорил призрак. В тот вечер Расмус стоял на балконе замковой башни, покуривая трубку и любуясь полумесяцем, когда рядом раздался голос:

— Маджуро уже выехал к вам, барон.

Вздрогнув, Расмус оглянулся и узнал его в возвышающейся тени. Очертания незваного гостя плыли, будто раскаленный воздух над землей. Барон поначалу даже не стал задумываться, каким образом тот попал на балкон на высоте в десять человеческих ростов, если дверь, ведущая в комнату, заперта.

— Кто ты? — сохраняя самообладание, спокойно спросил барон, но дрогнувший голос выдал его страх.

— Доброжелатель, — мягко ответил тот. — У меня мало времени, а потому слушай внимательно…

Призрачная тень, поняв, что Расмус его боится, дала объяснение, в которое было сложно поверить — якобы сам дух первого императора Ма Джу Ро явился к нему, чтобы призвать сына Империи на службу отчизне. Это не укладывалось в голове, но проще было поверить в духа первого императора, нежели во что-то другое. Например, в то, что призраком обернулся сам Двурогий.

— Император едет на Север. Он будет обещать вам все, что попросите, лишь бы подставить вас под удар южан. Это расколет Империю и начнет гражданскую войну. Брат пойдет на брата, сын на отца — не такого я желал своему народу, — стелящийся мерный голос призрака дрогнул. — Маджуро отошел от заветов своих предков. Убейте отступника и отвезите его Рецинию. Награда будет щедрой…

Напоследок призрак вручил ему странный кристалл, наказав использовать, направив вершиной к трупу императора:

— Тело сгниет раньше, чем вы достигнете лагеря южан. Рециний может не поверить в то, что труп принадлежит именно Маджуро. Кристалл сохранит тело неизменным.

Не зная, что ответить, барон долго стоял, так и не сумев понять, в какой же момент призрак, только что стоявший рядом, исчез. Слова запали в душу, и когда пришло сообщение о том, что император едет на Север с визитом, он уже все решил.

— Ваша милость… — его мягко тронул за плечо капитан стражи. — Что прикажете делать с пленными?

Барон вздрогнул. Ни один императорский дух, ни одна свара за престол не стоили жизни его сына. Они должны были спать! Уверенный в этом, он потому и отправил сына за императором — риска не было, а дать любимому отпрыску собственноручно убить тирана — сделать мальчика героем. Так он считал. И ошибся.

Но сына уже не вернуть, а задуманное надо довести до конца.

— Девку в клетку. Парня, если не сдохнет, на рудники.